Инженер 3 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 55

Скобов внимательно слушал:

— А как управлять? У паровоза машинист всем управляет, дергает рычаги, клапаны открывает. А в карете кучера не будет.

— Конечно, будет водитель, — ответил я. — Он будет сидеть спереди, управлять рулем, это такая рукоятка, которая поворачивает передние колеса. И педали будут, одна для подачи пара, чтобы ехать быстрее, другая для тормоза, чтобы остановиться.

— Руль… педали… — повторил Скобов задумчиво. — Интересно. Но сложно. Очень сложно.

— Конечно, сложно, — согласился я. — Это большой проект. Не на месяц, не на два. Может, на год. Но это возможно. И это будет революция. Представьте себе: карета, которая едет сама, без лошадей. Быстрая и удобная. Можно продавать такие кареты богатым господам, фабрикантам и чиновникам. Цена будет высокая, но и спрос будет. Никто такого не видел.

Савельев почесал затылок:

— Ну, если вы говорите, что возможно… То это посмотрим, бог даст, получится. Но это потом, когда обычные кареты научимся делать. А пока давайте с простого начнем.

— Конечно, — согласился я. — Сначала делаем обычные кареты. Осваиваем производство, набираем опыт, зарабатываем деньги. А паровую карету будем делать на перспективу. Это долгосрочный проект. Но очень перспективный. Артемий Ильич, вы молодец, что подали эту идею.

Скобов довольно усмехнулся,:

— Я просто подумал вслух. Не думал, что вы мою болтовню серьезно воспримете.

— Я всегда серьезно отношусь к хорошим идеям, — сказал я. — Запомните эту мысль. Когда наладим производство обычных карет, вернемся к паровой. Будем разрабатывать чертежи, искать подходящий двигатель и делать опытный образец. Это может занять год, два, но результат будет стоить затраченных усилий.

Скобов кивнул, в глазах его светилось воодушевление. Савельев все еще смотрел недоверчиво, но промолчал.

Я снова вернулся к чертежам:

— Ладно, хватит о будущем. Давайте о настоящем. Артемий Ильич, вот вам чертежи. Изучите их. Завтра начинаем работу. Первым делом начнем рессоры, это самая сложная часть. Я приду, покажу, как закалять сталь. Потом будем собирать раму. Через неделю у нас должен быть готов каркас первой коляски.

— Слушаюсь, — ответил Скобов. — Изучу чертежи, все запомню. Подготовлю инструмент, отберу материалы. К вашему приходу все будет готово.

— Отлично. Терентий Савельевич, а вы пока ищите первых заказчиков. Расскажите знакомым господам, что у вас открывается мастерская, где делают самые лучшие кареты в Туле. Мягкие, удобные, как моя коляска. Цену пока не называйте, скажите, что будет разумная. Когда первую коляску сделаем, покажем образец, тогда и цену назначим.

— Понял, Александр Дмитриевич! — Савельев потер руки. — Уже знаю, кому сказать! У меня тут знакомый купец есть, Сидоров. Богатый, любит красиво ездить. Ему понравится!

Я свернул чертежи, перевязал бечевкой и протянул Скобову:

— Держите. Это ваша рабочая копия. Храните аккуратно, не потеряйте. Само собой, никому не показывайте, это как военная тайна, никто не должен знать секреты изготовления наших карет, поняли? Если что-то непонятно, спрашивайте.

Скобов принял чертежи и бережно прижал к груди:

— Спасибо, ваше благородие. Ни за что не потеряю, никому не отдам. Не подведу.

— Вот и хорошо. Тогда до завтра. Приду утром, часов в восемь. Будьте готовы.

Скобов кивнул, потом повернулся к двери мастерской и громко окликнул:

— Гриша! Петька! Идите сюда!

Снаружи в мастерскую, со двора, где они, видимо, ждали или возились с инструментами, вышли двое мужчин.

Первый парень лет двадцати пяти, среднего роста, коренастый, с широкими плечами и короткой стрижкой. Лицо круглое, скуластое, нос приплюснутый, словно его когда-то сломали и неправильно срослось. Одет в холщовую рубаху, заляпанную масляными пятнами, и штаны из грубой ткани, заправленные в стоптанные сапоги. Руки большие, в мозолях.

Второй оказался моложе, лет восемнадцати, не больше. Высокий, худощавый, с длинными руками и ногами. Волосы светлые, почти белобрысые, торчали из-под старого картуза во все стороны. Лицо вытянутое, с острым подбородком, на щеках пушок, борода еще не выросла. Одет так же просто, рубаха навыпуск, штаны, заплатанные на коленях, сам босиком. На ногах видны застарелые порезы и ссадины.

Оба остановились в нескольких шагах от нас, сняли картузы (младший поспешно стащил свой с головы), поклонились.

— Вот, Александр Дмитриевич, — сказал Скобов, указывая на работников. — Это мои помощники. Григорий Васильев, — он кивнул на старшего, — и Петр Комаров, — кивнул на младшего. — Оба толковые ребята, руки золотые. Гриша у меня уже пять лет работает, все умеет, и дерево пилить, и строгать, и железо гнуть. Петька помоложе, всего год как пришел, но быстро учится, схватывает на лету.

Григорий молчал, стоял спокойно, но глаза его внимательно изучали меня. Петр переминался с ноги на ногу, явно волновался.

Я кивнул им:

— Здравствуйте, братцы. Я Александр Дмитриевич Воронцов. Буду работать с вами над новыми каретами.

— Здравствуйте, ваше благородие, — ответил Григорий низким голосом. Говорил он спокойно, без суеты. — Артемий Ильич нам про вас рассказывал. Говорил, что вы грамотный инженер, придумываете новые конструкции, как семечки щелкаете. Мы рады будем учиться.

Петр кивнул, но ничего не сказал, только сглотнул.

— Вы умеете работать с деревом? — спросил я.

— Умеем, ваше благородие, — ответил Григорий. — Я с детства в мастерских крутился. Отец столяром был, меня научил. Могу и доску распилить, и рубанком выровнять, и соединения сделать, на шипах, на нагелях, какие нужно, любые. Петька тоже неплохо справляется, хоть и молод еще.

Петр наконец решился заговорить, голос у него оказался высоким, чуть дрожащим от волнения:

— Я, ваше благородие, учусь. Григорий Иванович меня учит. Уже и пилить научился ровно, и строгать. Артемий Ильич говорит, что руки у меня правильные, чувствую дерево.

— Это хорошо, — сказал я. — А с металлом работали?

Григорий кивнул:

— Работал. Не так часто, как с деревом, но работал. Могу железо разогреть, выковать простую деталь, гвозди забить и скобы поставить. Петька тоже учится, но у него пока хуже получается.

— Ничего, научится, — сказал я. — Главное слушать внимательно, делать то, что говорят, и не бояться спрашивать, если что-то непонятно. Мы будем делать кареты новой конструкции. С рессорами, с улучшенной подвеской. Это сложнее, чем обычные кареты, но если будете стараться, то справитесь.

— Будем стараться, ваше благородие, — заверил Григорий. — Артемий Ильич говорит, что эти кареты особенные, лучше всех. Мы хотим научиться делать такие.

Петр снова кивнул, глаза его блестели от радости.

Скобов вмешался:

— Ребята хорошие, Александр Дмитриевич. Не ленивые, особо не пьют, на работу приходят вовремя. Гриша семейный, жена и двое детей, так что ответственный. Петька живет с матерью, отец умер три года назад, так что он кормилец. Оба будут работать усердно, я за них ручаюсь.

Я кивнул:

— Хорошо. Тогда так. Артемий Ильич, вы главный мастер. Григорий и Петр ваши помощники. Вы им показываете, что делать, они выполняют. С жалованьем определились уже? Все по справедливости?

Парни кивнули, Гриша сказал:

— Главное, когда работа есть, ваше благородие. А сколько заплатите, в обиде не останемся.

— Работа будет сложная, — пояснил я. — И ответственность выше. Мы будем делать кареты на продажу, для богатых господ. Качество должно быть отличным. Любой брак недопустим. За хорошую работу хорошая плата. Согласен?

— Согласен, ваше благородие! — Григорий низко поклонился. — Спасибо вам! Я постараюсь, не подведу!

Петр тоже поклонился, лицо его расплылось в широкой улыбке:

— И я постараюсь, ваше благородие! Буду делать все, как скажете!

— Вот и хорошо, — сказал я. — Тогда приступайте. Артемий Ильич, покажите им чертежи, объясните, что будем делать. Пусть готовятся. Завтра посмотрим, на что способны.