(не)вернуть. Цена искупления (СИ) - Гранина Анна - Страница 27

— Итак, — улыбается Светлана, главная корреспондентка. Взгляд у неё прямой, профессиональный, чётко сфокусированный. Уверена, она не пропускает ни единого жеста, ни одного взгляда и даже взмаха ресниц. — Максим, Виктория, спасибо, что согласились принять нас в вашем доме. Начнём?

Я киваю, незаметно вздыхаю слегка пожимая пальцы левой руки мужа. Знак даю, и Макс отвечает: — Конечно.

Камеры уже включены, объективы направлены на нас. Светлана сидит напротив, рядом — оператор, звукооператор и помощница с блокнотом. Всё выглядит ненавязчиво, по-домашнему, но я чувствую, как напряглось всё внутри, как будто меня посадили под стеклянный колпак.

— Максим, ваша история - настоящая хроника восхождения: от предпринимателя малого бизнеса, бизнесмена до фигуры федерального уровня. Сейчас вы находитесь на пороге большой политики. Что вы считаете ключевым в этом пути? Какие качества вам помогли пройти такой путь?

Макс отвечает уверенно, сдержанно. О решительности, ответственности, стратегическом мышлении. О том, как важно уметь принимать сложные решения, брать удар на себя. Его голос ровный, безупречно выстроенный, как речь офицера на плацу. Светлана слушает, кивает, делает пометки.

— А вы, Виктория? — поворачивается она ко мне. — Каково это, быть рядом с таким мужчиной? Как вы находите баланс между его карьерой и вашей личной жизнью, ведь вы тоже человек амбициозный, реализованный?

Я чуть приподнимаюсь, кладу ладонь на подлокотник. Вдыхаю ровно.

— Быть рядом с сильным человеком - это вызов. Но не в том смысле, что приходится бороться за место под солнцем. Если рядом настоящий партнёр, он даёт тебе свет, а не отнимает его. Сложно, да. Но не невыносимо. Мы оба - люди с характерами, с целями, со своими страхами. И только уважение делает это возможным. Уважение и доверие.

Макс кивает, и я замечаю, как он сдерживает улыбку. В его взгляде одобрение. Или благодарность. А может, и то, и другое сразу.

Светлана делает новую паузу. Её взгляд становится чуть пристальнее:

— Ваша семья всегда была под прицелом общественного внимания. Вы известные люди. Но в последнее время ходили слухи, что в вашей семье не всё было гладко. Раздельное проживание, охлаждение отношений. Вы могли бы прояснить это?

Макс резко поворачивается ко мне, я чувствую, как он собирается вмешаться, возможно, даже прервать интервью. Но я мягко касаюсь его руки. Это движение — не просто «не надо», это знак: я справлюсь. Я сама.

— В каждой семье бывают сложности, — говорю я спокойно, чётко. — Мы не исключение. Да, у нас были разногласия. Были и периоды молчания, и время, когда нужно было побыть порознь. Мы оба живые люди, с эмоциями, у каждого своя боль и рубцы, амбиции, характер. Но то, что важно никогда не исчезало. Забота. Поддержка. И, да, любовь.

Светлана замолкает. Макс напротив — смотрит на меня с выражением, которого я давно не видела. Как будто он слышит меня не только ушами, но и сердцем.

— Мы не притворяемся, и не играем на публику, — добавляю я после короткой паузы. — Мы просто проходим путь. Не идеальный, не образцовый, но наш.

В комнате воцаряется тишина. Даже оператор замирает. Кажется, никто не ожидал, что я отвечу так. Не обороняясь, не оправдываясь. Просто по-человечески.

Светлана быстро переключается: — Спасибо за искренность. Тогда позвольте спросить ещё: вы сейчас на позднем сроке беременности. Это видно. Планируете ли вы делиться с общественностью деталями? Пол, имя, примерная дата рождения?

Я улыбаюсь. Вежливо, но холодно. Чуть-чуть отстраняясь:

— Мы действительно ждём ребёнка. Это наш общий подарок судьбы, и мы счастливы. Но, как вы правильно заметили, беременность - это личный, очень интимный период. Всё, что касается пола, имени, даты останется между нами. Мы приняли решение не делиться этим публично. Надеемся на понимание.

Светлана слегка наклоняет голову, почти с уважением.

— Безусловно. Я обязана была спросить. Но полностью уважаю ваше решение.

Я киваю. Макс продолжает держать мою ладонь. Его пальцы теперь не сжаты. Они тёплые. Надёжные.

Следуют ещё вопросы — о будущем, о благотворительности, о детских программах, которые мы собираемся запустить. Про форум молодых предпринимателей, где Макс будет выступать через два дня. Он рассказывает об этом спокойно, но я вижу, что уже прокручивает в голове речь, реплики, акценты. Он всегда работает на несколько шагов вперёд.

Когда камеры выключают, съёмочная группа встаёт, начинается суета - сворачивают оборудование, приглушают свет. Я поднимаюсь, чувствуя лёгкую слабость в ногах, но не от усталости, а от внутреннего напряжения, которое теперь отступает, как после долгой борьбы с ветром.

Я выхожу на веранду, чтобы вдохнуть прохладного воздуха. Закат золотит деревья, воздух пахнет весной и свободой. И я чувствую, что сделала сегодня что-то важное. Не только для страниц глянца. Для себя. А может и не только…

Макс выходит следом. Несколько секунд он просто стоит рядом. Потом говорит:

— Ты справилась… чертовски хорошо. И не дала мне даже шанса жестко ответить. Укротительница моя.

Я оборачиваюсь к нему, и на губах появляется лёгкая, спокойная улыбка.

— Я просто не позволила им тронуть то, чего нельзя. И ответила так, чтобы ни у кого не было вопросов к нам.

Он молчит. Но смотрит на меня с таким выражением, будто заново узнаёт. Заново вспоминает. А может, просто признаёт, что мы всё ещё вместе. Несмотря ни на что.

Глава 32.

Вика.

Мне хочется, чтобы Макс меня обнял.

Может быть, это остаточное напряжение после интервью. А может, моя беременность так действует — всё острее, всё ранимее, будто эмоции внутри не просто бурлят, а взрываются. И в этой волне я внезапно понимаю, что мне не хватает... его. Тепла. Надёжности. Просто ощущения, что он рядом не как отец моих детей, не как человек с железной волей и миллионами планов, а как мужчина, которого я люблю. И которого, несмотря ни на что, не переставала ждать.

Я стою у перил на веранде. Вечер мягко опускается на сад, красит небо в сиренево-золотистые переливы. Воздух пахнет влагой и чем-то хвойным. За стеклянной дверью дом, наполненный светом и жизнью. Но внутри меня тишина. Такая, от которой немного щемит сердце.

Макс стоит в метре от меня. Рядом. Всего в метре. И этого будто достаточно, чтобы чувствовать жар его тела, слышать, как он дышит, как слегка поскрипывает пол под его тяжёлой поступью. Но не достаточно, чтобы... расслабиться.

Я скольжу по нему взглядом. Он смотрит в сад, но чувствую: каждую секунду на чеку. В напряжённой готовности отреагировать, подхватить, защитить. Его правая рука чуть дрожит — еле заметно. Он, как и я, вымотан. И, возможно, сейчас тоже хочет одного — прикоснуться.

Но он не делает этого. И я не прошу.

— Ты замолчала, — говорит он тихо, не глядя. — Обычно ты молчишь, когда устала. Или когда что-то чувствуешь и думаешь.

Я улыбаюсь, уголками губ. Не оборачиваясь.

— Ты хорошо меня знаешь, Макс. – Шепчу в ответ.

— Я же всегда наблюдаю, — отвечает он. — Только раньше ты не боялась, когда я смотрел. Не отводила глаза.

— Я и сейчас не боюсь, — медленно выдыхаю я. — Просто иногда слишком много всего, чтобы выдержать даже взгляд.

Он делает шаг ближе. Не дотрагивается. Просто стоит рядом, чуть ближе, чем секунду назад.

— Ты сегодня была сильной, — говорит он. — Удивительно сильной. Я горжусь тобой, Птичка.

Я моргаю. Внутри что-то отзывается, дрожит.

— А я… — мой голос вдруг срывается. Я делаю вдох, собираясь. — Я устала быть сильной, Макс. Иногда мне просто хочется, чтобы меня кто-то обнял. Без слов. Без... Просто… обнял.

Молчание. Звенящее. Как будто в нём вибрирует что-то между нами: нити, которые не оборвались, несмотря на всё. Они в канаты превращаются крепкие, с каждым днем они все толще и прочнее.