Старые недобрые времена 2 (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 11

Ежи изо всех сил демонстрировал эту самую благодарность, и мадам, ещё немного позудев, ушла, одарив эмигранта на прощание подозрительным взглядом.

— Вот же сука старая… — беззвучно произнёс он, закрыв наконец дверь.

… но впрочем, ничего нового!

' — Сдаём только славянам!' — мелькнуло в голове, но он решительно вытряхнул эту нелепость, потому что это — другое!

С жильём в Париже во все времена непросто, а сейчасначалась его османизация[ii], и столицу прекрасной Франции залихорадило разного рода земельными спекуляциями.

К тому же, как это обычно и бывает, дома, улицы и кварталы сносятся уже сейчас…

… а строятся, разумеется, очень не вдруг, и временами — очень и очень.

Многие из сносимых кварталов были переполнены просто невообразимо, потому что сто тысяч человек на квадратный километр при низкоэтажной застройке, это что-то невозможное! Нужно ведь понимать, что там не только жильё, но и какие ни есть улочки, магазины и магазинчики, бистро, всевозможные мастерские и полноценные фабрики.

Как⁈ Ну вот как это всё можно уместить на клочке земли⁈

По слухам, которые попаданец проверять не собирается, в таких кварталах народ строится всё больше не вверх, а вниз, создавая настоящие катакомбы и заселяя уже имеющиеся. Да и живут там… можно без особой натяжки сказать, троглодиты.

И вот этот вот человеческий материал выплеснулся отчасти на улицы Парижа обывательского, благополучного, и тоже, в свою очередь, возжелав и благополучия, и…

… в общем, в Париже сейчас непросто не только с жильём. Поэтому два франка в день за дрянной пансион в Латинском квартале, это, можно сказать, не слишком дорого. Да, можно поискать и получше… и вот этим-то он и займётся.

Ещё раз оглядев комнату в мансарде — узкую, неудобно низкую, скошенную, с влажными потёками на потолке, узкой кроватью и…

… да, он проверил — горшок под кроватью, несколько облупившийся, но кажется, достаточно чистый, тоже на месте.

— Это всего-то на неделю, — тихонечко сказал он, но потом посмотрел на ночной горшок… и утешиться не получилось, потому что горшок — это почти символ Эпохи.

— Надо побыстрее разбогатеть, — пробурчал он на польском, начав разбирать пожитки.

Разобрав и разложив их, он открыл дверь и вышел, но почти тут же остановился — там, внизу, этажом ниже, уже кто-то возится с замочной скважиной. Не желая толкаться с соседями на узенькой крутой лестнице, расшаркиваясь и фальшиво улыбаясь, Ежи решил чуточку переждать.

— Чортовы лягушатники, — услышал он, не сразу поняв, что говорят на русском…

… и чёрт его знает, как к этому относится! Потому что с одной стороны — соотечественники, а с другой, учитывая его не самую простую биографию, то ну их к дьяволу!

Выждав для верности несколько минут, он спустился вниз, и, раскланявшись с одним из постояльцем, немолодым, поеденным молью мужчиной из провинции, отошёл чуть поодаль и встал в задумчивости, поняв, что он решительно не представляет, а что же ему, собственно, делать⁈

Ну то есть план покорения Парижа в целом — есть, но вот частности…

— Пум-пу-пу-пум! — бездумно пропел он, и, качнувшись на носках ботинок, так же бездумно вытащил часы, без всякой цели пощёлкав крышкой, и только потом глянув, раз уж достал, на циферблат, согласно которому сейчас три пополудни.

' — Кстати, — мелькнула запоздалая мысль, — надо что-то делать с драгоценностями!'

В Руане он решил не продавать их, потому что настоящую цену ему вряд ли дали бы, да и к эмигранту, только что прибывшему в страну, могли появиться вопросы, ну или по крайней мере — слухи, которых он предпочёл бы избежать. А Париж видывал ещё и не то, он всё переварит!

Проблема… хотя и сложно назвать наличие драгоценностей этим словом, но всё ж таки — проблема! Таскать с собой, зная о парижских карманниках, это такое себе… тем более он, чужак в чужой стране, свежий иммигрант, привлекает внимание, как фонарь на мачте в ночном море. Оставлять в пансионе…

— Н-да, дилемма, — пробурчал он, решив всё-таки оставить драгоценности в номере, потому что… а какие у него, собственно, альтернативы?

Живот тем временем заурчал голодным хищником, не помня, что не так давно был заполненным свыше всякой меры. Пожав плечами, попаданец решил поддаться греху чревоугодия, полагая его не таким уж и смертным.

— Я ж расту! — подбодрил он себя, и, постаравшись получше запомнить окрестности, решительно зашагал в поисках подходящего бистро. Ну или чего-то иного…

… надо, чёрт подери, разобраться со всеми этими особенностями французского общепита!

Меряя шагами Латинский квартал, и с любопытством вертя головой, он решительно не боится показаться провинциалом! Потому что — да, провинциал бывает смешон, но провинциал, пыжащийся показать себя искушённым столичным жителем, смешон вдвойне и втройне!

А смотреть здесь, чёрт подери, есть на что. Он, как будущий архитектор, прекрасно знает, пусть и «вприглядку», многие города Европы и мира, в том числе и их былой и грядущий, или вернее — предполагаемый облик.

Но никакие альбомы не могут передать атмосферу настоящего, с цоканьем копыт и громыханием колёс, с запахом навоза, с бесчисленными стройками, с говором, и главное — с поведением людей, их манерами и привычками. Вроде и есть что-то похожее, знакомое… но, тысяча чертей, совершенно не то!

Облик квартала в целом узнаваем, но вот детали… они складываются плохо. Паззл не сходится.

— Деревенщина! — натолкнувшийся на него парень зол, и, не стесняясь в выражениях, поведал Ежи, куда ему нужно иди, и маршрут — очень подробный. Не слишком рослый, несколько даже костлявый, он, тем не менее, местный…

Попаданец, чувствуя за собой часть вины и не желая ввязываться в дурацкую ссору, забормотал что-то извинительное, попытавшись отступить. Но парижанин, шагнув вперёд, с силой толкнул его на двух молодых парней, и те, заругавшись, отвесили ему пару тумаков и…

… проинспектировали карманы.

Он успел перехватить руку с часами… с его часами (!), и, озверев, саданул сверху локтем в переносицу, вырубая так надёжно, как это вообще возможно. Напарник воришки, невысокий длиннорукий коротышка с отменно кривыми ногами потомственного парижского рахита, тут же вцепился в него обезьяной, даже попытавшись обхватить ногами.

— Жорж, давай! — заорал прямо в ухо обезьяноподобный, и Ежи, не дожидаясь удара сзади, подсёк ногу коротышки и рухнул на него, попытавшись максимально впечатать того в мостовую. Судя по болезненному вскрику, получилось…

… и он тут же, стараясь не думать, что за дрянь может быть на мостовой, перекатился под коротышку, и как оказалось — вовремя!

Жорж… или кто он там, не успел в полной мере сдержать удар, и пинок пришёлся куда-то в бок его кривоногого напарника, вскрикнувшего ещё раз и засучившего ногами.

Воспользовавшись этим, попаданец поднырнул рахиту под руку, вывел на болевой, и вывернул руку к чёртовой матери! Вряд ли это разрыв сухожилий или перелом, но вывих, и притом качественный — ручаться можно!

На этом его победа едва не обернулась фиаско, ибо долговязый Жорж достаточно умело лягнул его в голову. Он, в общем, почти успел убрать её… но почти не считается, да и твёрдый носок ботинка, это ни разу не босая нога, так что прилетало знатно.

Впрочем, вырубить попаданца не удалось, и, пусть несколько оглушённый, он ушёл в защиту, отбиваясь от нападающего и достаточно грамотно держа дистанцию — благо, для фехтовальщика это основа-основ. Жорж атаковал странно, непривычно и довольно опасно, целя в лицо и горло растопыренной пятернёй и пытаясь обрабатывать голени носками ботинок.

Но эффект от нокдауна у попаданца быстро прошёл, и он, получив несколько чувствительных ударов по ногам и одну почти неощутимую оплеуху, выждав момент, шагнул навстречу и всадил колено под рёбра — в лучших традициях тайского бокса. Потом, ничуть не стесняясь, добавил с другого колена в лицо, обхватив голову руками, и только потом опомнился, с немалым трудом удержавшись от…