Запрещенные слова. книга 2 (СИ) - Субботина Айя - Страница 20

На мгновение мы замираем - слишком близко.

Его дыхание касается моего виска, и я чувствую, как пальцы слегка сжимают мою талию, прежде чем он отпускает.

— Осторожно, трусиха, - шепчет, как будто успокаивая, но его губы так близко, что я почти ощущаю их тепло.

Дубровский отстраняется первым, но его взгляд - тяжелый, почти осязаемый — скользит по моему лицу, задерживаясь на губах. А я пялюсь на колечко в его губе и вспоминаю, как приятно оно вдавливается в мои собственные губы, когда Слава целует слишком жадно, слишком… офигенно.

Я все-таки делаю шаг назад, пытаясь вернуть контроль. Мы минуту стоим у перил, смотрим на море, которое лениво плещется о камни внизу. Я обхватываю себя руками, будто это поможет удержать хаос внутри. И только тут замечаю кое-что необычное.

Под фонарем, в нескольких шагах от нас, расстелен темный плед, рядом с ним - плетеная корзинка. На пледе - пара стаканчиков, бутылка сока, картонная коробка с виноградом, нарезанными персиками и какими-то сырными закусками.

Все выглядит… продуманно. Мило. И совершенно неожиданно.

— Это еще что? - Я поворачиваюсь к Славе, приподняв бровь. Хочу придать своему голосу твердость - мы же вроде собирались просто покататься? - но но получается абсолютно игриво. Даже почти с детским восторгом. - Ты решил устроить пикник?

Слава ухмыляется, засовывая руки в карманы джинсов. Его поза расслабленная, но глаза выдают с головой - он доволен моим удивлением.

— Мотобратство - великая сила, Би, - подмигивает. - Друзья помогли. Подумал, что после такой гонки тебе захочется перевести дух. И.. ну… не на асфальте же сидеть.

Я качаю головой, не в силах сдержать улыбку.

Это очень на него похоже - устроить что-то спонтанное, но с продуманной до мелочей небрежностью.

Не дожидаясь приглашения, сажусь на плед, подтягиваю колени к груди, и беру виноградину. Она сладкая, прохладная, идеально вкусная как раз для этого момента.

— Ты всегда такой… предусмотрительный, - пытаюсь расслабиться, поймать момент и бросаю на него взгляд.

Слава садится рядом, слишком близко, и его колено слегка касается моего. Я делаю вид, что не замечаю, но мое тело реагирует быстрее, чем разум - кожа словно электризуется, начинает покалывать под одеждой, и даже мой мешковатый свитер вдруг становится слишком… тесным.

— Только когда хочу произвести впечатление. - Слава слегка жмурится, откидываясь на локти. Его свитер чуть задирается, обнажая полоску кожи над ремнем джинсов, и я тут же отвожу взгляд, злясь на себя за эту слабость. - Ну, и как тебе мой сервис? Пятизвездочный?

— Три с половиной, - фыркаю, но мой голос звучит мягче, чем я планировала. Снова - слишком игриво, как бы я не пыталась этого избежать. - За креативность плюс, за самодовольство минус.

Он смеется - низко, гортанно, и этот звук отдается где-то внизу моего живота. Превращает спазмы в сладкую щекотку, которую я безуспешно пытаюсь заесть виноградом. Слава тянется к корзинке, берет персик и не сводя с меня глаз, жадно откусывает.

Его губы блестят от сока.

Я ловлю себя на том, что слишком долго на них залипаю. А он, заметив это, намеренно медленно облизывает губы, прежде чем ухмыльнуться.

— Что, Би, уже повышаешь оценку? - Его голос становится еще ниже, хрипотца в нем настолько эротичная, что я чувствую, как жар заливает шею.

— Мечтай, - огрызаюсь, но, по-моему, только еще сильнее выдаю свои мысли.

Чтобы занять руки, беру стаканчик, наливаю сок и делаю жадный глоток. Кисло-сладкий вкус помогает отвлечься, но ненадолго, потому что Слава наклоняется чуть ближе, и я чувствую тепло крепкого плеча, даже почти его не касаясь.

— Ты такая напряженная. - В его голосе больше нет насмешки. Только любопытство и что-то ещё, что я пока никак не могу расшифровать. Забота? Нежность? - Все жду, когда же ты, наконец, расслабишься. Хоть на минуту.

— Я расслаблена, - лгу, и он тут же фыркает, будто поймал меня на чем-то очевидном.

— Ага, конечно. У тебя на совещаниях именно такое лицо. Ты, конечно, очень секси, когда так хмуришься и поправляешь волосы, но… - Дубровский наклоняется еще ближе, и теперь его лицо всего в паре сантиметров от моего. - Расслабься, Би. Никто не увидит.

Я замираю, потому что его дыхание касается моей щеки.

Серебряный взгляд скользит по моему лицу, задерживаясь на губах, и я точно знаю, что он делает это нарочно. Слава играет, провоцирует, и - черт! - это работает.

Я надеюсь, что успеваю отвернуться до того, как он услышит мой слишком однозначный резкий вдох, и беру еще одну виноградину.

— Ты невыносим, - бормочу я, как будто ставя этот не_дружеский флирт на паузу, но уголки губ все равно предательски поднимаются, выдавая улыбку.

— А ты до сих пор не задала свой вопрос, - парирует Слава, возвращаясь к своей расслабленной позе. - Ты бы просто ради «поболтать» точно не решилась на эту авантюру. Давай, Би, выкладывай. Что такое важное ты хотела спросить? Про мои девятнадцать я не врал, если что.

— Господи, Слава! - Я закатываю глаза, но смех все равно рвется из груди слишком очевидными толчками. - Никто и не ставит под сомнение твою «соломинку для коктейля».

— Что? - Он вопросительно выгибает бровь. Ту, что с пирсингом.

Я машу рукой, типа, «не обращай внимания».

Делаю еще глоток сока.

Момент слишком идеальный - море, звезды, плед, его близость. Хочется растянуть его на дольше, насладиться всем этим, но жгущий изнутри вопрос, все равно не дает покоя. Мне почему-то хочется узнать именно его мнение. Как друга? Да ну какой к черту «как друга». Мне кажется, если я еще раз озвучу что-то на тему нашей «фрэндзоны», Дубровский просто рассмеется мне в лицу. И будет прав.

Я делаю глубокий вдох, смотрю на темную воду, и наконец решаюсь.

— Слав, - голос звучит тише и напряженнее, чем мне бы хотелось. Я же ничего жизненно важного не спрашиваю - можно не быть такой серьезной. - Что ты думаешь… о женщинах, которые ставят работу на первое место? Ну, знаешь, тех, кого называют карьеристками.

Он молчит несколько секунд, и мои плечи начинают невольно напрягаться.

Я знаю, что он не станет шутить с вопросами, которые, очевидно, для меня важны, но все равно почему-то жду подвоха и насмешки. Ничего такого не происходит, место этого Слава смотрит перед собой сосредоточенно и серьезно. В серебряных глаза нет ничего и близко похожего на иронию.

— Ты имеешь в виду женщин, которые знают, чего хотят, и идут к этому, не оглядываясь на то, что там болтает общество? - Бросает короткий взгляд и снова отворачивается.

А я давлю в себе острый порыв уже за одно только это броситься ему на шею и расцеловать. Но сижу, кажется, почти как отличница, держа одну ладонь на колене, а второй сжимая стаканчик.

— Я думаю, что это круто, - продолжает Дубровский. - Идти за своей мечтой - это не про пол не про «мальчики могут, девочки - не должны». Это про характер. Если кто-то хочет взобраться на свой Эверест, карьера это или искусство, или что угодно еще, это их право. И никто не должен заставлять их сворачивать только потому, что «так принято».

Я все равно пытаюсь найти в его словах подвох, но нахожу там только честность и твердость. Почему-то точно знаю, что это не просто красивые правильные слова, чтобы влить их мне в уши ради расположения. Да и зачем это ему? И так понятно, что я поддамся на любую горячую провокацию. Вчера ему для это было достаточно просто оккупировать языком и «штангой» мой рот.

Слава откидывает прядь волос со лба, и продолжает, уже чуть иронично:

— Ты же про то общество, которое сначала говорит: «Иди, работай, добивайся», а потом, когда женщина делает именно это, ей заявляют: «Э, нет, ты же должна рожать, готовить борщ и быть тихой»? А если она выбирает семью, то потом то же общество скажет: «Ну и чего ты добилась? Сидишь дома, ничего не сделала». Это, блять, лицемерное общество. И если твоя мечта - карьера, иди за ней. Дети, семья - это будет, когда они тоже станут твоей мечтой. Неважно, на взлете или на пике. Главное - быть честной с собой.