Если бы не ты (СИ) - Ви Чарли - Страница 17

После еды становится немного легче. Тревога всё ещё грызёт изнутри, но хотя бы физическая слабость отступает. Добрыня ещё раз проверяет топор.

Из избушки мы выходим рано утром, как только начинает светать. Она смотрит на нас пустыми глазницами окон, прощаясь с нами. За пару дней она стала мне как родной домик в деревне.

Лес же встречает нас настороженной тишиной. Солнце пробивается сквозь голые кроны деревьев, рисуя причудливые узоры на снегу.

Иду за Добрыней, не оглядываясь, стараясь не отставать, опираемся на палки, которые Добрыня подготовил к дороге.

Он идёт уверенно, прокладывая путь сквозь заросли. А я спотыкаюсь на каждом шагу, цепляюсь за ветки, проваливаюсь в снег. Но молчу. Знаю, что ему сейчас не до моих жалоб. Он думает о том, как вывести нас из леса.

И вот мы идём уже несколько часов. Солнце клонится к горизонту. А впереди так и нет просвета. Ноги гудят, каждый шаг отзывается болью в мышцах. Кажется, что этот лес никогда не кончится. Деревья стоят плотной стеной, не пропуская ни ветерка. Тишина давит на уши, и только хруст снега под ногами нарушает её.

Неужели мы и сегодня не дойдём до дороги?

А может, мы ошиблись, и идём не в ту сторону?

Наверно, так и сгинем в этом прокля́том лесу. Господи, как же я хочу в тепло, в нормальные человеческие условия.

Сейчас душ и возможность приготовить на газу из продуктов, которые можно взять из холодильника, кажется, настоящей роскошью.

Я смотрю на Добрыню. Он идёт впереди, прокладывая нам путь. Его плечи расправлены, взгляд устремлён вперёд. В нём столько уверенности и силы. Я восхищаюсь им и одновременно завидую. Мне бы хоть немного его спокойствия.

А я что-то совсем размякла. И хоть я ругаю себя, и запрещаю плакать, нет-нет одна слезинка, да и сбежит по щеке. Не хочу ночевать опять на снегу.

Устала! как же я устала!

Вдруг Добрыня останавливается. Я чуть не врезаюсь в него.

– Что такое? – спрашиваю я, с трудом переводя дыхание. Он молчит, внимательно вглядываясь вдаль. Потом медленно поворачивается ко мне.

– Мне кажется, я слышу шум, – говорит он.

Я прислушиваюсь. Сначала ничего не слышу, но потом и до меня доносится слабый гул. Он становится всё громче и громче, пока не превращается в отчётливый звук мотора.

– Это машина! – кричу я, не веря своему счастью.

Добрыня хватает меня за руку, и мы бежим на звук. И словно по волшебству лес начинает редеть и впереди даже виден просвет. Это придаёт нам сил.

Вылетаем из леса, а перед нами раскидывается огромное заснеженное поле, где вдалеке видна тонкая полоска дороги и свет от фар проезжающей машины.

Глава 23. Озеро

Мы стоим на краю леса, смотрим на дорогу. Ветер пронизывает насквозь, но мне всё равно. Я вижу свет фар, я знаю, что мы спасены.

Наконец-то! Наконец!

Вскидываю руки и начинаю кричать, хотя понимаю, что, скорее всего, никто меня не услышит.

– Бежим! – кричит Добрыня, сжимает мою руку, и мы вместе бежим через заснеженное поле, проваливаясь в снег по колено. Холод обжигает лицо, но я не чувствую боли. Только радость, только надежда.

Машина уже уехала, горизонт снова затянуло темнотой. Только осознание того, что там впереди есть дорога, подгоняет нас, и мы продолжаем шагать. Хотя силы на исходе.

А сознаваться, в своей слабости не хочется. Кажется, ещё чуть-чуть, и всё. И мы дойдём. Главное, чтобы машина проехала ещё одна.

Нога нестерпимо болит. Я уже чуть не вою от боли. Добрыня уже далеко был, если бы не я, но идёт рядом. Поддерживает, ждёт.

– Всё, – останавливается он. – Надо сделать привал. Завтра дойдём.

– Нет, – качаю головой.– Надо дойти сегодня. Я не хочу ночевать на снегу. Мы должны дойти. Немного осталось.

– Алеся, дорога впереди. Мы её видели. Завтра дойдём. Нам передохнуть надо. Ты устала. Нога болит? – Данил, как всегда, заботится обо мне, а меня злость на себя берёт. Из-за меня, из-за этой чёртовой ноги дойти не можем.

– Нет! Я в норме. Могу идти. Я просто хочу домой. Понимаешь?

– Понимаю, – кивает Данил.

И мне становится стыдно. Он ведь тоже хочет и домой и в тепло, а возится со мной.

Отворачиваюсь и иду дальше, ступаю через боль. Стараюсь сильно не опираться на больную ногу. Снега становится меньше, уже не по колено, а по щиколотку. Верный признак, что скоро выйдем. Останавливаться нельзя. Слышу за собой скрип снега. Добрыня идёт за мной. Не останавливает, не пытается вразумить. И на этом ему спасибо. Я бы всё равно не послушала. Над нами ярко светит убывающий месяц, небо звёздное. Ветер гонит облака, и месяц периодически исчезает тёмной дымкой. Тогда вся земля погружается в темноту. Но глаза уже привыкли.

Неожиданно нога наступает на что-то твёрдое.

Лёд? Точно.

Оглядываюсь по сторонам, вроде не река. Озерцо какое-то.

Иду дальше. Всё случается в один момент.

Крик Данила, треск и обжигающе ледяная вода окутывает меня со всех сторон. Я пытаюсь вдохнуть воздух. Но тело моментально сковывает капканом ледяной воды. Не давая сделать глоток воздуха. Хаотично машу руками, пытаюсь ухватиться за берег, но острые льдинки втыкаются в ладони, царапают пальцы. Выскальзывают из рук. Намокшая одежда тянет вниз.

Паника захлёстывает меня, отнимая остатки разума. Вода обжигает кожу, парализует мышцы. Я отчаянно барахтаюсь, но намокшая одежда тянет ко дну, словно гири. В лёгких жжёт, требуя воздуха, которого здесь нет. Перед глазами мелькают размытый силуэт, чёрные тени, и я понимаю, что это конец.

В голове проносятся обрывки воспоминаний: мама, её улыбка, Сашка – одноклассник, в которого влюблена была как дура, выпускной бал, Артём и его измена. Добрыня, его нежные губы на моей щеке, объятия, в которых я чувствовала себя самой счастливой. Неужели я больше никогда не увижу его? Не почувствую его тепла?

Слёзы смешиваются с ледяной водой, и я захлёбываюсь, судорожно глотая ненавистную влагу.

Темнота сгущается, сознание ускользает. В ушах звенит, голова кажется сейчас взорвётся от напряжения, в глазах пляшут разноцветные искры. Боль отступает, уступая место странному спокойствию. Я больше не чувствую холода, лишь всепоглощающую пустоту. Неужели это и есть смерть?

(Добрыня)

Как только я слышу до боли знакомый треск под своей ногой, по спине ползёт леденящий холод, а в голове вспыхивает догадка.

Лёд!

– Леся, стой! – кричу ей, но вместо неё уже пустота, только на белой поверхности зияет чёрная дыра.

Сука! Если она такая миниатюрная и провалилась, то подо мной тем более всё обвалится.

Секунду стою в оцепенении, а в голове со скоростью света проносятся все возможные варианты. Сердце бешено колотится, адреналин бьёт в виски. Как только оцепенение спадает, падаю на живот и ползу к краю, стараясь распределить вес, чтобы не последовать за ней в ледяную могилу. Протягиваю руку в воду, всматриваясь в черноту полыньи. Ничего не видно.

– Леся! – кричу в чёрную воду.

Тишина.

Только ветер свистит в ушах. Чёртова темнота! Если она потеряла сознание, счёт идёт на секунды. Сбрасываю с себя куртку, шапку. Плевать на мороз, плевать на всё. Сейчас главное – Леся.

Нырнуть? Холод убьёт меня быстрее, чем я её найду. Но другого выхода нет. Задерживаю дыхание и погружаюсь в ледяную воду. Обжигает каждую клеточку тела, сковывает движения. Ничего не вижу, только мутная темнота. Размашистыми движениями ощупываю пространство под водой.

Где она?

А самое поганое на меня накатывает ощущение дежавю. Так, уже было. Я также искал Софу, также боялся, что она утонет. И я не спас её.

Отчаяние накатывает с новой силой. Паника подступает комом к горлу.

Нет, нельзя. Нужно собраться. Я должен её вытащить. Должен спасти!

Наконец, рука касается чего-то мягкого, ткани. Хватаю её за куртку, тяну вверх. Она безвольно болтается в воде, как кукла. Вытаскиваю её на лёд, оттаскиваю подальше от полыньи ползком.