Фата-Моргана 7 (Фантастические рассказы и повести) - Табб Эдвин Чарльз - Страница 96

Она стала высасывать почти все молоко, и даже если она не могла сосать, то ложилась так, что бедным Рори и Бриджит и остальным, поменьше, почти ничего не доставалось. Довольно скоро Кэти стала в два раза крупнее и сильнее своих собратьев. А что касается ее дурного характера, то однажды Кэти поймала Бриджит и съела ее. Та же участь постигла и остальных. С таким началом от Кэти можно было ожидать любого греха. И действительно, вскоре она стала питаться цыплятами и утками, до тех пор, пока не вмешался Рурк. Он поместил ее в прочный хлев, по крайней мере, он был прочным с его точки зрения. После этого всех цыплят, что ела Кэти, она добывала у соседей.

Вы бы только видели морду Кэти. С самого начала она имела весьма злобный вид. Злые желтые глазки могли напугать любого, даже если при нем была толстая палка, чтобы ударить этого дьявола по носу. Она стала кошмаром для окружающих. Ночью Кэти удавалось выскользнуть из дыры в стене хлева, чтобы совершить налет на, курятник. Время от времени исчезал маленький ребенок, и никто больше ничего не слышал о нем. А Рурк, которому следовало бы стыдиться и лить слезы, продолжал нежно и заботливо растить Кэти. Он говорил, что она лучшая свинья, которая у него когда-либо была, и лучшая в графстве.

После всего случившегося распространился слух, что это проделки человека-свиньи, который бродит по ночам, кусает людей за ноги, подрывает деревья в садах и пожирает домашних птиц. Некоторые в своих фантазиях пошли дальше, утверждая, что якобы сам Рурк переодевается свиньей и ворует по ночам, перелезая через ограду. Вот такая была репутация у Рурка.

В надлежащее время Кэти стала большой свиньей, и пришло время выводить потомство. Боров, которого привели к ней, с того же дня стал бесплоден и ушел с подозрительно печальным взглядом, ошеломленный и растерянный. Но Кэти стала разбухать и разбухать, и однажды ночью у нее родились поросята. Она их чистила и облизывала с таким старанием и усердием, что можно было предположить, будто материнство изменило ее. Однако, когда она все это сделала, то положила их в ряд и съела всех, одного за другим. Это было слишком, даже для такого дурного человека, как Рурк, а ведь все знали его именно таким, — свинья, которая съела своих детей, — это было выше человеческого понимания.

Неохотно, но все же Рурк решил заколоть Кэти. Он уже взял нож, готовый ко всему, когда вдруг на дороге показались брат Колин и брат Пол, собирающие церковную десятину. Они были посланы аббатством М. и не слишком надеялись получить что-либо от Рурка, но подумали, что сделают еще одну попытку, во всяком случае, так поступил бы каждый.

Брат Пол был худощавым крепким человеком со здоровым цветом лица, на котором была написана набожность, и пронзительным взглядом карих глаз, в то время как брат Колин был низеньким и толстеньким человеком с широким круглым лицом. Брат Пол ожидал милостей от Бога на небесах, но брат Колин был за то, чтобы исполнить все это на земле. Люди называли Колика чудесным человеком, а Пола — хорошим. Они вместе собирали церковную подать, и то, что брат Колин не мог добиться увещеваниями и уговорами, брат Пол вырывал угрозами и красочными описаниями адского пламени.

— Рурк! — сказал брат Под. — Мы пришли получить причитающееся. Ты же не хочешь, чтобы твоя душа горела в огне, как тебе и подобает, не так ли?

Рурк перестал точить нож, и его глаза, налитые злостью, могли бы сравниться с глазами Кэти. Он было засмеялся, но смех застрял у него в глотке. На лице его появилось то же выражение, что и у Кэти, когда та поедала своих детей.

— У меня есть для вас свинья. Очень хорошая свинья, — сказал Рурк и спрятал нож.

Монахи были изумлены. К этому времени они не ожидали от Рурка ничего хорошего, кроме того, что он мог спустить на них своих собак, а Рурк смеялся над тем, как они запинались о свои сутаны.

— Свинья? — спросил недоверчиво брат Колин.

— Какая свинья?

— Свинья, которая сейчас находится в хлеву, — ответил Рурк, и его глаза, казалось, пожелтели.

Братья поспешили в хлев и заглянули внутрь. В полумраке они увидели Кэти, ее громадные размеры и жир поразили их, и они удивленно таращили глаза. Колин не мог думать ни о чем, кроме огромного окорока и грудинки.

— У нас будет хорошая колбаса, — прошептали они. Но брат Пол думал и о том, как похвалит их отец Бенедикт, когда услышит, какую свинью они получили от Рурка. Пол повернулся.

— Когда вы отправите ее? — спросил он.

— Я ничего не буду отправлять! — закричал Рурк. — Это ваша свинья. Забирайте ее с собой или она останется здесь.

Братья не спорили. Они были рады получить хоть что-нибудь, а тут на них свалилась целая свинья. Пол протянул веревку через носовое кольцо Кэти и вывел ее из хлева; в этот момент Кэти последовала за ним, поскольку она действительно была хорошей свиньей. Они втроем вышли через калитку, и Рурк крикнул вслед: «Ее зовут Кэти», — и смех, который он едва сдерживал так долго, вырвался наружу.

— Это замечательная большая свинья, — заметил смущенно брат Пол.

Брат Колин хотел о чем-то спросить его, когда вдруг что-то словно волк схватило его сзади за ногу. Колин завопил и завертелся на месте. Это была Кэти, с довольным видом жующая кусок икры, и взгляд ее напоминал взгляд дьявола. Кэти жевала медленно и глотала; затем она попыталась заполучить еще один кусочек от ноги брата Колина, но в это мгновение брат Пол сделал шаг вперед и пнул ее в рыло. Если до этого в глазах Кэти была злость, то теперь они стали глазами демона. Она рассвирепела и зарычала, ринулась вперед, храпя и щелкая зубами, похожими, на зубы бульдога. Братья не стали испытывать судьбу; они помчались через заросли колючего кустарника, подбежали к рядом стоящему дереву и забрались на него. Они не успокоились, пока наконец не оказались в пределах, недосягаемых для ужасной Кэти.

Рурк вышел за калитку понаблюдать за ними издалека. Он смеялся настолько самозабвенно, что они поняли, — помощи они не дождутся. Внизу, на земле, Кэти рыла почву и выбрасывала огромные куски торфа, тем самым демонстрируя свою силу. Брат Пол бросил в нее ветку, но она разодрала ее на мелкие щепки и втоптала в землю своими мощными копытами, все время кося на них желтые глаза и ухмыляясь.

Два монаха сидели на дереве и с испугом смотрели вниз, головы их вросли в плечи, и они крепко вцепились в свои сутаны.

— Ты влепил ей хорошую затрещину по носу, — сказал брат Колин.

Брат Пол посмотрел на свою ногу и затем на толстое рыло Кэти.

— Пинок моей ноги может сбить с ног любую свинью, но не слона, — заметил он в ответ.

— Нельзя ссориться со свиньей, — предложил брат Колин.

Кэти свирепо вышагивала под деревом. Долгое время братья сидели тихо, угрюмо очищая одежду. Брат Пол, размышляя над их незавидным положением, заметил:

— Какая же это свинья? Это же настоящий дьявол.

Пол принялся изучать ее с новым интересом. Потом он поднял перед собой распятие и жутким голосом закричал: — ИЗЫДИ, САТАНА!

Кэти содрогнулась, как будто могучий ветер пронесся над ней, но, однако, перешла в нападение. — ИЗЫДИ, САТАНА! — снова прокричал Пол, и Кэти получила новый удар, но по-прежнему осталась несломленной. В третий раз брат Пол произнес заговор для изгнания нечистой силы, но Кэти уже оправилась от первого потрясения. Это был слабый эффект, как возгорание сухих листьев на земле. Обескураженный брат Пол взглянул на Колина.

— Воплощение дьявола, — произнес он печально, — но не сам дьявол, иначе это чудовище взорвалось бы.

Кэти точила свои зубы с отвратительным удовольствием.

— Перед тем, как мне в голову пришла мысль об изгнании дьявола, — задумался Пол, — я вспомнил о Данииле во рву львином. А возможно ли такое со свиньей?

Брат Колин смотрел на него, полный страха.

— В характере льва могут быть разные пороки, — заспорил он. — Но, может быть, львы не такие еретики, как свиньи. Всякий раз, когда возникает трудная ситуация для благочестивых людей, всякий раз появляется лев… Посмотри на Даниила, посмотри на Самсона, посмотри на огромное количество мучеников, которые находятся в списке «Жития святых»; и я могу назвать немало историй людей, лев — зверь, специально созданный для святошей и ортодоксов. Если лев фигурирует во всех тех историях, это, должно быть, потому, что изо всех животных он наименее поддается силе религии. Я думаю, что лев, должно быть, создан как мораль с выводами. Это зверь, за которым стоит иносказание. Но эта свинья реальна, и я не помню, чтобы свинья признавала другую силу, кроме затрещины или ножа у горла. Все-свиньи, а эта свинья в особенности, очень упрямые и самые греховные из всех животных.