Фата-Моргана 7 (Фантастические рассказы и повести) - Табб Эдвин Чарльз - Страница 70

— Большая Игра… это… Игра. Я один на один с Лицом, и мы играем.

— А кто выигрывает?

— Всегда я, а последнюю игру я проиграл.

Теперь женщина, кажется, поняла, о чем здесь идет речь, в общих чертах. Очевидно, для пилота звездный перелет был занимательной беседой во время длинного путешествия, а партнером его было «Лицо». Анжанет решила, что это было нечто вроде очень сложного механизма управления, о функционировании и внешнем виде которого она не имела ни малейшего представления.

— Почему вы цитируете «Эдду»? — спросила она.

— Цити… рую? Что это такое?

Она сдалась. Бедный парень, подумала Анжанет, ты мчишься во Вселенной один на один со своей машиной, и у тебя, естественно, возникают затруднения с контактами, когда ты покидаешь корабль. Женщина решила списать все промахи на трудности контакта.

— Послушайте… — начала она. — Вы здесь, у меня, — она осторожно подбирала слова, которые должны быть в самом скудном словарном запасе, не представляя, как была близка к истине. — Вас забрали из корабля. Я сообщу о вас начальству, но это, вероятно, будет не скоро, а пока вы можете оставаться здесь. Спрашивайте, если чего-то не знаете. Я сделаю все, чтобы связаться с начальством. У вас здесь достаточно еды и всего остального, так что не беспокойтесь. Меня посещают лишь раз в месяц. Вы меня понимаете?

Ногуэра кивнул и заплакал.

— Нет, — сказал он, всхлипывая, — ты не няня.

Анжанет показалось, что она вот-вот впадет в истерику, и силой воли заставила себя успокоиться. В конце концов именно от учительницы скорее всего можно было ожидать решения этой проблемы. Она встала и медленно раскурила сигарету. Мужчина наблюдал за ней, словно пойманный зверь, следя своими огромными глазами за каждым ее движением. Быстро темнело, и Анжанет нажала на одну кнопку. Тончайшая энергетическая решетка для защиты от насекомых опустилась на большое окно, и зажегся свет.

«Проблема действительно сложнее, чем я думала, — решила она. — Пилот кажется явно беспомощным, когда находится вне корабля, до отказа набитого механизмами. Я должна как можно быстрее связаться с одним из Курьеров Империи или сообщить об этом администрации». Она вспомнила предупреждения и запреты на внешней стороне люка шара и поняла, что они были обоснованны.

— Вы не голодны? — спросила она, поколебавшись.

Пилот поспешно кивнул и ответил:

— Да, голод. Да.

Анжанет бросила сигарету сквозь энергетический занавес, и она, вспыхнув, упала наружу на песок обугленными останками. После этого Анжанет повернула переключатель маленькой печки и поставила на нее кастрюли.

— Сейчас я что-нибудь приготовлю, — сказала женщина, на что Ногуэра тупо кивнул.

Через полчаса на столе уже стояли тарелки и стаканы, рядом лежали вилки и ложки.

— Идемте, — пригласила Анжанет и села за стол.

Ногуэра осторожно встал с постели, повернулся и тяжело опустился на стул. Пока они ели, женщина наблюдала за каждым движением пилота, словно хотела собрать побольше фактов и быстрее разгадать загадку. Мужчина сидел на стуле, выпрямившись, и пользовался ложкой и вилкой хотя и умело, но медленно — словно эти жесты и движения были результатом двадцатилетней тренировки.

— Вам нравится еда? — внезапно спросила Анжанет.

Ногуэра испуганно выронил вилку и скривил лицо, как будто собирался снова заплакать, но потом нагнулся и поднял вилку.

— Есть хорошо, — произнес он глухо и нечетко.

Мужчина этот представлял для Анжанет все большую загадку. С одной стороны, в его движениях была уверенность взрослого человека, а с другой стороны, в некоторых вещах он был беспомощен, как ребенок. У него отсутствовала координация. Кроме того, Анжанет боялась смотреть в его карие глаза, потому что ей казалось, что взгляд их парализует ее. К этому присоединялся и второй фактор: воздействие Ногуэры как мужчины, которое было почти непреодолимо. Анжанет было двадцать восемь лет, но это не означало, что она могла оставаться спокойной, когда два человека вынуждены находиться рядом друг с другом в абсолютном одиночестве. Она старалась не показывать своей нервозности, которая захлестывала ее каждый раз, когда она думала об этом, и все же была глубоко обеспокоена.

Увидев, что тарелки и стаканы опустели, она убрала посуду.

— Вы хотите еще чего-нибудь поесть или выпить, мистер Ногуэра? — спросила она, откинувшись назад, чтобы закурить сигарету.

Зажигалка лежала в центре стола, но мужчина не сделал ни единого движения, чтобы передать ее ей, и женщина, незаметно пожав плечами, зажгла сигарету.

— Сыт, — спасибо, няня, — сказал Ногуэра и пристально посмотрел на нее.

— Вы устали? — спросила она.

— Я хочу спать, — ответил он.

Диалог, который они вели, напоминал Анжанет абсурдистскую пьесу или разговор пациентов сумасшедшего дома. Она кивнула.

— Послушайте, — заговорила она. — Во-первых, вы не должны называть меня няней — меня зовут Анжанет, во-вторых, теперь я буду обращаться к тебе на «ты», поскольку для тебя это, очевидно, не имеет никакой разницы, а в-третьих, ты можешь спать здесь. Я же переночую в спальном мешке в классной комнате. Ясно?

Он пристально уставился на нее, но ничего не сказал.

— Ты… меня понял?

— Я хочу спать! — ответил он, кивая.

— Боже мой! — в отчаянии сказала она, воздев глаза. — Что за чушь! Ты слабоумный?

— Ногуэра!

— Разумеется, — пробормотала она и встала.

Анжанет забрала из стенного шкафа спальный мешок, пенорезиновый матрасик, защитную сетку и положила все это на верхнюю ступеньку маленькой лестницы. Потом она указала на кровать и вполголоса произнесла:

— Здесь ты можешь спать!

Он кивнул, очевидно, на этот раз поняв. Она повернулась и сдвинула в сторону узкую дверь, за которой был виден белый санузел.

— Здесь туалет, — объяснила Анжанет. — Ясно?

— Ясно!

Она удовлетворенно кивнула и сказала:

— Спокойной ночи, Ногуэра. Выключатель света вон там. Кнопка… проклятье! Ты, как пилот, можешь нажать кнопку, не так ли?

— Я хочу спать!

Он снова уставился на нее, и она заметила, что он о чем-то напряженно размышляет. Каковы эти мысли, Анжанет не могла угадать, несмотря на все свое знание психологии. Она вышла наружу и в задумчивости остановилась возле вагончика. Потом, обогнув классное помещение, она положила матрасик на песок между стеной и опорой, расправила спальный мешок и повесила сетку на крючки. В это мгновение она проклинала себя и педагогическое управление, которое не снабдило эти передвижные школы серийными передатчиками, а дало лишь аварийные сигнальные ракеты.

Это было решение! Она прошла в класс, выдвинула ящик и взяла ракеты, после чего открыла крышку трубы пусковой установки.

— Надеюсь, ее кто-нибудь увидит, — пробормотала она про себя и ударила своим маленьким кулачком по пусковой кнопке. Заряд взорвался, и огненный луч поднял ракету высоко в воздух. Она поднялась на полтора километра и разорвалась; вспыхнула далеко видимая красная молния, потом возник огненный шар, горевший секунду.

Пусковую установку покинула вторая ракета, и над пустыней взошло миниатюрное голубое солнце, погасшее ровно через восемь секунд.

Успокоившись еще больше, Анжанет спустилась к реке и разделась; напряжение от плавания дало выход скопившейся энергии и принесло разрядку. Когда женщина устало забралась в спальный мешок и закурила последнею сигарету, на небе показались звезды и бледная луна Техедора. Женщина заснула беспокойным сном, полным зловещего кошмара.

Но от необычного звука Анжанет внезапно проснулась.

После пяти часов сна — обычное время на космических кораблях — Ногуэра проснулся с точностью кварцевых часов. Он открыл глаза, обнаружив темноту, тишину и одиночество. Не было Лица. Не было Большой Игры.

Он пробормотал:

— С Волком несчетные мчатся чудовища: Билейтпра брат направляет их рать.

Внезапно он хихикнул. Те немногие мысли, которые могли возникнуть в пустом черепе, перевернулись, откатились в прошлое, задолго до начала большой Игры. Тогда тоже было пусто, как и сейчас. Так же, как и сейчас. И было только одно: робот-нянька. Она выглядела примерно так же, как и он сам, только кожа ее была белой, мягкой, а не жесткой, как у мужчины, с которым он играл. Мягкая нянька. И она была специально для него. Всегда. Она говорила с ним теплым, низким голосом, когда он плакал, всегда утешала, когда у него что-нибудь не ладилось. Теперь этого больше не было. Большая Игра закончилась… Он проиграл, и теперь у него все отберут. Ногуэра скорчился под легким, как перышко, одеялом, сунул голову под подушку и заплакал. Через некоторое время подушка стала мокрой.