Охра (СИ) - Прягин Владимир - Страница 5

Короче говоря, входить в список лордов было престижно и круто, хоть и не означало прямую власть. Самым же знатным аристократом считался так называемый лорд-арбитр, имевший дворец в столице.

В географическом справочнике я отыскал Вересковую Гряду, приткнувшуюся на краю континента, в юго-восточной части. Причём кроме обычного вереска здесь рос и особый, из которого добывали краситель. Но его было совсем мало, и в этом смысле область считалась бедной.

А континент был, кстати, единственный на планете, зато большой.

Я читал до позднего вечера, потом сделал перерыв, а с утра продолжил.

Следующим вечером старик вновь прислал Флендрика за мной.

— Итак, Вячеслав, время на исходе. Как вы намерены поступить?

Глава 3

— Давайте не будем рассусоливать, — сказал я. — Да, мне не нравится, что меня сюда запихнули почти пинком. Но и врать не буду, наследство — подарок щедрый. И раз уж выбора нет, поеду в столицу, попробую поступить. Если вдруг наткнусь на улики, про которые вы писали в альбоме, то сообщу вам. Но клятву давать не буду.

— Клятв я не требую, — сказал дед. — Достаточно того, о чём вы упомянули. Что ж, если мы заключили договорённость, давайте её скрепим.

— Хорошо, сейчас.

Я сходил наверх и принёс бумагу с печатью. Положил её на столик в гостиной, придвинул стул. Поднял взгляд на старика. Тот терпеливо ждал, кое-как приняв сидячее положение на диване.

— Ладно, — сказал я. — Погнали, что ли.

Снял колпачок с авторучки и расписался рядом с печатью.

Едва я оторвал ручку от бумаги, интерьер комнаты, как мне померещилось, на миг исказился, словно картинка в стареньком кинескопе.

Линии смазались, а краски выцвели разом. В этом чёрно-белом пространстве я видел каждую ничтожную мелочь, вплоть до пылинок в воздухе и тончайших царапин на подоконнике. Трёхмерность пространства стала вызывающе-резкой, физически некомфортной, и я невольно моргнул.

Наваждение схлынуло.

Дед застыл на диване, напряжённо прислушиваясь к себе. Медленно кивнул:

— Сработало, Вячеслав… Итак, поздравляю, вы — лорд-наследник Вересковой Гряды… Со всеми вытекающими, как говорится… После моей кончины именье отойдёт вам, источник красителя — тоже…

— Не надо про кончину, — сказал я. — Живите и выздоравливайте. А насчёт источника, кстати, хотел спросить. Он оскудевает, насколько я понимаю?

— Да, к сожалению. Краситель-эффектор здесь добывается из вересковых соцветий. Однако в прошлом году цветы того вида, который нужен, практически не росли. В позапрошлом тоже. Хорошо, что был небольшой запас, его мне хватило, чтобы сделать картину для перехода…

— Если честно, картина мне показалась странной. Фотографического сходства там точно не наблюдается. Почему так?

— Картину я писал наугад, — ответил старик, — ведь до этого в вашем мире я не был. В Академии Красок вам объяснят, как это работает… И честно признаюсь, я провозился долго, несколько месяцев — сначала с картиной как таковой, затем с переходом. Сказывалось отсутствие практики… А ещё — нехватка таланта. Я середнячок, повторюсь… Могу написать пейзаж, могу перейти, но и то, и другое — на посредственном уровне. Настоящих высот достигают те, кто концентрируется на конкретном умении, на узкой специальности…

— То есть кто-то рисует, а кто-то лезет в рисунок?

— Да, но с нюансами. Впрочем, это вам тоже расскажут преподаватели.

— А экзамены там какие вообще?

— Наличие дара и социальный статус — вот главное. Кстати…

Старик чуть повысил голос:

— Флендрик, зайди!

Через полминуты тот появился и передал хозяину крохотную шкатулку из красновато-чёрного дерева, с мелкой резьбой на крышке. Старик открыл её и вытащил перстень с бледно-лиловым камнем.

— Перстень наследника, — пояснил он. — С добавкой краски-эффектора, как и у меня. Наденьте, Вячеслав. На левую руку.

Камешек был плоский, не очень крупный. Сам перстень — из тусклой стали, строгий, без выпендрёжа. Поколебавшись, я нацепил его на средний палец и ощутил лёгкий холодок. Внутри камня разгорелась серебристая искорка, а предметы вокруг опять на миг обесцветились.

— Есть, — удовлетворённо констатировал дед. — Теперь всё официально. Перстень — ваш документ, подделать его нельзя. Бумагу возить не требуется.

— Ловко придумано, — сказал я. — Ещё какие-нибудь инструкции будут?

— Я дам вам денег в дорогу, а также запас красителя. В минимальном количестве, к сожалению. Как вы уже поняли, я — не из богачей.

— Я тоже не из миллионеров, так что нормально.

— Завтра с утра подъедет таксомотор, отвезёт вас в город. Там есть магазин готового платья, как раз успеете обновить гардероб. Дирижабль отправляется в полдень, а послезавтра утром прибывает в столицу. Сразу по прибытии поезжайте в Академию Красок — это будет последний день работы комиссии. Учебный год начинается у нас в осеннее равноденствие. А затем…

Помолчав, он договорил:

— Собирался вам рассказать подробно обо всех странностях, которые сумел вспомнить, но передумал. Всё равно конкретики нет. Зато обострённое восприятие, свежий взгляд чужестранца — вот ваш сильнейший козырь сейчас. Используйте его с толком.

Мы обменялись рукопожатиями.

— Удачи вам, Вячеслав. Надеюсь, ещё увидимся.

— Я тоже надеюсь. Спасибо, Финиан.

До полуночи я читал в его кабинете — торопливо, взахлёб. Старался как можно больше узнать о мире, куда меня занесло. Акцент делал на обычаи и законы, на политэкономию.

В историю не закапывался, чтобы не распыляться, прочитал только сжатый очерк. Смысл сводился к тому, что раньше тут был вот прямо-таки махровый феодализм, основанный на силе пигментов, но затем появилась новая экономическая элита, и лордов попридержали.

Память у меня после перехода тоже улучшилась — не то чтобы стала фотографической, но ключевые моменты запоминались неплохо. К тому же я делал что-то вроде конспекта в записной книжке, которую презентовал мне дед.

Писал я на местном языке, закрепляя навык. И время от времени читал вслух, тренируя произношение.

Остановился уже за полночь, когда почувствовал, что голова распухла от новых знаний. Завёл будильник размером с маленькую кастрюльку и отрубился.

Ранним утром умылся, надел чистую рубаху, полученную от Флендрика (она была мне коротковата и тесновата) и спустился в гостиную.

Старик спал, а Флендрик стоял на страже и явно не собирался меня впускать. Я, впрочем, и не рвался — всё было сказано накануне.

Подъехал таксомотор. Он слегка напомнил мне «паккард» конца тридцатых годов — с широкими козырьками над колёсами, с узковатым капотом и с хромом на радиаторе. По бокам имелись подножки. Корпус был чёрный, с зеленоватым отливом.

Флендрик сказал, насупившись:

— Счастливого пути… гм… милорд.

— Спасибо, Флендрик. И не смотри на меня как на эксплуататора. Я на это всё не напрашивался вообще-то.

Я протянул ему руку. Он, поколебавшись, пожал её.

Спустившись с крыльца, я открыл переднюю дверцу автомобиля, сел справа от шофёра. Тот покосился на меня удивлённо — солидные пассажиры, наверное, путешествовали на заднем сиденье. Мне, впрочем, было пофиг.

— В город, пожалуйста, — попросил я. — Магазин готового платья.

Мы развернулись, я бросил взгляд на дом и на вересковый склон справа. Флендрик глядел нам вслед, стоя на крыльце.

По заасфальтированной дороге мы пересекли городок. Домики здесь были в основном трёхэтажные, с каменными фундаментами, каркасными этажами-фахверками и двускатными крышами. Каждый был, видимо, рассчитан на несколько семей.

Проехали мостик через горную речку, узкую и шумливую. Утреннее солнце лучилось ярко, облаков почти не было. Вереск теперь попадался реже, склоны зеленели. Лишь кое-где на придорожных кустах просвечивала осенняя желтизна.

Полюбовавшись пейзажем, я присмотрелся к устройству автомобиля. Управление вопросов не вызывало — руль, рычаг переключения передач, педали в полу. Приборная панель в ретро-стиле щеголяла круглыми циферблатами. Жаль, радио не было.