Девять жизней (СИ) - Номен Квинтус - Страница 60

В свое время я в интернете видел немало подобных роликов, но меня в них удивляло лишь то, что они кого-то еще удивляли. Ведь кошки – звери, которые четко знают (и яростно защищают) свою «домовую» территорию – а здесь котикам «своя» была ограничена двором. У бабушки на даче кот жил, так он случайно забредшего на участок ротвейлера гнал по дороге метров триста – и больше собака эта по «нашей» дороге вообще не ходила, даже в сопровождении хозяина: звери все прекрасно «понимают», что такое «домашняя территория другого зверя» и туда предпочитают не соваться. Потому что зверь этот может быть и маленьким, и слабым – но именно «дом» он защищает, не щадя живота своего и даже небольшой котик легко в таком случае глаза хоть медведю выцарапает. Гарантии, конечно, в этом нет – но и медведи рисковать не желают.

А вот люди такого не видели и даже о таком, похоже, и не знали: здесь из кошек только рыси водились, но рысь-то – зверь уже довольно крупный, а к ним медведи давно уже не пристают. Так что для свидетелей все это выглядело так, как будто Таффи и Тимка приказали медведю убраться – и тот немедленно послушался. Причем было «совершенно очевидно», что котики медведя вообще не испугались (в отличие от тех же людей). А из этого следовал простой и очевидный вывод: котики – цари зверей и их покровительство сильнее, чем покровительство кого угодно, сильнее, чем даже покровительство медведей…

Ну а с «пришельцами» вопрос больше и не поднимался: я сказал, что котики считают, что в племени хорошие охотники нужны – и вопрос исчерпался. Причем охотники были действительно грамотными: я по поводу медведя-шатуна слегка все же волновался и начал было думать, как бы его завалить пока он бед не наделал – но эти товарищи за зверем проследили и сказали, что он ушел от деревни километров на семь и, завалив по дороге какого-то оленя, забрался спать в берлогу. А еще сказали, что по лесу бродит больше десятка лосей и что они могут половину из них зимой добыть – так что я решил, что еды в деревне на зиму хватит.

И не только людям: я все же выковал косу (плохонькую, железную, но и ей можно было траву косить) и для свиней запас прилично так силоса. Три ямы силосных сделал, правда, не особо больших, кубометров по семь каждая – но на десяток свинок силоса этого в день уходило килограммов тридцать, так что и они с голодухи не вымрут. А благодаря свинине и люди не вымрут тоже…

С пришлыми охотниками я поговорил очень внимательно, хотя это было и не просто: их язык все же сильно уже отличался от местного. Но договориться удалось: они пообещали, что на следующее лето они «приведут в деревню» минимум два десятка поросят, а еще я от них узнал, что они знают где здесь водятся перепелки. То есть не здесь: все же эти забавные (и очень полезные) птички были больше луговыми, в лесах их и не было практически – но, по их словам, туда, где они все же водятся, можно за лето дойти и вернуться обратно. И мы даже договорились, что летом двое из них проводят «экспедицию» к нужному месту и помогут там птичек именно наловить. Правда, я не совсем понимал, как они смогут птиц с собой тащить два месяца, однако попробовать в любом случае стоило, тем более «провожатыми» должны быть женщины.

Прошедшим летом я сумел изготовить простенький плуг и в сентябре с помощью шести «упряжных баб» получилось вспахать поле размером гектара в полтора. На самом деле баб было больше, в мероприятии чуть ли не половина деревенских женщин участие принимала, но вот в упряжку помещалось только шестеро – и они, меняясь после прохождения каждой борозды, поле и вспахали. В начале ноября поле перепахали еще раз, чтобы всякие сорняки, успевшие корни пустить, тоже на зиму загнулись, а все оставшееся до весны время было решено это поле удобрять. То еще развлечение, все же основным удобрением был свиной навоз (хотя и перемешанный с травой), и я боялся, что весной тут вообще будет не продохнуть – но особого выбора у меня просто не было. Впрочем, и человеческое «удобрение» отнюдь не розами благоухало – а им удобряли уже поле возле деревни: там тоже было решено кое-что посадить. Во-первых, лен: его люди уже «распробовали», и в переносном, и в прямом смысле (и пришлось мне даже специально забрать весь «семенной фонд» себе, чтобы его деревенские бабы и детишки за зиму не сожрали весь). А льняных семян было очень много: кроме тех, что я успел вырастить, деревенские тетки и на лужайках диких семян успели собрать с полведра.

Во-вторых, на том поле они сами уже решили посадить какое-то «крестоцветное», которое они летом массово в лесу рвали. Я, правда, вообще не представлял, что они там сажать решили, но мне сказали, что «трава очень вкусная и ее растет много». Ну а в третьих, там предполагалось посеять очень много морковки. Но чтобы ее посеять, им поле тоже требовалось по весне еще раз вспахать – и я занялся изготовлением еще одного плуга.

Плуг у меня получился… какой получился, такой и хорошо, другого-то всяко не было. Но по нынешнему времени, я думаю, такой как раз был оптимальным: он землю пахал на глубину сантиметров в десять – но тут и почвы относительно плодородной было не больше, к тому же и такой шесть баб с трудом за собой таскали. Но – все же таскали – и это стало «дополнительным доводом» к тому, что питаться бабами все же не стоит, живьем они куда как больше продукта дадут.

Всеобщего понимания данный тезис не встретил, но пока еда хоть какая-то имелась, его никто и не оспаривал. К тому же, раз котики считают, что человеков есть нельзя, то лучше уж с этим все же согласиться, по крайней мере «внешне» – но мне Важа сказал, что в деревне все же народ обсуждает вопрос: нельзя есть только «своих» или врагов тоже есть запрещается? Я попросил его передать деревенским, что людей есть нельзя никаких и на этом предпочел обсуждение закончить – хотя уверенности в том, что меня (котиков) народ все же послушается, у меня и не было. Однако, с другой стороны, тут вроде и врагов не намечалось: все окрестные племена, о которых я слышал, вроде котиков приняли всерьез и уж точно воевать нас не собирались.

А эти «окрестные племена, как я подсчитал, жили на территории примерно в сотню километров по долготе и сотни полторы по широте – и на этой земле людей было порядка трех тысяч, даже если со стариками и младенцами считать. Маловато будет… однако, если сельское хозяйство «взлетит», народ быстро прибавится. В деревне за лето народу прибавилось (если «пришельцев» не считать) почти на полсотни человек, и я очень надеялся, что минимум человек сорок из них все же доживут до возраста «самостоятельного передвижения ногами по земле». Просто потому, что в домах было тепло, народ спал на кроватях, а не на ледяном полу, еды тоже хватало, причем я кормящим матерям еще и соль выдавал – а это, как я еще в прошлой жизни выяснил, сильно сокращало число желудочных заболеваний. Правда, пока молочка деткам, кроме материнского, не доставалось – но и эту проблему, я надеюсь, вскоре решить получится: охотники (местные) сказали, что уже где-то неподалеку они обнаружили группу туров. А уж лосей я точно знал как ловить и как приручать…

Знал-то я знал, но заниматься этим мне было просто некогда, поскольку других дел хватало. Дурацких, но которыми заниматься было совершенно необходимо. В деревне-то уже было три десятка домов, в каждом круглосуточно печь топилась, и все эти печки сжигали фигову тучу дров. А в результате из дров получалась зола – и вот этой золы мне мужики (опять бабы все же) приносили ведер по пять в сутки. А я всю золу тщательно промывал в воде, жижу профильтровывал через тряпочку, затем в печке выпаривал, а получившийся поташ складывал в деревянные коробочки (которые тоже сделать требовалось). И эта тупая работа занимала меня на полный рабочий день – но если я этого не сделаю, то не сделает никто. Зато к весне у меня поташа набралось уже довольно много – и я, сразу после завершения посевной, приступил к выполнению следующего пункта моего плана.

Плохо делать мне не хотелось так как было возможность все сделать хорошо. Только до этого «хорошо», расположенного на самом юго-востоке «задонских» земель, было километров девяносто. Так что пришлось изрядно дополнительно постараться: я сделал еще четыре тележки. Не тачки двухколесные, а именно четырехколесные тележки, в которые я предполагал запрягать по четыре бабы – но «задонские» мужики, узнав о моей затее, сказали, что «обойдутся без баб» и сами пошли за песочком. Не потому, что женщин своих пожалели, а потому, что за время их похода эти женщины в деревне должны были сделать очень много всяко полезного. А заодно и известняка мне из ближайшего карьера натаскать огромную кучу: я-то не мог контролировать, как они в походе том надрываться будут, а с известняком все было понятно: минимум три ходки в день со стокилограммовым грузом в тачке…