Между добром и злом. Том 7 (СИ) - Кири Кирико - Страница 8

— А что произошло-то?

— По пути расскажу.

Быстро объяснив Зей ситуацию и пообещав, что вернётся сегодня, Кондрат быстро собрался и вышел за Феликсом. У ворот их уже ждал служебный экипаж.

— Дело такое… — выдохнул Феликс, едва они оказались внутри и экипаж тронулся с места. — Помнишь, у тебя было дело с контрабандой оружия? Там ещё мельница фигурировала?

— Да, помню. Опять контрабанда?

— Кое-что похуже. Позавчера из Пальпельфельда вылетел дирижабль… Ты знаешь, что это, верно ведь? — уточнил Феликс.

— Естественно.

— Прости, я уточнил на всякий случай. Так вот, он вылетел под вечер и на утро должен был быть уже в столице, но пропал. Такое случается редко, но случается, и обычно предполагают самое страшное, однако сегодня утром он объявился примерно где-то в тридцати километрах от той мельницы. Абсолютно пустой.

— В каком плане, пустой? — нахмурился Кондрат. — Без пассажиров?

— Да. Ни души на борту, — кивнул Феликс. — Ни пассажиров, ни членов экипажа. Все попросту пропали.

— А как он сел?

— Кончилось топливо в баллонах.

— Топливо в баллонах?

— Да. Видимо, некому было подкачивать, и он попросту сам и опустился.

Кондрат мало знал о строении дирижаблей, и ещё меньше об их местных интерпретациях, поэтому заикаться о том, как они работают, даже смысла не видел.

— Получается, он мог сесть и без людей, ­— уточнил он тем не менее.

— Да, как только перестали подкачивать оболочку, он начал просто опускаться, и сел где сел, — кивнул Феликс.

— А тебя вызвали потому, что подозревают использование магии, я правильно понимаю?

— Именно.

— И как?

— Магического воздействия мы как такового не нашли. Ни фона, ни следов, ни каких-либо пентаграмм. Со своей стороны я могу сказать, что он абсолютно чист. Но люди, Кондрат, весь дирижабль, шестьдесят человек — никого не осталось.

— Я понял…

Это напомнило ему о корабле призраке, о котором он слышал в своё время. Однажды как-то в море нашли корабль, кажется, ещё из парусных, где отсутствовал весь экипаж. Пропали все до единого, от пассажиров до экипажа. Но ни следов борьбы, ни видимых повреждений не было: где-то стояла еда, где лежали открытые книги — всё выглядело так, будто люди просто взяли и испарились в воздухе.

Или выпрыгнули дружно за борт.

Они ехали около двух часов и оказались на огромном поле, которое простиралось от леса до самого горизонта. Чудо или чей-то точный расчёт, но дирижабль приземлился прямо около опушки, не дотянув до неё каких-то пары метров.

Выпрыгнув из экипажа, Кондрат с уважением окинул взглядом гиганта.

Слово «огромный», не могло передать всю массивность венца технического прогресса. По форме машина не сильно отличалась от вариантов его родного мира. Всё тот же вытянутый, как дыня, шар, всё та же расположившаяся под ним почти во всю длину кабина и торчащие, как плавники двигатели.

На фоне леса он выглядел, как уснувшее чудовище, вокруг которого шастало больше трёх десятков стражей правопорядка.

— Отпечатки снимали?

— Да, и поверь мне, их там тысячи. Потребуется много времени, чтобы определить их хозяев, — вздохнул Феликс.

­— А кто ведёт дело?

— Отдали Рэндольсонгу.

— А…

Кондрат уже всех знал в специальной службе, если речь шла о сыщиках. И о Рэндольсонге он был тоже наслышан, но не мог сказать о нём ни плохого, ни хорошего. Ни разу с ним не работал, и вряд ли такое предвидится, но по тому, что слышал, тот был крепким середняком, который исправно выполнял свою работу. Достаточно высокий, лысеющий, курящий с лицом, полным уныния — одень на него плащ, и получится классический детектив.

Кондрат не имел цели и не собирался красть чужое дело, а потому первым делом отправился искать сыщика, но тот нашёл его сам, отделившись от группы людей, осматривающих корпус корабля. Подошёл, протянул руку первым с пустым выражением на лице.

— Приветствую, — его голос был как у человека, который кого-то похоронил.

— Ты не против? — кивнул Кондрат на корабль.

— Нет. Лишняя голова нам не помешает, — отозвался Рэндольсонг. — Провести экскурсию?

— Да.

Они вместе с Феликсом отправились к кораблю.

— Его заметили сегодня ранним утром, едва на небо осветилось. Сразу позвали стражей правопорядка, а те уже нас. Он пропал на двадцать два часа. Приземлился из-за ого, что в шаре упало давление, некому было подкачать.

— Повреждения?

— Видимых — нет. Есть лишь полученные при посадке. Точнее скажут специалисты, когда его смотрят полностью. Ни пассажиров, ни экипажа не было. Исчезли абсолютно все. Каких-либо следов борьбы тоже не заметили. Такое ощущение, будто…

— Они просто испарились, — кивнул Кондрат.

— Именно. Даже кружки кофе остались на месте.

Остановившись прямо перед кабиной, Кондрат бросил взгляд на нос, корабля, после чего посмотрел в противоположную сторону.

— Он смотрит в сторону столицы, верно?

— Да.

— То есть, по факту, он не отклонялся от своего маршрута.

— Получается, что так, — кивнул Рэндольсонг. — Войдём?

Они попали в небольшой и богатый холл, откуда было два пути: в рубку воздушного судна и в салон. Внутри было тихо, слишком тихо. Ощущалось место зловещим, возможно из-за осознания, что здесь что-то произошло, скорее всего, закончившись для всех людей на борту смертью.

Салон до боли напомнила салон самолёта. Вытянутый, разделённый широким центральным проходом двумя креслами по обе стороны, и так пятнадцать рядов. Кондрат прошёлся до самого конца. У каждого из мест было свой личный столик, и почти везде остались какие-то вещи. Где-то лежала книжка, где-то в подстаканнике чашка с недопитым и уже замёрзшим кофе. Одежда, аксессуары, личные вещи, даже чья-то туфля — всё осталось на местах, оставленные своими хозяевами.

— В кабинет точно так же? ­— спросил Кондрат.

— Да, фуражки, пиджаки…

— Пиджаки?

— Часть формы, — пояснил Рэндольсонг. — Когда двигатели работали, то здесь должно было быть тепло.

Когда двигатели работали…

Если дирижабль долетел аж до сюда, то, скорее всего, они работали до самого победного. Но кофе в чашке таки замёрз, и это случилось не на земле, так как посадка не была мягкой, и он так или иначе бы пролился. А значит замёрз в воздухе, и двигатели, следовательно, заглохли в воздухе. Зная, сколько они могут проработать без человека, можно примерно понять, когда примерно за ними перестали следить.

А значит, и когда исчез весь экипаж.

Поделившись этой мыслью с остальными, они продолжили осмотр судна. Ничего другого интересного они так и не нашли. Побывали в машинном отделении, прошлись в багажное отделение, после чего вернулись к входной двери и направились в рубку.

Они попали в вытянутое овальное помещение, переднюю часть которого занимали панорамные окна во всю стену, открывая полный обзор на всё, что происходит впереди. По центру, словно трон, возвышалось кресло главного пилота со штурвалом. В задней же части рубки были остальные органы управления: многочисленные ручки, клапана, маховики и так далее.

Как и сказал Рэндольсонг здесь так же остались вещи экипажа. На спинке кресле единственного пилота, висел пиджак, на полу лежали чьи-то карманные часы, которые упали со стола при приземлении.

— И ни единой живой или мёртвой души… — пробормотал Кондрат, оглядевшись. — Известно, кто летел на нём?

— Списки у нас на руках, — кивнул Феликс.

— Аристократы или ещё какие-то важные шишки на борту были?

— По большей части просто обеспеченные простолюдины, да несколько не сильно богатых аристократов. Дирижабль был, скажем так, второго класса. Не для бедных, но и богатыми пассажиров не назовёшь.

Значит не знать и не высокопоставленные служители народа. И все, как один, исчезли. Начали выпрыгивать из корабля? Или им помогли? А если помогли, то кто-то бы точно начал сопротивляться, ведь что так, что так ты умрёшь, но здесь хотя бы попытаешься побороться за свою жизнь. Да только следов борьбы нигде не видно.