Старые недобрые времена 2 (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 2

Снисходительность к беженцам со стороны оккупационной (прежде всего) администрации вызвана и обычной для военного времени неразберихой, когда правая рука не ведает, что творит левая, а разного рода беженцев, вынужденных переселенцев и переселённых лиц вполне достаточно, чтобы эти брызги долетали до самых глухих уголков…

… и несомненным, не слишком даже скрываемым желанием победителей уязвить хоть чем гордость побеждённых! Принять, так сказать, личное участие в Победе.

Сейчас одни — могут хоть как-то проявить себе, оказать содействие и участие…

… а другие, соответственно, вынуждены молчать, закрывать глаза и скрипеть зубами, потому что — какие там ноты, какие ответные меры⁈

Ещё, пожалуй, в этой неразберихе есть игра в долгую от британцев и французов, но здесь попаданец разве что смутно догадывается, представляя всё это очень примерно, и не факт, что верно.

Сколько среди этих беженцев, переселенцев, эмигрантов и сомнительных личностей разного рода агентуры, Бог весть… но есть, наверняка есть! И очень может быть, что по документам их окажется сильно больше, чем фактически прошло и пройдёт через Аланды, а там…

Вариантов достаточно, и все они такие… умозрительные и отчасти — конспирологические, так что, подозревая наличие в том числе и российской агентуры, Ванька решил не откровенничать. Во избежание…

— Ф-фот и фсё, су-ударь, — прервал Ванькины размышления владелец судна, — исфольте ра-асплат-титься!

— Конечно, капитан Матти, — тут же отозвался паренёк, — как и договаривались!

В животе у него не то чтобы запорхали бабочки, но тягучий, давнишний, въевшийся страх изрядно отступил, и рыбаки, ещё недавно казавшиеся прожжёнными уголовниками и убийцами, показались ему сейчас милейшими людьми. Ну разве можно хоть в чём-то подозревать этих милейших людей⁈ Соль земли, цвет нации…

Накатившее облегчение захлестнуло его с головой и появилось желание пригласить этих достойнейших людей в кабак, чтобы вместе выпить, посидеть душевно, посмеяться вместе над недавними Ванькиными страхами, и, может быть (чем чёрт не шутит!) побрататься, поделиться с ними своими проблемами и выслушать чужие…

Прикусив изнутри щеку, до крови, даже, наверное, до кровищи, попаданец несколько отошёл.

— На берегу, как и договаривались, — чуть поморщившись (щека болит!) сказал он.

— Та-а, — тягуче покивал капитан, — на береку-у.

Багаж у Ваньки невелик, хотя и не сказать, что мал, так что, нарочито небрежно скинув мешок с деньгами и документами на берег, чуть поодаль от накатывающихся волн, он, держа в руках саквояж, прыгнул с баркаса на гладкие, обкатанные водой камни, едва удержавшись на ногах.

Берег внезапно оказался неустойчивым, шатким, норовящим ускользнуть из-под ног, но — справился, и, подхватив мешок, отошёл на десяток шагов от берега, подальше от волн и брызг, от гниющих водорослей вперемешку с ракушками, мелкой рыбёшкой, медузами и прочей живностью, что выносит море.

— Так-с… он покосился на матросов и те, понятливые, отошли подальше, дабы не нервировать непростого пассажира.

— Вот, капитан Матти, как и договаривались, — открыв саквояж, он принялся доставать завёрнутые в тряпицы недорогие украшения, разворачивая каждое и показывая финну.

Подобраны они так, чтобы хорошо лечь в легенду о варшавском мещанине Ежи Ковальском, который, вляпавшись в историю с политикой, решил благоразумно покинуть пределы Российской Империи, расплачиваясь ценностями не то чтобы фамильными, но вполне уместными для мещанской семьи с некоторой «историей».

— Та-ак, та-ак… — кивает финн при виде каждого украшения, чуть сглатывая и нервно дёргая кадыком. Его широкое лицо, напротив — излишне неподвижно, напоминая грубо вырезанную деревянную маску, и это лучше всего показывает и то, насколько попаданец обманулся с ценами…

… и пожалуй, то, что капитан Матти прежде всего рыбак, а если и контрабандист, то разве что на сдачу, по мелочи.

Украшения идут даже не в полцены, а едва ли за треть, а плата за проезд на Аланды, напротив, завышена как бы не вдвое.

Но с учётом Ванькиных обстоятельств… в общем, его всё устраивает. Наверное, поторговавшись как следует, или просто потолкавшись по кабакам, можно было бы сторговаться дешевле… но с ничуть не меньшей вероятностью он бы нарвался на серьёзные неприятности, так что — пусть!

Да и украшения — те самые, купленные бывшим хозяином специально для наспех продуманной легенды, всё равно пришлось бы продавать, и очень вряд ли, что за достойную цену.

Брошки, табакерки, коралловые бусы и дешёвые серебряные серёжки разглаживают морщинки на лице северного морехода, оставляя в прошлом тяжёлый переход и взаимную опаску.

— Ф-сё, — кивнул наконец капитан Матти, — Сут-тарь…

Коснувшись шапки двумя пальцами, он, не оглядываясь на недавнего пассажира, пошёл навстречу не то таможеннику, не то…

… определить принадлежность человека, одетого в стиле, в котором смешалось военное и гражданское платье, сложно.

Да и вообще, сейчас всё на Аландах — сложно, и всех его жителей, хоть сколько-нибудь пригодных для того, не то чтобы мобилизовали… но и не сказать обратного. Так что вчерашний почтмейстер, а по совместительству ещё и учитель, получал совместительство ещё и в военном ведомстве, или в таможне, или где-нибудь ещё, а иногда — и там, и там, и где-нибудь ещё…

Ну а военные из оккупационной администрации, получившие назначение в эту дыру, очень быстро прониклись здешней простотой нравов и упростились. Да и как, чёрт подери, не упроститься, если обмундирование решительно всех армий мира, решительно не подходит под здешний климат, да ещё и — зимой!

Ванька…

… то бишь Ежи, чуть помедлив, пошёл вслед за финном, потому что, ну а куда ещё⁈ Здесь, в крохотном посёлке на пару десятков семей, идти особо некуда… если не считать десяток-другой хуторов в некотором отдалении.

… а всё равно — почта, отметил он с ревнивой угрюмостью, и не то школа, не то какое-то иное общественное здание, а вернее всего — всё разом. Эмоции от этого… сложные. Обидно почему-то.

С неба посыпался мокрый снег вперемешку с дождём, и почти тут же порыв ветра, расшалившись, швырнул в лицо подобие раскисшего снежка, слепленного неумелой детской рукой. Ванька, опомнившись, наклонил голову навстречу ветру и поспешил вслед за финнами.

— … ко-мната на фтором эт-таше, — мучительно подбирая слова, объясняет мужчина…

… который и правда оказался учителем и почтмейстером по совместительству, и, наверное, сейчас у него есть ещё какие-то обязанности, но…

— Немецкий? — поинтересовался Ванька, устав терпеть эти бесконечные гласные и высокий гладкий лоб переводчика, собираемый в беспрестанные морщины, — Французский?

— О, вы говорите на немецком? — обрадовался учитель, и общение стало значительно проще, хотя и не сказать, что вовсе уж лёгким!

Хозяйка дома, немолодая бесцветная вдова, и так-то, смолоду, некрасивая, рано постаревшая, не знает решительно никаких языков, кроме родного шведского, да притом аландского его диалекта. Нервно теребя руками фартук, она постоянно переспрашивает учителя, опасливо дёргая глазами в сторону мигранта, то бишь Ваньки, и кажется, решительно уверена в том, что молодой парень непременно захочет изнасиловать и ограбить её…

… ну или в обратном порядке.

— Комната на втором этаже, — ещё раз повторил господин Андерс, — фру Элла согласна показать вам её.

Ванька…

' — Ежи, — ещё раз напомнил себе попаданец, — Ежи Ковальски, поляк!'

Ежи, уставший стоять в небольшой гостиной, прея в одежде, закивал головой. Обтерев ещё раз ноги о домотканый половичок, он поднялся по поскрипывающей деревянной лестнице вслед за учителем, своей широкой спиной ограждающего поджарый зад и сутулую спину хозяйки дома от нескромных взглядов похотливого мигранта.

— Вот, — широким жестом обвёл комнатку господин Андерс, и собственно, комнатка была немногим шире этого жеста.