Спецназ. Притворись моим (СИ) - Алекс Коваль - Страница 4

— Так! — крутанувшись на пятках. — И с чего это ты взял, что у меня нет парня, а, Сотников? — складываю руки на груди.

Да, нет.

Да, хорохорюсь.

Ну а чо он!

Мужчина вгрызается своими идеально ровными зубами во фрукт. Жует, похрустывая. Паузу выдерживает. У меня желудок от голода сводит.

Бесит.

Как же он выводит меня из себя своей высокомерной красивой мордой! Весь такой — вери секси, суперхот. Особенно с этой трехдневной щетиной. Как вмазать бы ему пощечиной по этим идеальным линиям скул!

— Ну, если бы парень был, вряд ли тебе пришлось бы искать «жениха для мамы».

— Жених для мамы и парень — вещи разные, умник.

— А, ну если ты по таким принципам живешь… Друг, любовник, муж — это тоже будет три разных человека в твоей жизни? — ехидно.

— Время покажет, — отвечаю ему в тон.

Поезд в дороге чуть больше часа, а я уже вся чешусь от раздражения. Сотников для меня, как шерсть для аллергика. Я была бы счастлива выкинуть этого плешивого «кота» из своего купе. Жаль, силенок маловато, чтобы справиться с подполковником.

В третий раз пересмотрев все свои сумки и перебрав вещи, сдаюсь. Зарядки нет. Никому не позвонить. Объявление на «Авито» не подать. Сову не отчихвостить. Грустно.

Падаю на свою полку и вздыхаю. Просить провод у Ника — гордость не позволит. Он будет кичиться своим благородством до самой старости.

Она, кстати, на пятнадцать лет раньше наступит. Именно такая у нас разница в возрасте.

Придется попросить зарядку у проводницы. Или у молодежи из соседнего купе. В котором, кстати, уже слышится стук стаканов и веселый смех.

Вот людям повезло!

Вот люди веселятся!

Не то что я…

В дверь стучат.

— Войдите.

В проходе появляется Софья. Сгружает две стопки белья на наши с Сотниковым места.

— Ваше постельное и тапочки, молодые люди. Через два часа у нас будет первая остановка — пятнадцать минут. Если что, у нас в поезде есть вагон-ресторан. Его номер — десять, — сообщает. — Если будут какие-то вопросы, обращайтесь! — уходит.

Ник даже бровью не ведет.

Реально кино восемнадцать плюс, что ли, смотрит?

Еще раз мысленно посетовав на то, как мне не повезло с попутчиком: ни поболтать, ни пофлиртовать, в карты не поиграть, — хватаю свое постельное и сразу с ним разделываюсь. Заправляю одеяло в простой хлопковый пододеяльник. Пихаю тонкую и неудобную подушку в наволочку. И закидываю спальное место покрывалом. Вытягиваю из сумки книгу сказок Льюиса Кэрролла, которую купила в лавчонке на вокзале в последний момент. И, удобно устроившись у окна с бесконечными зимними пейзажами, проваливаюсь вместе с Алисой в кроличью нору. Убиваю тянущееся резиной время в компании угрюмого попутчика. Неожиданно засыпая посреди главы.

Просыпаюсь три часа спустя.

За окном уже темно, в нашем с Сотниковым временном пристанище — тоже.

Оглядываюсь. В купе я одна. Куда, интересно, этот неандерталец делся?

Смотрю на наручные часы — время начало седьмого. Ужин. Живот громким урчанием напоминает о том, что мы сегодня даже толком не завтракали. И ужас всей ситуации в том, что глупая я не прихватила с собой и захудалой пачки заварной лапши. А лучше бы вообще, как все нормальные люди: курочку, колбаску, хлебушка и яиц вареных, м-м-м. Так, чтобы сесть и натрескаться от пуза! Чтобы весь этот жир и калории в попе отложились!

От мыслей о еде внутренности скручивает. Голодная Агапова — злая Агапова. А голодная и злая Агапова, запертая в поезде с Сотниковым, — это вообще оружие массового поражения.

Нет, нужно поднимать себя и тащить в вагон-ресторан. Конечно, придется оставить там приличную сумму, но других вариантов сегодня нет. Голодную смерть вряд ли можно назвать героической.

Наскоро привожу себя в порядок — расчесываю волосы, подкрашиваю губы. И решительно выхожу из купе. Путь до десятого вагона — это отдельный квест. Я протискиваюсь мимо сонных пассажиров, пьяных компаний в тамбуре и уворачиваюсь от чужих локтей. Воздух в коридоре спертый, воняет курицей и чужими носками. Прелесть.

Наконец, вот она — заветная дверь.

Я толкаю ее и захожу внутрь. Тут музыка играет, какая-то песня про «белый снег», и пахнет… О боги, пахнет жареным мясом!

Оглядываю зал в поисках свободного столика и… замираю.

Ну конечно. Кто бы сомневался. За столиком у окна, в гордом одиночестве, сидит Никита Сотников. И не просто сидит, а с аппетитом уплетает что-то очень похожее на тот самый стейк из моих голодных фантазий. Огромный, сочный, с картошкой пюре.

Мужчина поднимает голову, наши взгляды встречаются. На губах медленно расползается эта его фирменная, до жути бесячая, снисходительная ухмылка. Мол, явилась, Ириска, не запылилась.

Я стискиваю зубы.

Я не дам ему испортить мне ужин!

Демонстративно вскинув подбородок, прохожу мимо него и плюхаюсь за соседний столик. Специально сажусь так, чтобы видеть Соту. Пусть подавится своим мясом, любуясь на мою голодную и недовольную физиономию. Да, я считаю, что мой презрительный взгляд должен испортить аппетит кому угодно.

Ко мне тут же подлетает официантка — полная женщина в белом фартуке.

— Добрый вечер! Что будете заказывать?

— Добрый, — киваю, пробегая глазами по меню. Цены ожидаемо конские. — Мне, пожалуйста, салат «Цезарь» с курицей и чай.

Официантка записывает и уходит. Я остаюсь одна в компании своего голодного желудка и Сотникова, который, кстати, уже закончил со стейком и теперь лениво пьет кофе, глядя… Прямо на меня.

Я делаю вид, что меня дико интересует узор на скатерти.

— Красавица, можно с тобой познакомиться?

Поднимаю голову. Рядом со столиком нарисовался какой-то парень. Лет двадцати пяти, в растянутом свитере, слегка навеселе. Улыбка липкая, взгляд масляный.

— Я занята, — холодно отвечаю я, надеясь, что он поймет намек.

— Да ладно, чего ты? — без спроса плюхается на стул напротив. Наглость — второе счастье, видимо. — Скучаешь одна? Меня Паша зовут.

От него несет пивом и сигаретами. Отлично. Просто комбо! Мало мне Сотникова напротив, так еще и этот экземпляр.

— Я не скучаю, я жду заказ, — чеканю, отодвигаясь. Инстинктивно бросаю взгляд на Никиту. Он отвернулся к окну, но я уверена — слушает каждое слово. И наверняка ухмыляется.

— Заказ подождет! — он тянет ко мне свою лапу. — А такая красивая девушка не должна одна сидеть. Давай я тебе винца закажу?

Господи, за что мне это? Почему именно сегодня все мужики решили испытать мое терпение?

— Молодой человек, я же ясно сказала, — начинаю закипать я. — Я не знакомлюсь. Уйдите, пожалуйста.

— Да чего ты ломаешься, как…

— Она сказала тебе уйти.

Голос Никиты раздается негромко, но так, что Паша этот вздрагивает и замирает. Сотников стоит рядом с нашим столиком. Руки в карманах брюк. Он даже не смотрит на меня. Весь его холодный, тяжелый взгляд прикован к моему «ухажеру».

Взгляд такой, что у меня самой мурашки по спине побежали.

— А ты еще кто такой? — пытается быковать Паша, но голос его дрожит.

— Тот, кто сейчас выкинет тебя из этого вагона, если ты не уберешь от нее руки и не свалишь, — спокойно поясняет Никита. Голос ровный, безэмоциональный, но угроза в нем звучит абсолютно реальная.

Между ними повисает тишина. Парень сглатывает. Видимо, даже пьяный мозг способен оценить разницу в весовых категориях и ту ауру опасности, которая прет от спецназовца.

Он бросает на меня злой взгляд, потом снова на Никиту.

— Да пошли вы… — бормочет Паша, неуклюже поднимаясь. — Психи…

И быстро ретируется из вагона. Хлопает дверью так, что стаканы на столах подпрыгивают.

Никита молча провожает его взглядом. Затем поворачивается ко мне.

— Я не просила меня спасать, — шиплю я, когда официантка ставит передо мной мой салат. Салат выглядит неплохо, но аппетит уже подпорчен.

Я злюсь на Пашу, злюсь на Сотникова за то, что влез, злюсь на себя за то, что выгляжу как беспомощная девица, нуждающаяся в защите.