Семеро по лавкам, или "попаданка" во вдову трактирщика (СИ) - Цветкова Алёна - Страница 10

Во вторых, они перестали постоянно ссориться и даже немного сдружились. Более того, Анушка нахваливала братца, который взял на себя торговлю и лихо сбивал цену, а Егорка хвалил сестру: она легко находила недостатки в самом лучшем товаре, давая ему неоспоримые аргументы для того, чтобы продавить торгашей на большую скидку.

Когда Тимоха вернулся за бочками и увидел, сколько продуктов мы купили, удивлённо покачал головой и похвалил моих детей за разумность. Так и сказал: мол, никогда не видел таких разумных детей.

Я чуть не лопнула от гордости. В груди стало горячо, а на глазах выступили слёзы. Да и Анушка с Егоркой покраснели от такой похвалы.

— Об одном вы только не подумали, — усмехнулся Тимоха, — как всё это добро домой тащить будете. Без извозчика вам не обойтись…

А мы и правда не подумали… Да, тут одной крупы столько, что нам хватит нагрузиться под завязку. Мы ведь все эти продукты до завтрашнего вечера на себе носить будем! И кому то придётся ещё сидеть здесь и караулить.

— Папка завсегда извозчика брал, — кивнул Егорка и опустил голову. Потому что прекрасно знал: ни одной монеты у нас не осталось. Мы потратили всё до копейки. — Я совсем забыл… Не подумал…

— Ты не виноват, сынок, — коснулась я его плеча ладонью, чтобы приободрить. — Я ведь тоже об этом не подумала. А я взрослая…

— Ты же баба, — со вздохом произнёс сын и шмыгнул носом. — Ты и не должна думать. А я мужик…

Тимоха фыркнул:

— Ты, парень, ещё малой, потому глупый. Не понимаешь ещё, что хорошая баба завсегда вперёд мужика в домашних делах разумеет. Природа у ней такая. А у нас, у мужиков, природа другая. Нам мелкие дела то не интересны, мы под ногами и не видим ничего, зато вдаль смотрим и семью от внешних напастей защищаем. И хороший мужик со своей бабой не спорит, хороший мужик к своей бабе прислушивается. Иначе не видать в доме богатства. И ты матерь слушай. Она у тебя баба хорошая, дурного не посоветует. А что ошиблись — так не беда. С каждым бывает. В следующий раз прежде думать будете.

Я вздохнула. Вот вроде Тимоха тоже назвал меня этим ужасным словом — «баба», и речи его не особенно приятны для моего уха, потому как противоречат привычному порядку вещей, который был в другой жизни. Однако спорить с ним почему то не захотелось. После того отношения к женщинам, что Трохим вложил в голову сына, Тимохины наставления звучали весьма прогрессивно.

Меж тем наш новый знакомец продолжал:

— А сейчас я, так уж и быть, довезу вас до трактира то. И монеты не возьму. А вы меня накормите. А то с раннего утра маковой росинки во рту не было. Идёт?

— Идёт, — кивнула я.

— Идёт, — подтвердил Егорка и протянул руку Тимохе. Тот не стал фыркать и рядиться, а крепко, но очень осторожно сжал ладошку моего сына. Договор между мужиками был заключён.

Я нахмурилась. То, что оба совершенно проигнорировали мои слова, мне совершенно не понравилось. Я уже хотела напомнить, что, вообще то, я в трактире главная. Но в этот самый момент Тимоха подмигнул мне одним глазом, кивнув на Егорку. А Егорка, спрятав руку за спину, так, чтобы Тимоха ничего не увидел, поймал и сжал мою ладонь, как бы говоря: «Я тебя услышал».

А потому я промолчала.

Потом мы с Егоркой помогли Тимохе погрузить на телегу бочки и закинули на место возницы наши продукты, больше некуда было. Домой отправились пешком. Тимоха вёл лошадь под уздцы, а мы шли рядом с ним. Когда Егорка с Анушкой чуть отстали и не могли слышать, о чём мы говорим, он шепнул:

— Ты ни на сына, ни на меня не обижайся. Видел я, не понравилось тебе то, что я говорил. Но правильно сделала, что смолчала. Трохим то твой гнилой мужик был. Глупый. Ежели сына не научишь людей уважать, что мужиков, что баб, так он тоже по той же дорожке пойдёт. Но тут главное, не торопиться. Ежели сильно давить станешь на мальца, так ещё хуже сделаешь. Обиду он на тебя, да на всех баб, затаит. И пуще отца своего лютовать станет.

— Всё то ты знаешь, — буркнула я. Вот как ему удаётся сказать жутко обидные вещи так, что я не могу ничего возразить? А ведь он простой крестьянин. У него и образования то никакого нет. Он, поди, и читать то не умеет. А у меня два высших: юридическое и по банковскому делу и финансам.

— Угу, — усмехнулся Тимоха. И добавил таким тоном, как будто бы это всё объясняло: — Дракон я…

Это не объясняло ничего. Хотя я быстро, чтобы он не заметил, окинула Тимоху взглядом… Любопытно же… Обычный мужик… Никакой чешуи и хвоста. И зрачки у него нормальные, круглые. Обычный человек.

Наверное, драконы — это какая то нация… А не настоящие драконы, о которых я читала в прошлой жизни. Но как же мне хотелось узнать всё точно! Если бы не страх разоблачения, то точно вцепилась бы в Тимоху, как клещ, и расспросила бы его как следует.

Авдотья встретила нас у распахнутых на всю ширь ворот. Уперла руки в бока, за неимением живота фартук вперёд выдвинула, брови нахмурила, нарочно опустив платок пониже, чтобы смотреться более грозной, и сверкала недовольно глазами.

Дети притихли, замедлились и отстали, спрятавшись за телегой от злой старухи… Тимоха наморщил лоб, будто с досадой. А у меня эта картина вызвала сразу два чувства одновременно. С одной стороны, мне, как и Анушке с Егоркой, стало как будто бы страшно. С другой, я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. Потому что на минуточку показалось, будто Авдотья сейчас начнёт пар из ноздрей пускать и ногой шаркать, показывая своё негодование.

Интересно, что её так взбесило?! Неужели куры?

Оказалось — Тимоха.

— Опять припёрся! — яростно зафыркала Авдотья. — Сейчас то чего надобно?! Не рады тебе здесь. Езжай прочь!

Ну, такого я уже стерпеть не могла. Из за телеги вышла, думая, что она просто не увидела нас, и попыталась уладить конфликт:

— Не ругайся, Авдотья, Тимоха помог нам, привез продукты. — Улыбнулась дружелюбно и похвасталась совершенно искренне, — Анушка с Егоркой сегодня сами всё покупали. И так отчаянно торговались, что купили вдвое больше, чем мы рассчитывали. Пришлось просить помощи, потому что на руках столько не унести.

Я рассмеялась, надеясь, что шутка разрядит ситуацию. Но ничего не изменилось.

Авдотья даже бровью не повела, стояла в воротах, как каменный истукан, и смотрела на Тимоху исподлобья. А он тоже молчал и не отрываясь глядел на Авдотью… Как будто давно знакомые враги, пришло мне в голову сравнение. Может, между ними ссора какая то давняя?

Так пусть ссорятся в другом месте. А здесь мой дом и мой трактир.

— Авдотья, — сменила я тон, — отойди. Тимоха помог нам, и я пообещала его накормить обедом.

— Обойдётся, — резко ответила Авдотья, продолжая буравить взглядом Тимоху.

Как будто она не кухарка, а я не хозяйка. Такого я стерпеть не могла.

— Авдотья! — Мой тонкий и пронзительный голос звучал слишком пискляво и несерьёзно. Но я совсем не шутила. — Я здесь хозяйка. И я буду решать, кого пускать в трактир, а кого нет. А если тебя это не устраивает, ты всегда можешь уволиться и поискать другую работу!

Если бы вместо моих слов здесь и сейчас взорвалась бомба, Авдотья и дети, наверное, не удивились бы сильнее. Все трое вытаращились на меня, выпучив глаза, словно нарисованные детской рукой лягушата. А вот Тимоха наблюдал за нами с искренним любопытством — будто юный вивисектор, возжелавший препарировать этих самых лягушат.

— Но я хотела бы, чтобы ты осталась, — смягчила я тон. По опыту прошлой работы я знала: люди ценят, когда начальство демонстрирует признательность, даже если эта ценность никак не подкреплена материально. — Без тебя мы не справимся. Без тебя нам будет плохо, ведь мы все одна большая семья…

Я произносила примерно те же слова, что и всегда, когда нужно было приструнить распоясавшегося работника. И эффект они обычно давали почти тот же самый… Но именно «почти».

Дети отреагировали как надо: тут же расслабились и заулыбались, решив, что инцидент исчерпан, проблема решена и всё вернётся на круги своя. А вот Авдотья вместо того, чтобы проникнуться и покаяться, зашипела на Тимоху, словно гремучая змея: