О бедном мажоре замолвите слово 2 (СИ) - Останин Виталий Сергеевич - Страница 28

— Да, вполне, — задумалась Воронина. — Спасибо.

А вот это прямо неожиданно было. Составив предварительный портрет генерала, я уже определил его, как интригана, патологически не способного отвечать прямо. И тут он мой шаблон разбил вдребезги. Понятно, что с оговорками, но, действительно, сказал о своих мотивах без увёрток — ну, насколько это только возможно в его положении.

В этот раз он ничего не говорил о патриотизме, родине или долге. Просто сообщил, что преследует важную цель. К которой может подобраться только с нашей помощью. Уж не знаю по какой причине так карты легли — наверное, есть причины.

Так что я тоже решил дерзость княжескую немного подприкрутить и задал следующий вопрос максимально вежливо.

— Григорий Антонович, поправьте меня, если я ошибаюсь. Вы хотите, чтобы мы вывели вас на аристо, который крышевал Бансурова?

— Да, Михаил, всё так, — кивнул генерал.

— Но, при этом, не хотите, чтобы за этим интересом торчали ваши уши?

Бедный Пушкарев аж забыл, как дышать. Покраснел, глянул на меня яростно. Но ничего не сказал. И чего он так нервничает-то? А-а! Он же при нашей первой беседе не присутствовал!

Платов снова кивнул всё с той же загадочной улыбкой. А Воронина, если и была удивлена моей прямотой, никак её не прокомментировала. Но потом, сто процентов выскажет.

— Так вам интересно мое предложение?

Что характерно, смотрел генерал только на меня. Не на подпола, ни на мою непосредственную начальницу, а лишь на меня. Я так-то не дурак, да и не был им никогда — понимаю, что он хочет использовать не столько очень умного полицейского, сколько человека с известной фамилией. Но в данном случае, это было и в моих интересах.

Осталось только выяснить ряд нюансов и размер морковки.

Переглянувшись с коллегами и не встретив отторжения — похоже, они тоже эту простую истину вычислили и доверили переговоры мне — произнес.

— Хотелось бы узнать немного больше, Григорий Антонович. Наверняка ведь у вас и фамилия уже какая-то есть?

А чего бы ей не быть — уж Платов-то точно знает под кого копает.

— Конечно. Ваша цель — Зубов Эдуард Николаевич. Граф, крупный землевладелец, меценат, попечитель нескольких столичных учебных заведений, но без особого влияния в столице. В некоторые дома вхож, но не более того, — опять без раздумий выдал генерал. — Так вышло, что основные его активы сосредоточены в Сибири и на Дальнем Востоке. Пахотные земли, немного производства, недвижимость.

Пока он говорил, я шерстил память реципиента в поисках этой фамилии. И — ничего не находил. Этот человек точно не крутился в высшем обществе, этих я всех мог назвать без запинки в любое время дня и ночи. А значит — не мог быть тем, кто по-настоящему интересует «ката». Этого Зубова он бы и без нашей помощи прижал и выпотрошил. Граф он там или не граф.

С другой стороны — решают связи. А Платов про Зубова сказал, что у того в столице влияния с гулькин нос. То есть, и с этой стороны он незащищён. Что же тогда генерал сам не действует?

— А зачем графу мараться с таким не слишком доходным предприятием, как торговля зэками? — уточнил я, понимая, что не все в этой истории чисто. — Деньги там большие только для начальника колонии, но никак не для крупного землевладельца. Даже если этот источник дохода работал сразу в десятке тюрем.

— Эдикт Равных, — «пояснил» Платов. — Вам известно, что это такое, Михаил?

Конечно, я знал, что это такое! Найдите в Российской Империи хоть одного дворянина, которому в детстве не вдалбливали правила поведения в сословном обществе. Правда, абсолютно не понимал, как этот закон связан с тюрьмами. Но спросить об этот не успел. Заговорила Воронина.

— Способ урегулирования вопросов чести между дворянскими домами, не разрешаемые иным образом. В своем роде — дуэльный кодекс, но не для частных лиц, а для домов.

Откуда она?.. А, ну так у нее же тоже образование законника, чего я туплю!

— Именно, — генерал поощрительно кивнул, как учитель отличнице. — Исходно смысл Эдикта в этом и заключался — разрешить дворянские конфликты между равными, не втягивая в них государство. И не прорежать генофонд одаренных — особенно сильно в этом возникла нужда в девятнадцатом веке. Согласно Эдикту, если некий барон Иванов оскорбительно отозвался о роде Петровых, последние получали возможность не проливать собственной крови, но получить удовлетворение не только в виде извинений, но и части имущества обидчика. Очень, знаете ли, дисциплинирует следить за словами.

— Сначала выставляли чемпионов, все быстро выродилось в наемных бретеров, — кивнул я, вспоминая уроки истории Михаила. — И потому государь повелел разработать особый порядок ведения таких… споров. Стороны должны были выставить равные и соразмерные силы, уведомив об этом специальную комиссию, та определяла место и время поединка… Григорий Антонович, а при чем тут Зубов и торговля заключенными?

— Равные и соразмерные силы, — с тонкой усмешкой произнёс Платов. — Слышали про Беклемишевых? Нет? Недавно было, всего год назад. Впрочем, далеко, согласен. Аж под Омском. Салтыков, один из людей Зубова, выступая оскорбленной по какому-то нелепому поводу стороной, объявил вирой триста гектаров пахотных земель, принадлежащих роду Беклемишевых. Каждый выставил по двадцать человек и… со стороны ответчика все погибли. Включая двух одаренных. А вот салтыковская дружина не потеряла ни одного человека. Как это ему удалось, интересно?

Я замер. И только потом меня озарила догадка.

— Вы хотите сказать?..

Договаривать не стал, шокированный и даже немного восхищенный дерзостью задумки. Нет, ну каков красавец!

— Все верно, — теперь уже генерал «хвалил» меня. — Зубов превратил Эдикт Равных в способ рейдерского захвата чужой собственности. Поставленного, замечу, на поток. А с учетом, что полученные таким образом земли находятся в дальних провинциях империи, на это просто никто не обращает внимания.

— Эм-м? — Воронина морщила лоб, но никак не могла прийти к правильному выводу. — А можно для простых людей, господа дворяне?

— Все достаточно просто, Аника, — хмыкнул я. — Зубов подставляется под конфликт — тут важно, чтобы он, ну или его человек, был оскорблённой стороной. И требует виры за это в виде приглянувшегося ему чужого актива. Когда его посылают в пешее эротическое путешествие, он пишет запрос в Высочайшую Комиссию, в котором, на основании Эдикта Равных, заявляет о своих правах на чью-то там землю. Комиссия рассматривает спор и присуждает сторонам сражаться. Те приводят личные дружины или наемников, регистрируют их опять же через Комиссию, получают одобрение. В назначенное время сходятся. Зубов побеждает и забирает имущество.

— Всегда?

— Получается, так. Понимаешь, силы должны быть равны и соразмерны — это важное уточнение. Так обеспечивается равенство в споре. Но если тишком от комиссии притащить на место схватки «мертвые души» и пустить их на силы противника первой волной…

— То побеждаешь ты всегда! — Аника даже подпрыгнула, когда до неё тоже все дошло. — Он из зэков делает эту самую первую волну! А потом добивает официальными силами!

— А отследить их, не видя самого сражения, нереально, — подхватил уже Платов. — Выживших зеков пускают в расход, все документы в колониях подчищаются и на бумагах всё выглядит более чем пристойно. Если ответчик по Эдикту жалуется, ему даже предъявить нечего. Ну и, конечно, армия адвокатов у Зубова отлично финансируется, да и в Высочайшей Комиссии, полагаю, интересанты имеются.

— Не только в Комиссии, — заметила Воронина. — Провернуть подобное без участия ИСИН нереально. Миша, помнишь того полковника, который суетился перед воротами?

— Вы совершенно правы, Аника, — подтвердил генерал. — Такую «естественную убыль» заключённых невозможно скрывать долго. А значит, в системе исполнения наказаний есть те, кто связан с Зубовым. К сожалению, мне неизвестно, кто именно. Понимаю, что вы ещё не дали своего согласия, но забегу немного вперёд — на этом уровне я вас прикрою без всякого труда. Можете резать этот нарыв спокойно.