Культы Древнего Египта. От обожествленного солнца и золотой плоти царя до птицы Бену и бога Нуна - Карлова Ксения Федоровна - Страница 26

Итак, в приведенном выше пассаже наблюдается слияние гермопольской и фиванской традиций. Согласно последней, местом упокоения Огдоады стал холм Джеме (совр. Мединет Абу), располагавшийся на западном берегу Фив. Почитание Амоном Восьмерки выражалось в следующем: каждые десять дней месяца статуя Амона путешествовала в Мединет Абу, где он посещал символическую гробницу (кенотаф) первородных богов — Кематефа и Огдоаду. Так восстанавливались его силы как Бога-Создателя. Обновленный Амон возвращался из Мединет Абу в свой главный центр — Карнак.

Изначальный змей

В фиванской космогонии мы напрямую сталкиваемся с представлением об изначальном змее, Творце всего сущего. Имя Кематеф — «тот, чье время завершено» — отражает воззрение о сущности бога: завершился срок его жизни, который по людским меркам был бесконечно велик, в то время как для бога это всего лишь миг. За это время он и породил Вселенную. Кематеф принадлежал к изначальной эпохе, ушедшей вместе с первородными богами. В какой-то степени их можно считать первыми «жертвами» во имя творения. Но вместе с тем с ними отождествляются творцы уже другой эпохи. Как говорилось выше, одним из обликов Атума был змеиный; так же и Амон может воплощаться в первородных богах-змеях. Благодаря этому он получает такие эпитеты, как «отец отцов (праотец) Восьмерки», «отец отцов первородных богов», «отец отцов, создавший первородных богов». Следовательно, согласно фиванской теологии, Амон — старейший из всех богов. Он «тот, кто создал словно змей Ирта», и он «змей Кематеф, отец змея Ирты», который возник в начале, когда земля еще не существовала. Более того, Амон (Амон-Ра) может представать как «великий ба» Кематефа. В позднеегипетской теологии это означало, что один бог, который считался ба другого бога, принял более доступную физическую форму, и ее можно было воспринимать человеческим сознанием и должным образом почитать. Также это символизировало выполнение этим божеством физического акта творения, который в более абстрактном смысле совершал изначальный змей. Позже Кематеф появляется в текстах, написанных на древнегреческом и коптском языках, где он фигурирует как бог Кнеф (Кмеф).

Таким образом, по представлению Ямвлиха, Кнеф (Кематеф) — тот, кто мыслит сам себя и замыкается на себе, подобно змею уроборосу, несомненно произошедшему из египетской традиции. В древнеегипетском языке существует выражение «хвост во рту» (сед-м-ра), эквивалент древнегреческого термина уроборос. Выше уже говорилось о змее Мехене, которого можно рассматривать как предшественника уробороса, но это не единственный пример: изображения свернутых в кольцо змей, при этом часто кусающих себя за хвост, стали одним из традиционных элементов религиозной иконографии.

Симбиоз египетской и греческой религиозных традиций порождает образ змеевидного божества Агатодемона (др.-греч. ἀγαθοδαίμων — «благой дух»), с которым на позднем этапе сливается Кематеф. Агатодемон считался genius loci — духом места и покровителем дома согласно античной мифологии. Однако в действительности его образ значительно шире: в греческих магических папирусах, происходящих из Египта, он связан с Гелиосом — богом Солнца, а имя Кнеф — одно из его священных имен.

Агатодемон. Рельеф из катакомб Ком-эль-Шукафа, Александрия. Греко-римский период.

Carole Raddato, Agathos Daimon, Catacombs of Kom El Shoqafa, Alexandria, Egypt, 15.02.2020. Wikimedia Commons. CC BY-SA 2.0

Появление богов из яйца

Другой вариант космогонического мифа, связанного с изначальным богом и Огдоадой, был записан в Файюме. Речь о папирусе с космогоническим сюжетом на демотическом языке (II в.), обнаруженном в городе Тебтунис[86]. Согласно файюмской космогонии, место предвечного бога Кематефа занимает Шаи (Пашаи)[87], который в древнеегипетской религии традиционно воплощал представления о судьбе и предопределении, но мог также быть и жизненной силой, присущей человеку с рождения, порой выступая как ипостась ка. Первоначально он скорее воспринимался как абстрактное понятие, но со временем воплотился в образе Бога-Творца. Как и Кематеф, на поздних этапах мог отождествляться с Агатодемоном и выступать как дух-охранитель.

Итак, в начале был первозданный океан Нун, в котором пребывал Шаи — первородный бог. Он обозначается как Шаи-Нун: это соединение призвано отразить их единство как прадемиурга и демиурга, как было в случае с Нуном и Атумом. Как и в гелиопольской космогонии, Нун и Шаи — соучастники творения, а пробуждение Шаи — первый акт самопорождающегося бога. Подобно другим богам-творцам, Шаи опирается на клочок суши — песчаную отмель посреди водной бездны, откуда вырастают тростниковые заросли. Он извергает свое семя в разросшиеся заросли, откуда появляется бог-творец Птах. Он формирует яйца, из которых после взаимодействия с Птахом возникают божества Огдоады — Амон-Амонет, Хех-Хехет, Кек-Кекет и Нун-Нунет. Мужские божества имеют лягушачьи головы, а женские — змеиные. Эти образы традиционны для богов Восьмерки в греко-римский период, хотя они могли изображаться и в полностью антропоморфном облике. В рассматриваемом тексте все они сливаются в единый образ и становятся Амоном, принимающим обличье черного быка в восьми ипостасях, — одним из проявлений Огдоады. Образ быка — один из традиционных для Амона, а в качестве непосредственно черного быка он фигурирует и в другой космогонии, записанной демотическом языком в греко-римское время[88]. В ней мужские божества Огдоады предстают как быки, а богини — как коровы, которые в конце концов объединяются в черную корову, идентифицируемую как Амон и Амонет. Далее в файюмской космогонии Амон создает четыре ветра, сливающихся в один. Он отделяет небо от земли, что становится началом космического устроения. После этого происходит важнейшее космогоническое событие: посредством этого движения оплодотворяется яйцо, из него возникает бог Шаи, который до того оставался сокрытым в глубинах океана. Теперь он появляется уже в космическом пространстве и, если опираться на данные других источников, предстает здесь в образе солярного бога, оживившего своим сиянием всю Вселенную и создавшего богов. Наиболее важно создание Тота, поскольку между ним и богом Солнца существует связь, выражающаяся в беседах друг с другом. В этой космогонии, так же как и в описании творения в храме Эдфу, присутствует сюжет о смерти и погребении богов Огдоады в Фивах. За погребальные обряды вновь отвечает Тот, который после завершения ритуала возносится на небо в соответствии со своей ролью бога Луны.