Сакура-ян (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич - Страница 53

— У вас есть личный менеджер, — напоминает мне японка, прекрасно всё поняв, но не желая брать на себя ответственность организации прогулки.

— Она гораздо старше меня, и у нас с ней ещё не выработалась такая эмоциональная связь, которая уже есть с вами. К тому же, трое — будет много разговоров, а я бы хотела «послушать» ритм города и эмоции людей. Ну и последнее. Я уверена, что вы сможете меня защитить, если понадобится, а госпожу менеджера придётся саму защищать.

— Соглашайтесь, Харуко–сан! Результатом нашей совместной прогулки может стать прекрасная песня на японском языке, которую в Ниппон будут исполнять ещё долгие и долгие годы. Разве вы не хотите принять участие в её создании? Хотите, я посвящу её вам?

— Вы умеете убеждать, Агдан–сан, — вздыхает моя собеседница. — Хорошо, сейчас я всё организую.

— Спасибо, Харуко–сан, — благодарю я и успокаиваю. — Мы погуляем недолго, где–нибудь в округе.

(много позже, на улицах Токио)

Планировали побродить где–нибудь поблизости, но не вышло. По словам Харуко, рядом нет ничего стоящего для того, чтобы почувствовать «ритм города» и «погрузиться в среду». Поэтому она предложила вариант — мотануться в район Синдзюку, в котором, по её словам, между небоскрёбами, набитыми деловыми людьми, располагаются многочисленные развлекательные центры. Так сказать, два в одном флаконе. Тем более, что на машине здесь совсем недалеко. Возражать не стал, Синдзюку так Синдзюку, там я ещё ни разу не был.

Первое впечатление, когда вылез из машины — народищу! Говорят: Сеул набит битком, но тут кажется людей ещё больше!

Улица Kabukicho района Shinjuku, Токио

«Стоит ли жить среди такой массы людей? — подумалось мне о получении гражданства, при виде столь огромного числа японцев, собравшихся на совершенно небольшом участке пространства. — Не дай бог, какая мало–мальски серьёзная эпидемия, тут же все друг друга перезаражают буквально за какие–нибудь смешные пару часов! Пикнуть не успеешь, как подцепишь!»

В общем, район мне не понравился. Жарко, душно, влажно. Везде очереди. Чтобы прямо с улицы зайти в кафешку и сесть за свободный столик, — фигушки тебе! Сначала подожди, пока он освободится, а потом уже занимай. В Корее тоже очереди, но я как–то со своими тюрьмами, агентствами и больничками, в которых мне практически не приходилось ждать обслуживания, разбаловался. Пока другие едят и пьют, а ты на них смотришь, мечтая, чтобы они встали и свалили, — времяпровождение так себе, специфическое.

Развлечения в «увеселительных кварталах», самые наипростейшие — еда, выпивка, секс. Ничего сверхъестественного. Всё, как везде.

Походив достаточно долго с толпой ниппонцев, потому что, если «рвануть вперёд», придётся толкаться, а такое тут не одобряется, решил, что достаточно уже погрузился в среду. И теперь нужно выбраться хоть на какой–нибудь простор, где можно послушать «ритм города». Вместе с Харуко и двумя телохранителями, которых она прихватила с собой на прогулку, еле–еле доковыляли до перекрёстка, на котором можно было свернуть в сторону небоскрёбов, в которых, по моим ожиданиям как раз ритм и «бился». Но там ничего интересного тоже не оказалось. Посмотрел, как люди в деловых костюмах входят выходят в стеклянное здание кубической формы и всё. Никакого драйва. Поняв, что «кина не будет», отдал команду чапать в сторону машины, чтобы вернуться в агентство. Но тут попадается на глаза нечто странное.

— А что это с ними? — удивлённо спрашиваю я у Харуко, увидев двух подростков, лежащих на асфальте. — Им плохо? Может, нужно помочь?

Моя сопровождающая поворачивается в сторону, в которую я смотрю и прищуривается.

— Всё в порядке, — спустя пару секунд ответила она. — Это «Тойоко кидс» (дети Токио).

— А кто это? — заинтересовался я, озадаченно смотря на два тела без признаков жизни.

— Беспризорники. Они здесь живут.

— Прямо на улице?

— Почему? У них тут община. Снимают вскладчину номера рядом в отелях или комнаты.

— Слушай, они вообще не шевелятся. Они вообще — живы?

— Скорее всего наглотались наркотиков и спят. Или пьяные.

— Пойдём, посмотрим! — предлагаю я. — Вдруг у них передоз, и они умирают?

— ЮнМи–сан, прошу вас не приближаться к ним! Это может быть опасно.

— Почему?

— «Тойоко кидс» — это субкультура. Они постоянно следят друг за другом и, если вы подойдёте к лежащим, то это может вызвать агрессию у других членов сообщества.

— У беспризорников — «субкультура»? — не поверил я.

— Да. Чтобы жить возле кинотеатра «Toho Cinemas» приезжают дети со всей страны. Это особый район.

— А за счёт чего они живут?

— В основном — криминал, многие с тринадцати лет зарабатывают на жизнь в секс–индустрии и на продаже наркотиков. Некоторые существуют благодаря помощи волонтёрских организаций.

— Все об этом знают, и никто ничего не делает⁈ — изумился я, вспомнив про Дзержинского и борьбу молодой и нищей Советской власти с детской беспризорностью.

— Почему — не делают? Полиция внимательно следит за этим кварталом, контактирует с членами субкультуры. Волонтёры помогают одеждой и продовольствием.

Хм? Почему меня это так заинтересовало? Просто читал, что в Японии трепетно относятся к детям, а здесь целый анклав беспризорников посреди города, промышляющий криминалом и никого это особо не волнует. Полиция с ними дружит, волонтёры — кормят. А что из таких детей вырастет в будущем — всем по–барабану.

— Почему их нельзя определить в какие–нибудь детские дома? — спрашиваю я.

— Они оттуда сбегают и возвращаются обратно. Девочки, занимаясь проституцией, зарабатывают от одного до двух миллионов йен в месяц (от 6 до 13 тысяч долларов в месяц), и никто не заставляет их учиться. Мальчики, работая сутенёрами и продавая наркотики, зарабатывают столько же и даже больше. С деньгами у них всё в порядке.

Короче, «тойоко кидс» — это местные цыгане, — делаю я вывод. — Нигде не работают, но всё у них есть. Дома, машины и прочее. И все в курсе — откуда оно берётся, но никого это не «парит». Очень странно, почему такая богатая страна как Ниппон не хочет тратить деньги на решение детского вопроса? Может, их слишком много на островах, и вся нация разом вздыхает от облегчения, когда хоть чуть–чуть, но становится меньше? Ясен пень, уличные детишки долго не протянут. Непонятно. Ощущение, что это неправильно. Мне точно нужно гражданство в этой стране?

Время действия: двадцать седьмое июля, утро

Место действия: квартира ЮнМи

Завтрак уже подходит к завершению. А пожелания доброго утра от Акиры всё нет. Похоже, «потомок древнего рода» действительно обиделся и решил продемонстрировать своё «фи». Ну и чего теперь с этим делать? Правду рассказать? Чур меня, чур, упаси боже от таких глупых мыслей! Но если не идти этим путём, тогда «извиняться» не за что, ибо истинно как было, так и рассказал! Получается тупик. Остаётся делать вид, что нахожусь в «непонятках», и всё идёт как должно. Придётся делать так, но к чему это приведёт? Акиро — парень хваткий, а впереди концерт… ща японец как обидится, и накроется проект медным тазом…

Задумчиво делаю глоток зелёного чая с молоком, прикидывая способ выхода из неприятной ситуации. Как вообще девушки разруливают подобные проблемы? Не, конечно, представляю, но этот вариант совершенно не для меня, как и тот, в котором я выкладываю всё как есть. И что же делать? «Забить» и не вспоминать? А если японец окажется злопамятным? Начнёт копить в себе негативную энергию и в конце–концов переродится в какого–нибудь эмо –вурдалака. Нафиг это надо…