Возвращение к истокам (СИ) - Старый Денис - Страница 17

— С крепости показывают, что на нас выходит враг, — сообщил мне Прокопий.

Только что с высоты и могло быть понятно, что вообще происходит. Так что приходится ориентироваться не собственную логику и решения, а действовать, исходя из сведений с крепостной стены.

— Приготовьтесь! — прокричал я и поправил повязку на рот.

Немного, хоть как-то она защищала от поднятой сражением пыли. Хотя и в ноздрях уже был песок и глаза постоянно приходилось щурить, да и как не прикрывал рот тряпкой, на зубах хрустели кристалики кварца, составляющего основу здешнего песка.

Прокопий был рядом и не только командовал небольшим отрядом пеших византийцев, но и призван читать знаки, посылаемые с крепостной стены, которая смутно, но была все же видна. Систему здешних флагов я не знал. Думал, что это потому что я из будущего. Но оказалось, что ее никто не знает. Ну, кроме разве что византийских офицеров.

— Лучники, готовьсь! — закричал я, уже начиная интуитивно понимать, что там машут нам разодетые в красные плащи люди.

Неподалеку похожие приказы стали раздавать другие военные вожди. Каждый — своему отряду отдельный приказ. Бардак, да и только! не предтавляю, как можно воевать без единого командования. Но было бы время что-то изменить.

Уже скоро мы увидели первых ромейских катафрактариев, что неслись по деревянным настилам, уходили чуть в сторону и прятались за нашими фургонами и построением пехотинцев.

Тут была ниша, в которой, как я понял, предполагалось заниматься перегруппировкой отступающих конных воинов. Удачно эти бронированные ребята прячутся за нашими спинами. Вот такие мы? Мол, ненужные? Ага! Чувствую пятой точкой подвох. И не только в этом. Но вот понять не могу, где меня обманывают.

Если в бой тяжёлая византийская конница шла героически, с пафосом, с высоко вздёрнутыми горделивыми носами, то возвращались они побитыми собаками.

Я обратил внимание на стоящего рядом Прокопия Кесарийского. Он был явно недоволен столь жалким видом, бывших чуть ранее грозными, воинов Византии. На лице воина-летописца, загорелом, покрытым слоем песка, читался испанский стыд. Ему явно было неловко, что его соплеменники, лучшие воины, выглядят не столь и героически.

Возможно, они и храбро сражались, и немало персов сейчас лежат в траве и песке, но возвращаются они бесславно.

Прокопий посмотрел на крепостную башню, возвышающуюся над главными воротами, и обратился ко мне:

— Готовы ли твои лучники?

Я ответил согласием. Те немногие склавины, которые сейчас располагали дистанционным оружием, ждали только команды. Но луков у нас было не так и много. Все больше дротики. Но в метании сулиц славяне лучшие!

Еще вечером, после Военного Совета, я отправил к Арташесу, телохранителю Велизария, который еще и кладовщик у полководца, Некраса. Нужно было арбалеты выкупить. Выкупили два десятка. И сейчас я на них частью делаю ставку. Лучник — это всегда профессионал. Это я почерпнул из услышанного ранее, но об этом говорила и логика. А вот из арбалета стрелять может почти что каждый, кто способен его зарядить.

Обошлось это дело мне… Дорого. Меч одного из убитого мной «бессмертного». Но сегодня, вот прямо сейчас, важнее иметь на двадцать выстрелов больше, чем меч в ножнах. Тем более, что теперь у меня и вовсе два меча осталось.

— Лучники, бей! Самострелы бей! — выкрикнул я, быстрее Прокопия прочитав сигнал.

Да и не мудрено понять, что этот «вертолет истерички», хаотичные махи руками, могут означать. Враг рядом. Совсем близко. Вон в той пыли.

Три десятка стрел устремились в полёт. Я скептически провожал их взглядом, насколько это было возможно в песчаном тумане. Если мы стреляем по тяжеловооружённым конным воинам персов, то кому-то из них стоит посмотреть на небо, спутав наш обстрел с градом. Вот, на дурака и залетит в открытый рот стрела. Иначе стрела постучит по металлу, да поймет, что дома никого нет, отрекошетит на землю. Неприятно, но не смертельно.

Не верил я, что ламинарные и чешуйчатые доспехи можно пробить нашими стрелами. Но, может, всё дело в том, что нужно показать своё присутствие и решимость? Вот тогда это имеет смысл. И был не прав.

Из того, что получалось рассмотреть, грозные воины, идущие впереди, выбивались стрелами из седел. Доспехи и не пробивались, но с десяток всадников упали в песок. Начался затор.

— А это потому, что седла у вас нищенские и стремян нет! — пробурчал я.

Сдались мне эти стремена! Это так задела гордыня Прокопия, что, мол, лучшие воины — ромейский катафракты? Странные эмоции, конечно, все же я был не бездушным малым, что сильно мешало работе, но я через силу справлялся. Но сейчас эта обида… Странно. Но подумаю-ка я об этом после боя!

— Вжух! Вжух! — пускали стрелы лучники.

Так… Натягивали тетиву, да отпускали. Никто и близко не целился, отрабатывая по принципу: «больше-лучше».

Следом за нами стали стрелять и другие пехотинцы. И теперь град стрел уже мог показаться очень неприятным природным явлением. Если не достанем всадников, то можем ранить коней. Ведь далеко не все животные укрыты железной защитой полностью.

— Дротики! — выкрикнул я.

Враг был рядом. А склавины метали короткие копья на приличное расстояние. И тут уже почти три сотни дротиков устремились в полет. А потом еще столько же… Еще… Каждый мой соплеменник имел по три таких смертоносных метательных орудий. И летели они на загляденье. Не чета пущенным стрелам.

И вновь доспехи было не пробить, не всегда. Некоторые сулицы все же пробивали, скорее, «вбивали» пластины в человеческую плоть. Но и просто сильный удар сулицы вышибал из седел всадника, причем, куда как лихо и чаще, чем от попадания стрел. А ведь были бы их седла с высокими луками, да со стременами… Всяко меньше меньше оказалось конников на земле.

Персы явно не рассмотрели, куда и кого они атакуют. Как преодолеть могут ров и потом наши повозки? Они обречены тут многих своих «бессмертных» оставить умирать. Получается, что сработала тактическое отступление катафрактариев? Погнались за, казалось бы, уже добычей, не рассмотрели в этом ужасе пылевого облака, вот и получают сейчас.

И это хорошо. Значит, никто не посмеет сказать, что склавины, как и другие пешцы, только лишь простояли во время боя без дела.

Не прошло и двух минут сражения, как моё упоминание необходимости осадков, пусть и мысленно, удивительным образом стало воплощаться в жизнь. Вначале несколько тяжёлых капель ударились о мою макушку, не покрытую шлемом, и вот уже начался ливень.

Одного взгляда на небо хватит, чтобы понять, что дождь нам не помощник. Прибьет песок, да, но видимости не добавит. Над нами висела небольшая туча, которая просто не успеет внести существенных корректив в сражение.

Облако пыли, до того только увеличивающиеся в размерах и в плотности, под грузными каплями дождя стало оседать.

Персидские конные столпились у нескольких настилов, по которым только что проходили, убегали, ромейские катафрактарии. Другие крутились у рва. Может и осознали они, что нужно уходить, но приказа не получали.

Впрочем, если им удалось пройти по настилам через ров, то катафрактариям, все еще прячущимся за укреплениями пехоты, не поздоровилось бы. А после враги принялись бы и за нас.

— Хлавудий, Пирогост! — заорал я, перекрикивая звуки сражения и крики раненных врагов. — Закидайте дротиками переход через ров. Самострелы! Стрелять в сторону рва!

Меня услышали и почти сразу двадцать дротиков полетели к переходящих по настилам ров врагов. До того не менее двух сотен из них перешли препятствие. Стали у рва, видимо ожидая подкреплений, чтобы ударить по стоящим дальше катафрактариям. Но мы, укрывшись за телегами, как за крепостными стенами, отсекали эти сотни от основных сил персов.

Катафрактарии уже частью перегруппировались и незамедлительно, не менее чем тысячей, атаковали растерявшихся и оставшихся без поддержки и подкреплений, три сотни «бессмертных». Византийцы скидывали своих врагов в ров, кололи их копьями. А потом взяли и отошли вновь за наш, «варварский» городок из телег.