Черный Маг Императора 21 (СИ) - Герда Александр - Страница 22

— До начала занятия еще двадцать минут, — сказал он, глядя на меня своими глазами-сливами, которые вот-вот грозили выпасть из орбит. — На тебя это не похоже. Что-то случилось?

— Нет, — покачал я головой и поставил на стол тяжелый мешочек с монетами. — Вы сказали, чтобы я сегодня сдал монеты. Вот я и решил прийти пораньше, вдруг вы их решите пересчитать.

— Темников, мне что, делать больше нечего? Там их две тысячи сто, я буду час их пересчитывать, — нахмурился Горох. — Кстати, с чего бы мне захотеть это сделать?

— Не знаю, — честно ответил я. — Вдруг это важно. Если что, то я не брал ни одной. Разве что закатилась какая-то… Но, если их будет не хватать, вы мне скажите — я новые принесу.

По правде говоря, я этот мешочек с монетами не доставал из ящика стола уже несколько месяцев. Хотя Кузьма Семенович и велел мне заниматься на досуге, но я этого не делал. Просто не видел в этом необходимости, так как уже выучил содержимое мешочка наизусть и мог с легкостью определить любую монету с закрытыми глазами.

— Когда ты в последний раз брал их в руки? — спросил Бобоедов и убрал монеты со стола.

— Буквально на прошлой неделе, — уверенно соврал я. — Вечером сел и думаю, дай-ка…

— Не ври, Темников, — улыбнулся Горох. — Так я тебе и поверил. Они у тебя уже, наверное, год пылятся без дела. Как будто я по твоим результатам не вижу занимаешься ты или нет. Ну раз уж пришел, раньше всех, тогда слушай загадку. Давненько я тебе ничего не загадывал.

Вообще-то, Бобоедов сейчас явно лукавил. Всякого рода задания он мне давал регулярно, буквально на каждом занятии. Кроме того, еще и снабжал всякими книжками со странными задачами и упражнениями, которые заставлял решать от начала и до конца. Некоторые из них мы с Дорианом решали довольно долго, а над одной вообще до полуночи сидели.

— Каких камней не бывает в речке? — спросил Горох, просматривая между делом свои бумаги.

— Сухих, Кузьма Семенович, — улыбнулся я. — Кстати, вы уже мне ее задавали пару месяцев назад.

— Да ну? — он сделал вид, что удивился. — Тогда надо подумать.

Все это мне напоминало наше обычное индивидуальное занятие по менталистике, на которые я к нему приходил. У Бобоедова была привычка начинать занятие с легких, как он их называл, «разминочных» заданий, которые должны были настроить меня на работу.

— Допустим, в твоем доме четыре стены и все они смотрят на юг. Вокруг дома ходит медведь. Какого он цвета?

— Белый, — не раздумывая ответил я.

— Почему не бурый?

— Потому что только на Северном Полюсе все направления будут вести на юг, — улыбнулся я. — Это уже тоже было, Кузьма Семенович.

— Хм… Что-то с памятью моей стало, — притворно удивился он, как будто это могло быть правдой. Что-что, а по части памяти Горох явно мог дать фору всем в «Китеже».

В этот момент в класс вошло несколько ребят. Всех их я видел, ясное дело, но лично никого не знал. Зато меня они, похоже, знали и, судя по их лицам, я им не очень нравился даже без личного знакомства. Да ладно… Очень нужно было…

Следом вошли еще трое, а за ними Люба Охотникова, которая, увидев меня, тут же расплылась в улыбке и помахала мне рукой. Наконец-то! Хоть один человек рад меня видеть в этом классе.

— Как дела? — прошептала девушка, после того как села рядом со мной. — В последние дни только о тебе с Нарышкиным и разговоров.

— Нормально у него дела, — ответил за меня Бобоедов, который нас услышал. — Вот, сидит и загадки отгадывает. Кстати, вы тоже подключайтесь. Вот вам такое… Допустим, на столе лежит сто листов бумаги. За каждые десять секунд можно посчитать десять листов. За сколько секунд вы посчитаете восемьдесят листов?

Этой загадки я не слышал, так что ненадолго задумался. Решение пришло довольно быстро, однако Охотникова оказалась чуть быстрее. Я только открыл рот, чтобы сказать, как неуверенно спросила:

— Двадцать? Если просто отобрать двадцать листов, то это займет двадцать секунд, а в стопке останется восемьдесят.

— Молодец, Охотникова, — одобрительно кивнул ей Бобоедов. — Учитесь, дамы и господа. Девушка только зашла, а уже готова работать.

Честно говоря, было немного обидно опоздать на какие-то мгновения, потому что я пришел точно к такому же решению.

— Во-первых, не ты, а мы, — возмутился Дориан. — А во-вторых, ты тормоз.

— Сам ты тормоз…

До четвертой загадки дело не дошло, так как в класс один за другим вошли все остальные и группа по экстра-менталистике теперь была в полном сборе. Ровно девять человек. Кузьма Семенович дождался пока все усядутся, затем посмотрел на меня и сказал:

— По уважительным причинам Максим пропустил наше первое занятие, однако мне бы очень хотелось, чтобы он узнал, о чем мы на нем говорили. Так что совместим необходимое для Темникова с полезным для всех — немного пройдемся по пройденному, — Бобоедов встал из-за стола, перенес стул поближе к нам и уселся напротив, закинув ногу за ногу. — Итак, напомните мне еще раз, чем мы здесь будем заниматься?

— Будем заставлять свои мозги работать еще лучше, — сказал кто-то за моей спиной.

— Верно, — кивнул Горох. — Что еще?

— Начнем учиться считывать остаточные воспоминания с предметов и мест сильных эмоциональных событий, — ответила Охотникова.

— Начнете — это правильное слово, — одобрил ее ответ Кузьма Семенович. — Будет очень неплохо, если к концу этого года вы хотя бы поймете, о чем идет речь. Ну а если кто-то удивит меня успешным применением полученного навыка… Как я уже говорил на прошлой неделе — тот получит от меня автоматический высший бал на экзамене.

Он помолчал немного, окинул нас взглядом и задал очередной вопрос:

— Кто напомнит мне, почему вообще возможно увидеть хоть что-то в месте, где произошел мощнейший выброс эмоций? Может быть, ты, Семен?

— Потому что такие эмоции — это не просто психические явления. Это мощнейший энергетический импульс, своего рода всплеск, который не рассеивается бесследно. Он впитывается самим местом, где это случилось, — ответил парень со стихийного класса, который сидел за соседним столом.

Угу, значит это Семен Панин. Этот парень учится со мной на одном курсе. Его фамилия была в списках. Хотя, глядя на него, сразу и не скажешь, что он очень умен. Он был раза в два больше меня, и если бы меня спросили про его способности, то хорошая работа головой — это было бы моим самым последним предположением. Обычно ребята типа него лучше работают кулаками.

— Очень хорошо, — вновь кивнул Бобоедов. — Скажи-ка мне, Семен, а как мы называем процесс, когда пытаемся считать воспоминание с какого-то места?

— Хм… Изучаем его историю? — осторожно спросил Панин.

— Правильно. Все с этим согласны? — Горох вновь обвел нас взглядом. — Тогда будем считать, что это вы усвоили довольно ясно. Значит не зря мы потратили в прошлый раз большую часть занятия на то, чтобы вы себе уяснили базовые элементарные вещи.

Не могу сказать, что я именно усвоил, но примерную логику понимал. По крайней мере, понемногу появлялось кое-какое представление об этом предмете.

— Ну а кто мне расскажет про предметы? Почему мы можем слышать и видеть их эманацию? — Бобоедов посмотрел на мою соседку. — Попробуешь, Охотникова?

— Честно говоря… — неуверенно начала она. — Я пока не до конца поняла, как именно это работает.

— Само собой. Здесь все такие, — усмехнулся Кузьма Семенович и подбодрил ее. — Эта часть экстра-менталистики самая сложная, так что не вижу в этом ничего удивительного. Просто скажи, как ты это поняла, и закончим на этом.

— Я это поняла… В общем, я представила себе мир как очень большой и невероятно сложный музыкальный инструмент, типа бесконечной арфы… — сказала она и в этот момент за моей спиной раздался смешок, видимо кому-то такое сравнение показалось забавным.

— Потише там, — строго сказал Бобоедов и махнул рукой. — Продолжай, очень любопытно.

— Каждая струна имеет свой звук, который обозначает какое-то уникальное событие, — задумчиво сказала Люба, как будто ничего не произошло. — Боль, радость, плач или смех… Все это оставляет свой след в реальности. После того, как сам звук струны умолк, остается вибрация, которую в теории можно потом считать. Получается, что звук издает вибрацию, а она впитывается в предмет.