Придворный Медик. Том 4 (СИ) - Аржанов Алексей - Страница 23

— Хорошо, Павел Андреевич, я вас понял, — закивал Вознюков. — Я уже принял решение. Расскажу вам всё, что мне известно. Только… Не сочтите за наглость, но я хотел бы взять с вас ещё одно обещание.

— Какое? — спросил я.

— Пообещайте, что предпримете хоть что-нибудь. Что помешаете этим людям, — вновь перешёл на шёпот Вознюков. — Мне приходилось слышать разговоры онколекаря с его подчинёнными. Я знаю, что там происходит. По крайней мере, примерно. Но мне приказали молчать. Я лишь могу надеяться, что вы через свои связи сможете как-то это остановить. Хотя… У вас есть хоть какие-нибудь полезные связи? Чёрт, что-то я опять какую-то ерунду несу, простите, Павел Андреевич…

— Я даю слово, что сделаю всё возможное, чтобы остановить сотрудников научно-исследовательского центра. Связей у меня немного, но я и сам могу справиться. Для начала расскажите, что там происходит. Я разбрасываюсь обещаниями, но при этом до сих пор не понимаю, о чём конкретно идёт речь.

— Там происходит чёрт знает что, Павел Андреевич! Вам знакома фамилия «Платонов»?

— Платонов Аскольд Афанасьевич, — я утвердительно кивнул. — Имя нашего онколекаря. Я с ним ещё ни разу не пересекался, но это имя слышал. И не один раз. Насколько я знаю, именно ему принадлежит научно-исследовательский центр.

— «Научно-исследовательский центр онкологии имени А. А. Платонова», — произнёс Вознюков. — Красиво звучит, да? Только там внутри, за стенами этого заведения, ничего красивого не происходит. У них есть четыре корпуса, Павел Андреевич. Я не особо разбираюсь, как это работает, но…

— Я знаю, о чём вы говорите. Только я читал лишь о трёх корпусах. В первом лечат химиотерапией, во втором — лучевой, а в третьем — хирургическим методом, — я восстановил в памяти всё, что мне удалось извлечь из официальных источников. — Но о четвёртом никакой информации нет. Даже на схеме четвёртое здание числится как администрация и служебные помещения.

— Враньё, — на выдохе произнёс Вознюков. — Четвёртый корпус — это обитель лекаря Платонова. Там он и занимается своими дрянными экспериментами. Я лишь строю догадки на основании того, что мне довелось услышать, Павел Андреевич. Но, как я понял, там он испытывает на онкобольных экспериментальную химиотерапию. Препараты, которые даже проверку никакую не проходили.

— Я вам верю, но звучит это дико. Как такое возможно? Ведь туда попадают важные люди. Бароны, графы. Жители императорского двора, — подметил я. — Разве у этого мерзавца так много власти, что он даже знать способен утопить в своих экспериментах? Сами понимаете, что-то здесь не сходится.

— Слышали когда-нибудь о гильдии убийц? — неожиданно спросил меня Вознюков.

— Даже не представляете, насколько близко я с ними знаком, — хмыкнул я.

— Думаю, здесь та же схема. Почти все дворяне, которых я отвозил лечиться в четвёртый корпус, чем-то насолили другим влиятельным людям. Возможно… Это — новый способ убийства? — пожал плечами Фёдор Евгеньевич.

Чёрт подери… В слова Вознюкова мне до сих пор очень трудно поверить. Но… В рамках этого мира всё звучит очень реалистично. Здесь дворяне готовы пойти даже на такое.

Однако напрашивается резонный вопрос: а как можно отправить в этот центр неугодного человека? Если представить чисто теоретически, что я жажду избавиться от командира Коршунова. Допустим, я как-то договариваюсь с Платоновым, что его заберут и замучают до смерти экспериментальными препаратами.

Но ведь должен быть повод! Как-то человека туда должны поместить. Как минимум у него нужно обнаружить онкологию, прежде чем отправлять его в этот центр.

Проклятье… А вот тут напрашивается очень серьёзный вопрос. Нет ли у кого-то из местных магов способности создавать онкологию?

Звучит безумно, но никак иначе я объяснить деятельность Платонова не могу. Интересно получается. Тогда какой-нибудь Константин Романов и меня может так подставить. Заплатит онколекарю, он аккуратно взрастит во мне злокачественную опухоль, меня заберут в четвёртый корпус и… Вуаля! Нет человека.

В документах напишут всё что угодно. Умер от осложнений, не пережил то, не пережил сё — мелочи. Уж тут медики найдут простор, смогут повертеться.

Мало мне проблем с советом баронов, так тут ещё и какой-то заговор онкологов всплыл.

— Я ведь не только пациентов перевозил, Павел Андреевич, — поморщился Вознюков. Гвардеец чуть не разрыдался. — Я ведь ещё и бочки с этим дрянными химикатами транспортировал. На окраине Санкт-Петербурга есть завод. Там их производят. А потом перевозят в центр. И этим всегда занимается высокопоставленная охрана. Такие, как мы. Гвардейцы. Только… Боги, только не рассказывайте об этой моей маме!

— Да будет вам, успокойтесь, — кивнул я. — Думаете, мне больше делать нечего? Ещё я Тамару Сергеевну этим не беспокоил.

— Нет, я серьёзно! Если моя la maman узнает об этом, она… Она до императора доберётся! И ничего хорошего из этого не выйдет!

Он от нервов аж на французский перешёл.

— Заканчивайте, Фёдор Евгеньевич. Госпожа Вознюкова ничего об этом не узнает, — произнёс я. — Старушку я в это дело впутывать не собираюсь. Последнее, что сейчас нужно вашей матери — это стресс. Однако к вам за помощью, возможно, ещё обращусь. Если я найду другие доказательства, то обязательно сотру этот чёртов центр с лица земли.

В дверь моего кабинета постучали.

— Да-да! — крикнул я.

Ко мне заглянула молодая женщина.

— Господин Булгаков, вы уж простите, но этот пациент сидит у вас почти сорок минут! Очередь скопилась, мы больше не можем ждать, — заявила она.

Проклятье, как время-то быстро пролетело!

— Две минуты — и зову следующего! — ответил я.

Как только дверь закрылась, мы с Вознюковым друг другу кивнули. Ни слова больше не произнесли. Одновременно пришли к выводу, что нам, как ни крути, придётся работать вместе.

Да, мне и в императорском дворе проблем хватает. Но я никогда не бросал своих пациентов. Это — часть моей работы. Моё призвание. Если есть хоть малейший шанс, что в этом центре больных травят какими-то экспериментальными препаратами, значит я найду способ разрушить эту организацию.

И плевать я хотел, кто имеет с неё деньги. Пусть хоть сам император! По заслугам получат все. Я и против императора, если придётся, найду подход.

В прошлой жизни моей главной задачей было контролировать работу других врачей. Консультировать их, не позволять им допускать ошибки.

И меня ненавидели. Жутко ненавидели! Особенно начальство. Ведь я их ошибки тоже пресекал. Как только видел коррупцию — шёл и бил по шапке. Отправлял жалобы, боролся с этими уродами до последнего. Не удивлюсь, если какой-нибудь заместитель или даже сам главный врач захотел, чтобы меня «случайно» прибили во время операции.

Ну конечно. Кому выгоден такой подход? Я ведь их денег лишаю! Ужасный я человек… Вечно не даю людям накопить на золотой унитаз. Ай-яй-яй.

Эх, и было бы это шуткой. Я ведь лично знал одного главного врача, который установил себе золотой унитаз и ванную из мрамора. Сам заработал? Ну-ну, так я и поверил. Что-то в бухгалтерии явно не сходится. Жаль только, что даже главные бухгалтеры во многих подобных клиниках получают процент от главного врача.

Но, как выяснилось, и в этом мире нет безгрешных людей.

Правда, тут всё ещё хуже. В прошлом мире пациентов руководство обманывало, чтобы положить деньги себе в карман. А здесь пациентов ради денег убивают.

Разница велика. Тут всё ещё хуже.

И я это так не оставлю.

Фёдор Вознюков ушёл, я провёл приём до конца. Пациентов из-за нашей беседы скопилось много, но я всё же смог принять их всех быстро и качественно. Пришлось немного поторопиться, поскольку сегодня вторник. А это значит, что мне нужно ехать в орден лекарей. На очередную тренировку.

Меня уже ждёт Николай Антонович Ушаков. Бывший друг моего отца, который теперь по иронии судьбы занимается моим случаем. Тоже очень странное совпадение. Я не мог не обратить на это внимание. Почему-то из сотен сотрудников ордена ко мне приставили именно этого человека.