Повелитель душ 4 (СИ) - Кретов Владимир Владимирович - Страница 35

— Ваши жизни — не в моих руках, а в ваших собственных. И благодарите всё же не меня, а вашего племянника. Если бы не он — я бы не пришёл в ваш дом, и не помог бы. — Я тоже присел на корточки, как и Акихико до этого, чтобы было удобней говорить с распластанным по полу Ичиго. — Единственное — ты, возможно, в состоянии помочь мне в ответ. Акихико говорит, что ты можешь знать, где находится Марья Аничкова. Ты… — Я помолчал с секунду и, всё-таки, спросил. — Знаешь?

Ичиго оторвал лоб от пола и ещё раз посмотрел на меня:

— Знаю. Она в дворцовой тюрьме. Иошихиро посадил её туда ещё до меня…

Мои глаза расширились.

Чего, блин⁉

Получается, Марья, была прямо у нас под носом⁉

Глава 23

Японская империя. Токио. Тюрьма строгого режима Сугамо. Великая княжна Российской Империи Аничкова Марья Афанасьевна.

Княжна присела на своих деревянных нарах и вся превратилась в слух. Раньше она даже шагов своего тюремщика, который приносил ей еду, не слышала, окошко для подноса всегда открывалось внезапно, а теперь из-за двери послышалась какая-то суета.

Разобрать, что это за звуки было невозможно — всё превращалось в какой-то гул из-за эхо, но это не мешало княжне пытаться.

Вдруг распахнулось окошко на двери — только не нижнее, через которое обычно закидывали поднос с едой, а верхнее- которое располагалось на уровне глаз.

Сердце княжны бешено заколотилось.

Неужели, она сейчас хоть кого-то увидит?

Марья вспомнила, что когда-то прочитала, про то, что нахождение в одиночной — полностью изолированной камере, приводит к тому, что человек сходит с ума за неделю. Это именно в изолированном пространстве, где нет других людей, и где ничего не происходит.

И раньше она относилась к этому исследованию скептически, но теперь… теперь, она удивлялась, как сама ещё с ума не сошла, хотя время от времени ей, всё же, приносили еду — то есть, хоть что-то, да происходило.

А сейчас, возможно, она кого-то ещё и увидит! Может, даже парой слов сможет перекинуться…

Мозг понимал, что это будет, вероятно, кто-то из тюремщиков, но подсознательно закрывал на это глаза, так как, приоритетной целью очевидно было — не свихнуться.

— Кто здесь? — Марья встала с нар и сделала пару шагов по своей тюремной камере ближе к двери.

В окошке мелькнул чёрный ёжик волос и показались такие же чёрные глаза. Они тревожно просканировали девушку снизу доверху, но затем, тревога из них ушла, и из-за двери раздался голос, сказавший по-русски:

— Ну здравствуй, Марья…

Кажется, сердце девушки пропустило удар.

Неужели⁉

Да нет… не может такого быть…

Девушка робко спросила:

— Владимир?

Да, у Владимира не было чёрных глаз, но ведь он мог вселиться в другого человека, и уже один раз делал это — вселяясь в её охранника.

В ответ, княжна услышала:

— Да, это я! — Затем, голова отвернулась, и крикнула. — Акихико! Ты где там застрял?!! Тащи сюда ключи, потом остальные камеры откроешь!

В голове девушки мелькнула неуместная мысль: «Как стыдно-то! И как показываться перед Владимиром в ТАКОМ виде⁉ Исхудавшей до состояния скелета, пару месяцев немытой, вонючей, со свалявшимися волосами…».

Но девушка тут же прогнала эту мысль прочь. Отъестся и помоется — не проблема!

Раздался звук отворяемого замка, металлическая дверь со скрипом отворилась, и внутрь зашёл японец лет сорока. Именно в его теле сейчас, видимо, и находился Владимир…

Но как только он ступил за порог…

Миг, и от места, куда он наступил, в разные стороны разнеслись разноцветные сполохи. Эти сполохи буквально за доли секунды распространились на стены, сошлись на потолке и… мир просто мигнул.

Цепь от кандалов звякнула о землю, и девушка оглянулась по сторонам. Всё убранство её тюремной комнаты перенеслась в какой-то высокий шатёр…

А вот стены не перенеслись — потому нары и кандалы с цепями здесь, рядом, а вот, к стене они больше не прикованы. На их краях ровный срез.

Полог шатра сращу распахнулся, и внутрь заглянул Иошихиро Накамуро — император Японской империи собственной персоной. Увидев Марью в кандалах, его губы растянулись в улыбке:

— Что, кто-то хотел тебя освободить? — Нагнувшись, он поднял с пола наискосок обрубленную выше колена ногу. — Тц, тц, тц! Нельзя совать свои ноги к границам портала — обрубит.

В этот момент, внутри Марьи будто огненная бомба взорвалась…

Всё её сознание заполонило гневом, и она плюнула в сторону императора.

— Тварь!!! Что ты сделал⁉

— Ничего… Просто сработала ловушка, активирующая спящий телепорт, установленная на случай, если кто-то решит вытащить тебя из тюрьмы. — Затем, Иошихиро откинул ногу в сторону, и растянув улыбку ещё шире, чем прежде, пошёл вперёд, к княжне. — Жаль, что тебя пока нельзя убить. Ведь тогда я нарушу договор, и войну придётся остановить. Но это не значит, что ты не пожалеешь о своих поступках!!!

Японская Империя. Токио. Тюрьма императорского дворца.

— Что за нахрен⁉

Я посмотрел на свою культю вместо правой ноги, а затем, на полностью пустую камеру. В ней не было ничего — ни кровати, ни Марьи — только блестели металлическим цветом ровно срезанные остатки цепи из стены. Их явно срезало так же, как и мою ногу.

Да что ж такое-то?!!!

Мы ведь с Бранибором и Акихико, плюс лекари, успели быстро вернуться обратно в императорский замок, и я нашёл камеру Марьи…

Вот только… стоило мне сделать один шаг внутрь — как всё содержимое этой камеры мгновенно куда-то исчезло, вместе с моей ногой!

Телепортация, что ли?

Я непроизвольно сжал кулаки. Похоже, на какую-то ловушку…

Бум!

От моего удара правым кулаком в стену, хрустнули мои же кости.

Бум!

Левые пальцы руки тоже переломались, но уже от второго удара…

Хорошо, что я подрубил эйфорию, как только мне ногу отчекрыжило — боли нет совсем.

Но боль, может, хотя бы немного отрезвила бы от той ярости, что сейчас бушевала внутри меня. Ведь эта ярость даже с эйфорией могла бы поспорить по силе своего воздействия.

Я медленно выдохнул, пытаясь погасить пламя этой ярости…

Вышло так себе — но зато, хоть чуть-чуть отпустило.

Глянул вниз — под одну оставшуюся ногу — ох, и кровищи натекло из моей ампутированной конечности…

Ещё раз выдохнув, решил, что это тело пора менять, и попрыгал в коридор.

Интересно, а где Акихико? Куда он опять запропастился? Пока я искал номер Марьиной камеры, он открывал все камеры подряд.

Допрыгав до распахнутой настежь двери на кухню, заглянул внутрь.

Вот он, где!

Акихико стоял ко мне спиной, а перед ним стояли трое сотрудников тюрьмы — повар, в засаленном фартуке и поварском колпаке, тот мужик, что сидел за столом сверху и какой-то неизвестный третий охранник.

Японский принц спросил повара:

— Что худшее, по твоему мнению, ты делал с пленниками этой тюрьмы?

Повар задумался на мгновение и его губы тронула лёгкая улыбка:

— Я уже месяц ежедневно трахаю аристократку из восемнадцатой камеры за дополнительную пайку еды. А, нет, это не худшее. Худшее…

Акихико его прервал:

— Заткнись. Вскрой себе живот.

Повар с прежним выражением лица — лёгкой, мечтательной полуулыбкой, взял с металлического стола шеф-нож и сделал себе харакири.

Кишки с мерзким звуком посыпались на пол.

Ё-моё… что творится-то… Да этот Акихико меня бы напугал своими действиями и ледяным спокойствием при этом…

Ну, если бы я не был под эйфорией, конечно. Но, честно сказать — даже с эйфорией меня немножко проняло.

Между тем, Японский принц повернул голову к охраннику со входа:

— Что худшее, по твоему мнению, ты делал с пленниками этой тюрьмы?

Мужик тоже подвис на мгновение, но вместо ответа, уточнил:

— По приказу или по своей инициативе?