Фата-Моргана 7 (Фантастические рассказы и повести) - Табб Эдвин Чарльз - Страница 85

Представитель прессы поражение замолк и сел.

Старого судью снова сразил мучительный приступ кашля. Уже во время процесса над ним повис меч, и было лишь вопросом времени, когда он упадет; Рено был смертельно болен. Только сильная воля космонавта поддерживала его.

— Мы вносили улучшения и изменения одно за другим: снабжали корабли программами содержательных бесед четырех видов коммуникации — для слуха, зрения, осязания и прямого воздействия на мозг. Напрасно. Вид звезд был сильнее.

Мы давали пилотам самых красивых женщин, которые делили с ними работу, управление и все остальное, — напрасно, потому что, когда корабль выходил из парапространства и появлялись звезды, все остальное оказывалось второстепенным. Мы заменили управление роботом, который после четырех коррекций курса подвел корабль к самому солнцу, увидел опасность, но не смог проложить математически нелогичный — но единственно верный — курс и сгорел вместе с кораблем.

Мы увеличили экипаж, поместив в корабль второго пилота, который мог беседовать с основным. Два человека в конце концов убивали друг друга. Все было бессмысленно.

Все осталось по-прежнему. Нормальные пилоты, словно живые бомбы, управляли кораблем до тех пор, пока не сходили с ума. Зачастую это происходило в то время, когда управление не было полностью включено — спасатели подбирали корабль и доставляли на борт нового пилота. Однако в большинстве случаев духовная смерть пилота означала также и конец корабля. Так все и продолжалось. Мы дрожали при каждом из трех тысяч ежегодных стартов и были правы, потому что за несколько лет потеряли таким образом больше тридцати кораблей. Всего потери составили тридцать шесть процентов всех когда-либо построенных земных кораблей. До последнего времени. А в последнее время мы используем идиотов.

Ропот потрясения наполнил аудиторию, но все осталось в рамках порядка, а роботам не пришлось вмешиваться. Защитник более чем удивленно перевел взгляд с судьи на обвинителя, взгляд которого тоже был полон изумления.

— Эти идиоты были и являются нашим единственным, последним и лучшим оружием в борьбе со Вселенной. Корпус психологов исходил, вероятно, из следующего: если нормальный человек перед лицом власти звезд сходит с ума, то, может быть, дебил или слабоумный станет нормальным.

Мы собрали на десяти станциях — «Холмах сломленных душ», как называют их в народе, — физически здоровых, но безнадежно слабоумных. Под предлогом социальной заботы мы начали их обучать и воспитывать.

Сначала нужно было устранить физическую запущенность и слегка поднять их техническое развитие. Это удалось во всех случаях.

Потом следуют тренировки, длящиеся от двадцати до двадцати четырех лет. Эти мужчины — а изредка и женщины — за это время достигают оптимума. Они доведены до кондиции. На этих станциях, известных общественности, могли бы поставить под сомнение любой рекорд. Эти будущие пилоты пользуются словарным запасом от пятисот до семисот слов, что превосходит произведения некоторых известных писателей в среднем на десять процентов; мы проводили соответствующий анализ. После этих тренировок пилоты могут читать, писать, говорить, но все это до определенного предела. Мы держим их вдали от представителей другого пола, а об этих бедных существах заботятся роботы с материнскими признаками. Шок полового созревания поставит под вопрос наши успехи и подвергнет опасности космические перелеты, а этого допустить нельзя. Сегодня у нас есть десять станций, рассеянных по всей Земле, на которых находятся свыше четырехсот пилотов, обученных тому, что они называют «Большой Игрой». Вам известно это выражение?

Эта игра — не что иное, как звездный полет, разделенный примерно на двадцать пять фаз, как игра, похожая на шахматы. Сложный компьютер, манипуляторы и приспособления которого также обслуживают пилота, играет с ним в эту игру. Она начинается с момента старта с Земли или с одной из планет-колоний и, кроме входа в гиперпространство и выхода из него, продолжается до посадки на планете-колонии или на Земле. При этом машина берет на себя все, что может взять на себя машина, а это очень много. Но она, конечно, может не все. Для этого нам и нужны люди. Чтобы принимать не логичные, а функциональные или нестандартные решения. Машина перерабатывает более или менее точную информацию в максимальные действия. Но что, если эти действия не должны быть максимальными? Тогда машина отказывает.

— Можно вопрос, ваша часть? — вмешался Тьерри фон Найвард, обвинитель Империи. Он тоже не знал всего этого.

— Да?

— Вы только что говорили о действиях или решениях. А разве идиот, в состоянии принять верное решение? У него же только лишь малая часть тех знаний, которыми обладают спокойные, уравновешенные пилоты. Мне кажется, что это то же самое, что посадить в корабль дрессированную обезьяну…

Рыцарь Рено улыбнулся, потом вздохнул.

— Мы пытались сделать и это, мы пытались. Кроме того, мы пробовали использовать детей различного возраста, дельфинов в специальных банках, с зеркалами и фильтрами, а также пилотов, находящихся в полубессознательном состоянии, держа их под искусственным алкогольным опьянением, а также бессчетное количество других трюков, которые я не буду перечислять, чтобы сберечь время.

— И все бесполезно? — спросил обвинитель.

— Разумеется, бесполезно, потому что даже у самых безнадежных слабоумных есть кое-что, чего нет ни у одной машины. Мозг, который так сильно затемнен, засыпан, зажат и отстал, что путь к его клеткам лежит только через подсознание.

И таким образом, каждый дебил, находящийся в космическом корабле в качестве пилота, мог без задержки принять в нужный момент верное решение. Каждое решение, принятое в этой ситуации, было верным. Только однажды, вследствие ошибки, корабль отклонился от курса и совершил посадку не на взлетной дорожке космопорта, а в семи тысячах километрах от него. Это произошло на Техедоре и привело к этому процессу.

Т’Гластонбери встал и громко, не без триумфа, сказал:

— Я думаю, что каждый землянин почувствует себя довольно своеобразно, когда узнает, что межзвездные перелеты своим существованием зависят от сумасшедших.

Рено подавил улыбку.

— Господин защитник с замечательным остроумием только что сказал человечеству, почему правительство Империи так долго молчало, а также почему пилоты так редко покидают корабли. Это происходит только на Земле, и никогда — на планетах-колониях. Мы должны были скрывать оба этих фактора друг от друга; пилотов от мира, которого они никогда не поймут, а мир от слабоумных, которые выступают в качестве высококвалифицированных пилотов.

Разочарование будет чудовищным. Но я еще не закончил.

Рыцарь Рено как-то осел, его рука, дрожа, потянулась к стакану с золотистым содержимым; опиат был подкрашен, чтобы объективы камер не заметили пурпурного. Потом жизнь и краски постепенно вернулись к Рено, и он продолжил:

— Все это функционирует весьма неплохо. Во время межзвездных перелетов за эти годы потерян только один корабль. Несчастный случай на верфи. Конечно, существует частично ожидаемый, но никогда не ожидаемый с уверенностью необычный эффект: у дебилов происходит заскок! Извините за тривиальное выражение, но оно точно отражает это. Лет по десять они летают в космосе, во время каждого полета дюжины раз видят вещи, значения которых не знают, но которые на них влияют. Сначала их головы грозят лопнуть; боль с каждым разом становится все сильнее. И в конце концов скорлупа, которая изолирует настоящий мозг, открытое сознание, разлетается… Идиоты становятся нормальными. Переключатель симптомной безопасности отключает управление. Теперь невозможно вывести реактор из строя или даже включить какой-либо прибор. Пилоты пробуждаются. У них есть словарный запас, они могут прочесть сообщение и прослушать ленту с вариантами возможностей. У них есть мозг тупого десятилетнего — по меньшей мере. А когда они возвращаются на Землю, то при помощи специальной лексики их делают гораздо умнее двадцатилетних. В них возникает тяга к знаниям, и специальное обучение в течение года завершает остальное. Имена их меняются, дела об их происхождении, вплоть до самых незначительных секретных заметок, — сжигаются — и человек получает новую личность.