Фата-Моргана 7 (Фантастические рассказы и повести) - Табб Эдвин Чарльз - Страница 80

— Раньше я достаточно часто искал тебя здесь. Тебе доставляло удовольствие убегать и прятаться. Не думай, что я не знаю своего сына.

Это были два головокружительных каменных мостика, которые, как хоровод невероятно причудливых галерей, нависали над котловиной, отшлифованные водой, камнями и летящим песком.

Пожав плечами, Рэнделл бросил ружье на песок и направился в тень скал. Он присел в уголке, положил голову на подтянутые колени и задумался, не замечая, что сухие рыдания сотрясают его тело, словно лихорадка. Потом он вытер пот со лба, поднялся и стал искать лаугхов.

Найдя животных, он оседлал одного из них, крепко приторочил груз на другом и направился из котловины вниз, по извилистой тропе к мостику, где ждал его отец. Молча, не в силах взглянуть на него, Рэнделл подъехал ближе. Когда тяжелая рука отца притянула его к себе, он прижался к плечу старика, к мокрой от пота материи рубашки. Он почувствовал, как пальцы провели по его волосам, потрепали голову, и услышал хриплый голос.

— Ты дурачок, если думаешь, что твой отец позволит тебе скитаться по всему Техедору, словно отверженному.

Это была неловкая нежность старика, позволившего себе проявить чувство. В горле Рэнделла застрял ком.

Мужчины устало въехали вечером во двор и, бросив роботам поводья, молчали о том, что произошло, и даже Анжанет ничего не сказали. Она так и не узнала, что ее брат бежал от Абрамса и от своих мыслей. Она приготовила еду. Болезненное спокойствие прошлых дней было лишь призраком покоя.

После еды Рэнделл пошел за дом, освободил крепления подвешенного вагончика, забрался в кабину грузового вертолета и запустил двигатель. Опоры шасси поднялись, машина повернулась к дому и остановилась. Два робота затащили ложе с телом Ногуэры в холодильную камеру. Оставив свой груз, машины исчезли, а Рэнделл осторожно откинул покрывало с лица мертвого пилота и молча уставился на труп, словно пытался решить загадку этого человека.

Почему он так вел себя? Почему всегда бормотал «няня» и почему у него не было игольного оружия? Откуда он прибыл? И почему лри свете Альфарада, незадолго перед смертью, производил впечатление разумного человека? Вопросы, вопросы, вопросы… А ответов на эти, вопросы Рэнделл не знал. Восковое лицо со следами запекшейся крови, казалось, скрывало все объяснения. Жизнь — смерть — хаос; тьма… На мгновение у Рэнделла возникло чувство, словно он сражался с нечеловеческим противником и только в результате фантастического везения ему удалось выиграть. Внезапно у него появилось видение: темно-красные, широко расставленные глаза смотрели на него; потусторонний, полный ужаса взгляд Анжанет, которым она смотрела на него, когда он вошел в вагончик. Он кивнул.

— Да, это все позади, — решительно произнес Рэнделл. — Посмотрим, что будем делать дальше.

Бремя мучительных мыслей спало с него. Он знал, что не был убийцей, а лишь справедливым защитником чести. Конечно, его накажут, но не убьют, и он останется победителем хотя бы для себя самого.

10

Свет в куполе изменился и стал золотым, цветом защиты.

Гилберт Т’Гластонбери осмотрел зал суда. Лицо его было сдержанным, но на нем ясно читалось высокомерие.

— Ваша честь, — обратился он к судье.

Рено посмотрел на него и тяжело кивнул.

— Да?

— Защита хочет произнести свою речь.

В зале воцарилась полная тишина. Объективы большеформатных камер нацелились на сухое лицо с четкими линиями рта и носа. Теперь Т’Гластонбери смотрел на судью Божу.

— Прошу вас, — сказал судья и слегка улыбнулся.

Было три часа пополудни, и стало хорошо заметным нервное напряжение в зале. Когда защитник начал говорить, было слышно только тонкое гудение камер позади стеклянной клетки.

— Ваша честь. Высший Суд, уважаемые зрители и слушатели! Во времена после Второй Инквизиции и экспансии во Вселенную в нашем мире пропал один фактор, который был мерилом всего происходящего, включая и судопроизводство: гуманная точка зрения. Это слово означает «человеческая». Людьми являются судья и обвиняемый, обвинитель и защитник. Процесс- это дело людей, а не компьютера. Итак, попытаемся рассмотреть проблему с человеческой стороны. Космонавт убит примитивным оружием. Это нужно признать; эксперт рассказал все о природе и использовании этого оружия. Это была самозащита, хотя в течение процесса часто повторяется слово «убийство», в основном, в речах. Самозащита потому, что космонавт во время разногласий выпустил в обвиняемого всю обойму обычного ручного игольного оружия стандартного имперского, модель «ремингтон-марк-II». Это вполне весомое основание для того, чтобы заявлять перед судом о самозащите.

Рено внимательно посмотрел на Т’Гластонбери. Защитник сделал короткую паузу, но не пошевелился и продолжил:

— Прежде чем мы выслушаем показания свидетельницы, я хочу сказать, что этот, все еще загадочный для нас космонавт в течение тридцати двух дней принуждал свидетельницу к действиям, которые никак нельзя назвать позитивными с человеческой точки зрения. Женщина пострадала намного больше, чем говорит. Ее свели почти до потери самообладания и самоуважения. Не будем вдаваться в детальные описания происходившего. Женщина спасла пилота от смертельной опасности, накормила его, и за это он обращался с ней хуже, чем с животным. Если это один из ваших разумных и рассудительных людей, господин обвинитель, тогда общество охотно откажется от того, чтобы познакомиться с менее рассудительными экземплярами.

Т’Гластонбери яростно нападал. Найвард вскочил и крикнул:

— Протестую! Я ни в коем случае не хочу восхвалять и выставлять напоказ высказывания пилотов, так как сам хорошо знаю, что этот случай еще отнюдь не столь ясен, каким он должен быть.

Защитник жестко произнес:

— В любом случае для разумно мыслящего существа трудно понять, что люди, которые находятся на грани сумасшествия, проводят корабли через космос и являются героями, чей статус так высок, могут безнаказанно обращаться с другими людьми так, как это произошло здесь.

— Господин защитник, — ответил Найвард, — мы пока что не знаем всех обстоятельств происшедшего с пилотом, поэтому я предлагаю оставить это.

Т’Гластонбери удовлетворенно кивнул и продолжил:

— Единственным человеком, от которого свидетельница могла ожидать помощи, был обвиняемый. Представьте себе чувства и мысли этого человека, когда он увидел свидетельницу в подобном бедственном положении. То, что он сразу не убил этого космонавта, говорит в его пользу; многие из нас сделали бы именно так.

Нет! Обвиняемый подчинялся воспитанию, полученному от отца, и законам Империи; редкий случай сегодня, принимая во внимание утрату патриархальных позиций. Он не сомневался тогда и не сомневается сегодня в честности и справедливости законов. Он действовал так, как, по его мнению, должен был действовать. Он вызвал космонавта и победил его в честном поединке — широко распространенный, вполне терпимый обычай на планетах-колониях. Обратите внимание; ваша честь, на эти благородные намерения обвиняемого.

Рено усмехнулся.

— Я обещаю вам это, Т’Гластонбери, — послышался его усталый голос, — хотя высказывания ваши все никак не подойдут к сути дела, но вы можете и не знать этого. — Он улыбнулся, словно невероятно древняя рептилия.

Т’Гластонбери принял этот удар с выражением человека, которые убежден, что в конце концов он все же победит.

— Обратите также внимание, ваша честь, — сказал он, — на огромную разницу.

Ваш опытный пилот, воспитание и обучение которого стоило Империи огромных денег, в состоянии управлять космическим кораблем, но не справляется с собой в то мгновение, когда видит женщину. Здесь смертоносное оружие, там обычный пилот вертолета, который до процесса никогда не покидал своей родной планеты. Он использует животное, единственным оружием которого являются мускулистый хвост и костяная голова.