Мужская логика 8-го Марта - Михалкова Елена Ивановна - Страница 3

– Да отдохните вы, Анатолий Иванович, расслабьтесь! – Людочка покрутила кудряшку на голове и радужно улыбнулась: завиток был такой же тугой, как и утром. – Между прочим, вы знаете, что нас скоро будут расширять? Говорят, Вересаев хочет еще двух аудиторов взять и начальника отдела назначить. Маргарита Анатольевна, так что у вас за помада?

Она обернулась к Безинской, но та стояла, задумавшись, и вопроса Людочки не услышала.

– Что, Люда? – переспросила она наконец. – Ах, помада? Честно говоря, не помню…

Она достала из ящика толстую папку и начала быстро ее пролистывать. Людочка с Олей Земко переглянулись, Оля пожала плечами: чтобы Безинская да не помнила марку помады?! Странно. Должно быть, просто не хочет с Ерофеевой общаться.

– К юристам взяли помощником Илюшина, – вспомнила Земко. – И у аналитиков со следующей недели новая девочка выходит на работу. Я ее видела – красавица! Схожу, пожалуй, к ним, посмотрю, что у них делается. Все равно мне сегодня больше не работается.

– Ох, и мне. – Инга Андреевна встала, потянулась, поправила браслет. – Скорее бы банкет, что ли… Устанешь ждать.

В коридоре послышался смех, цоканье каблуков. Время банкета приближалось, и все к нему готовились, помня о том, что второй большой корпоратив выпадет только на Новый год.

К четырем сотрудники собрались в зале, который называли банкетным. Однако в действительности длинный кабинет служил и переговорной комнатой, и комнатой отдыха. Вокруг стола, уставленного закусками, слышались оживленная болтовня и смех. Сам Вересаев с исполнительным директором Рекуровым задерживались, и сигнала к началу праздника не было дано, поэтому присутствующие только облизывались на салатики, а кое-кто из особенно проголодавшихся, вроде Макара Илюшина, незаметно утащил кусочек свежей семги, лоснящейся на блюде.

– Не понимаю, зачем каждый год еще и мужчин поздравлять на Восьмое марта? – Людочка кокетничала с бородатым юристом Славой, стреляя глазками и беспричинно поправляя пышный бант.

– Не поздравлять, а компенсировать их моральные страдания, – гудел Слава, искоса поглядывая на элегантную Безинскую. – Шеф понимает, как тяжко нам приходится в этот день, вот и проявляет сочувствие.

Воздух пах хризантемами, и витало в нем кокетство, ожидание праздника, смех…

– Вино, между прочим, отличное.

– Ты уже успел попробовать?

– Обижаешь! Донесу до дома, иначе Маринка устроит мне светлую жизнь!

– Вижу, Павел Аркадьевич, жена вас под каблуком держит?

– Инга Андреевна, с ним иначе нельзя. Сопьется.

Один человек из сидевших вокруг стола улыбался, прислушивался к невинной болтовне, сам поддерживал ничего не значащий разговор и внешне был совершенно спокоен. Он и внутренне был почти спокоен, но ожидание не давало ему расслабиться. Расслабляться было нельзя, потому что скоро…

В кабинет вошел Степан Степанович Вересаев, за ним – исполнительный директор. Женская часть коллектива фирмы «Вересаев и компания» заулыбалась, мужчины машинально выпрямили спины – в присутствии Вересаева всем хотелось приосаниться и продемонстрировать боссу армейскую выправку. Степан Степанович был высок, крепок, смугл, совершенно сед в свои сорок четыре года и обладал характером романтического танка, то есть пер напролом, но с выдумкой, время от времени являя окружающим доброту характера и бескорыстие, чем ошеломлял их до глубины души. Со своими небольшими чудачествами вроде отмечания Восьмого марта с обязательным огромным тортом, испеченным на заказ, Вересаев был бы смешон, если бы не размах его причуд. На человека, попавшего в офис фирмы в праздник, пышные хризантемы, стоявшие через каждый шаг, производили неизгладимое впечатление, не говоря уже о декорированных стенах, а потому Степан Степанович вызывал не насмешки, а удивление, от которого был один шаг и до уважения.

– Коллеги, рад поздравить всех с праздником! – улыбнулся Вересаев, поднимая бокал с вином. – Вы знаете, я не любитель длинных тостов. Потому скажу просто – поздравляю нас всех с прекрасным днем!

Он на секунду встретился глазами с Безинской, сделал паузу, хотел продолжить, но вместо этого слегка поклонился и отпил из бокала. Со всех сторон послышалось: «Спасибо, Степан Степанович!», зазвенел хрусталь, раздался шум придвигаемых стульев, звяканье тарелок…

– Макар, передайте, пожалуйста, рыбу…

– Сонечка, еще вина?

– Разрешите, Оля, я вам помогу…

Смех все громче, глаза ярче, щеки краснеют, и дамы так очаровательны, а мужчины галантны, что даже Инга Андреевна смеется над шутками соседа, а не язвит в своем обычном стиле.

– Скорее бы увидеть торт!

– А мы уже видели!

Вересаев удовлетворенно созерцал подчиненных. Праздник проходил так, как он и задумывал. Никаких крепких спиртных напитков, никакой «обжираловки», как говаривал его отец. Все чинно, цивилизованно и очень красиво, начиная от цветов вокруг и заканчивая…

Взгляд Степана Степановича снова упал на Безинскую, которая в эту секунду внимательно слушала соседа, что-то нашептывающего ей на ухо, и Вересаев поспешно отвел глаза в сторону.

– Степан Степанович, ты что сидишь по-сиротски с бокалом? – пробасил Рекуров, уплетавший закуски за обе щеки. – Может, сыру?

– Нет, Вить, спасибо. Ты удивишься, но хочется сладкого.

– А-а… Бывает. А я, пожалуй, по рыбке ударю.

Скрипнули стулья, кто-то вышел из-за стола, кто-то продолжал есть… Возле столика, где выбирали музыку, разгорелся спор о вкусах, быстро завершившийся с приходом Оли Земко. Со словами «Мне попсу нельзя, у меня от нее токсикоз», Оля быстро выбрала диск, и в зале замурлыкал Армстронг, словно довольный кот.

Праздник шел своим чередом.

– Как ты думаешь, что в этот раз подарят? – спросила Людочка секретаршу Анжелику, когда обе стояли перед зеркалом в туалете и синхронно припудривали лбы.

– Не знаю… – протянула Анжелика. – В тот раз были такие красивые бокальчики, а я один разбила.

В туалет заглянула Земко.

– Девочки, там скоро вручение подарков, а затем конкурс! Хватит красоту наводить, вы и так красивые!

Дождавшись, пока секретарша и Людочка-Рюшка уйдут, Оля встала перед зеркалом, внимательно оглядела свое бледное лицо с голубоватыми припухлостями под глазами, недовольно нахмурилась. Нет, она должна выглядеть хорошо! Достав косметичку, Земко торопливо замазала синеву и окинула себя мрачным взглядом. Тот, кто увидел бы ее сейчас, не узнал бы оживленную Оленьку, десять минут назад танцевавшую в банкетном зале.

Вересаев обвел глазами зал и решил, что пора вручать подарки, не дожидаясь отсутствующих. Все дамы, на беглый взгляд, были здесь, и потому Степан Степанович поднял свой бокал и легонько постучал по нему ложечкой. Раздался серебристый звон, заставивший всех умолкнуть, и в тишине Макар Илюшин незаметно выключил хриплого Армстронга.

– Уважаемые леди! – Вересаев шутливо поклонился. – Предлагаю перейти к самой приятной части нашего праздника. Все согласны?

– Согласны! Согласны! – зашумели вокруг.

– В таком случае…

Степан Степанович наклонился, собираясь достать из-под стола коробку жестом Деда Мороза, вытаскивающего из-за елки мешок с подарками – Вересаев имел слабость к театральным эффектам, – но осуществить задуманное не успел. Со стуком открылась дверь, и на пороге показался бледный Горошин. Очки он держал в руке, постоянно моргал, и весь вид его был потерянным и жалким.

– Степан Степанович, мне нужно с вами поговорить, – выпалил Анатолий Иванович.

Вересаев недовольно обернулся к нему:

– Не сейчас. Надеюсь, дело не настолько срочное, чтобы прерывать раздачу слонов?

– Нет, вы нужны мне немедленно, – сглотнув, твердо заявил Горошин. – Пожалуйста…

Сидящие вокруг стола начали переглядываться. Анатолий Иванович имел репутацию человека уравновешенного, хоть и рассеянного. Видеть его бледным, мнущимся на пороге, было странно.

– Анатолий Иванович, с вами что-то… – начала было Анжелика, но Горошин решительно взмахнул рукой, и очки, сверкнув, описали в воздухе полукруг.