Большая черная дыра (СИ) - "Amazerak" - Страница 9

Возле одной из уцелевших изб виднелись протоптанные следы, ведущие к калитке. Над трубой вился дымок. Жиденький, робкий, еле заметный, он стелился по ветру, словно пытаясь спрятаться от глаз людских.

Поручик жестом приказал остановиться. Отряд медленно подошёл к дому. Георгий понимал, что в избе вряд ли притаился противник, но сердце всё равно бодро прыгало в груди: а вдруг? Вдруг немецкая разведка засела внутри? Если полчаса назад навалилась апатия и безразличие к своему будущему, то близкая, неиллюзорная опасность заставила отогнать мысли об усталости и крепче сжать трёхлинейку.

Поручик убрал пистолет и постучался в окно. Когда за оградой кто-то ответил не по-русски, у Георгия внутри всё сжалось. На немецкий язык было не похоже, но иностранная речь не могла не вызвать тревогу.

— Открывай и выходи! — приказал поручик, повысив голос. — Русская императорская армия. Не откроешь, силой войду.

Из калитки выбрался бородатый мужичок в заштопанном тулупе и валеной шапке и что-то забормотал на своём. Он весь сжался, словно ожидая удара, а голос был заискивающий и боязливый. Георгию язык напомнил какой-то из прибалтийских. Не сразу до него дошло, что в этой части Российской империи могло проживать нерусское население, а когда догадался, стало спокойнее на душе.

— Германцы есть? — требовательно спросил поручик. — Немцы, германцы, враги, кайзер?

Мужик замотал головой и начал в чём-то уверять, повторяя сказанные поручиком слова. По его ответу можно было понять, что в деревне таковых давно не видели.

Поручик разделил отряд: ефрейтору Колотило, Петьке и Георгию велел осмотреть дальнюю часть деревни, а сам с дядей Ваней и Гаврилой пошёл по соседним домам.

Оставшись без офицера, Петька оживился:

— Эх, сейчас бы растопить печурку да прилечь. А то умаялся я по этим снегам лазать. Отдохнуть бы в тепле. Сразу силы появились бы.

— Его благородие тебе в зубы даст, коли увидит, — пресёк праздные мечтания ефрейтор. — Слышал, что поручик сказал? Германец фронт прорвал и теперь где угодно может оказаться.

— Так в том и дело. Хотя бы последний разок понежиться в тепле. Глядишь, не сегодня завтра помирать. Сам не устал, что ли? Их-то благородия в натопленных избах ночуют. А нам, как собакам, на холоде на соломке спать? Я вон, кх-кх, уже захворал от такой житухи, — Петька сделал вид, что кашляет.

Георгий тоже боролся с желанием забраться в какой-нибудь пустой дом, скинуть с себя приросшие к телу шинель и сапоги и отправиться в мир сновидений. Он грезил тёплой, натопленной комнатой, чистым бельём. Но кто ж разрешит? Да и обстановка не располагала к отдыху: тревога никак не отпускала, а отзвуки канонады не давали забыть, что под боком идёт война.

Крайняя изба оказалась целой. К ней был пристроен хлев, а рядом раскинулся плодовый сад, куда попал снаряд, поломав деревья и кусты. Петька к тому времени ефрейтору все уши прожужжал, что отдохнуть хочет.

— Ну хоть чутка, кто узнает-то? — настаивал Петька. — Жалко, что ли? Ноги гудят который день. Их благородие, вон, пойдёт, в избе спать вечером, а нас под открытым небом бросят, как бродяг. Нет здесь никаких германов. И не пахнет ими. Завели нас невесть куда. Слушай, Ваня, а может, что съестное найдём, а? Крестьяне побросали много чего, когда уходили.

— Ладно-ладно, — раздражённо проговорил ефрейтор. — Передохнём немного. Только об этом никому. Ясно? — он посмотрел на Георгия.

— А мне-то зачем болтать, — пожал плечами Георгий. — Я тоже не прочь отдохнуть. Только недолго. Не нравится мне это место.

— Что, германцев боишься? Да нет тут никого, — возразил Петька.

Колотило дёрнул ручку входной двери, та поддалась без труда. Зашли. Внутри царил беспорядок: на полу валялись лавки, хозяйственная утварь, битые горшки, и всё это покрывал толстый слой пыли. В прошлом году здесь уже успели похозяйничать мародёры. Даже если и было в избе что-то съестное, разведчикам не осталось ничего.

Но единственное, что никто не мог унести отсюда — это тепло. На улице, судя по ощущениям, температура была около нулевая, а в срубе из толстых брёвен — градусов пять-семь. Петька тут же сбросил ранец и папаху и, усевшись на пол, стал стягивать сапоги.

— Эх, печку бы растопить, — рябая рожа парня расплылась в блаженной улыбке.

— Какую тебе печку? — ефрейтор тоже снял ранец, поставил у стены лавку и сел на ней. — С ума сошёл?

— Не сошёл я, а просто говорю. Помечтать нельзя? Давно у печи не грелся… Да в баньку бы. Последний раз в крепости ещё мылись. Вши замучили, паскуды.

Георгия вши тоже замучили, но он почти не замечал их. Всё внимание перетянули на себя усталость и голод. Мелкие, пакостные насекомые вызвали зуд и досаду, но ослабший организм смирился. Зато сейчас, когда он оказался в относительно тёплом помещении, укусы стали злее и противнее. Дьявольские создания оживились.

И всё равно отдых в закрытом помещении показался блаженством. Георгий скинул сапоги и стал разминать пальцы. Думал портянки снять, да не так уж и тепло было в избе. Расстегнул и стянул с себя шинель. Гимнастёрка и нижняя рубаха провоняли потом. Хотелось помыться, почувствовать телесную чистоту. Но когда представится такая возможность? Наверное, уже никогда.

Но умирать сейчас не хотелось. Как бы плохо и тяжело ни было, а непреодолимая тяга к жизни никуда не делать. Только вот смерть притаилась совсем близко, она поджидала за каждым углом, за каждым домом и кустом. Незримая и беспощадная она неотступно бродила за солдатами по белым полям, по деревням и перелескам и ждала своего часа, чтобы отпраздновать кровавую победу. Ей было мало тех жертв, что она уже получила за последние месяцы, и Георгий чувствовал, как костлявая дрянь стоит рядом и ухмыляется жёлтыми зубами, словно череп того мёртвого солдата, гниющего возле своего же окопа.

Канонада действовала на мозги. Сурово ухали орудия, рвались тяжёлые снаряды где-то за лесами.

Только один раз Георгий попал под артиллерийский обстрел. Когда разведывательная группа подходила к деревне в низине, духи ударили по дороге из миномёта. Было страшно слушать, как с шепелявым свистом летят снаряд за снарядом и рвутся то ближе, то дальше. Тогда всё обошлось. Сержант получил мелкий осколок в плечо, остальные отделались испугом. Но сейчас будет всё иначе. Вместо одного миномёта — десятки тяжёлых стволов. Вместо одного раненого — сотни изорванных на куски, покалеченных тел.

— Э, Жора, ты ж грамотный? — зевнул Петька, потягиваясь.

— Да, ты же знаешь, — ответил Георгий.

— Ага, в гимназиях учился. А не чирканёшь мне письмецо домой? Давно своим весточку не отправлял. Уведомить бы их, что всё в порядке. Матушка, сёстры тревожатся…

— Прямо сейчас?

— А почему нет? А я тебе махорки отсыплю.

— Скоро идти надо.

— Да брось, отдыхаем же.

— Давай потом, а? Сейчас не время, — Георгию совсем не хотелось заниматься лишними делами: тревога выкручивала душу, не позволяя спокойно подумать о чём-то другом, кроме предстоящего сражения.

— Ну и ладно, как хочешь, хозяин-барин. Только ты больше не шути так, понял? А то в зубы дам.

— Ты про что?

— Про покойников.

Георгий тихо рассмеялся:

— Боишься, что ли?

— Ну дык… нет, но кто знает? Может, у германов колдуны какие есть, которые трупы поднимают. Нехристи ж они все. Что тут смешного?

— Суеверия твои смешны. Ни германцы, ни французы, ни турки трупы поднимать не умеют. Только живых класть тысячами могут… — добавил мрачно Георгий и посмотрел сквозь мутное, пыльное стекло маленького окошка, через которое был виден разве что соседний двор.

— Ну-ну, позаканчивал свои гимназии. Умный теперь больно. Только я тебя предупредил: будешь такие шутки шутить, в зубы дам.

— Это мы ещё посмотрим, кто кому, — хмыкнул Георгий.

— Чего⁈ Думаешь, я гимназисту не накостыляю? — рябое лицо Петьки оживилось, в глазах появился задор, но злости не было.

— Попробуй.

— Хватит, а? — прервал разговор ефрейтор Колотило. — Неча тут! За мордобой вас обоих на губу отправят. Капитан строг в этом деле, сами знаете.