No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Пельисер Франсиско Мероньо - Страница 31

Имея распоряжение всегда сопровождать бомбардировщики, мы не можем оставить их и прийти на

помощь нашим истребителям, но стараемся внимательно следить за действиями противника и ни в коем случае не допустить внезапной атаки. Нашу задачу облегчают советские летчики, умело пресекающие пулеметными очередями любую попытку врага прорваться в нашем направлении. Издали, когда бомбардировщики уже вне досягаемости противника, мы видим, как солнце играет своими лучами, отражаясь от гладких металлических поверхностей наших истребителей, — это советские пилоты снова и снова совершают боевые развороты, чтобы очередной раз атаковать нашего общего врага.

Окончательно оторвавшись от противника, «Катюши» берут курс на побережье Средиземного моря. Мы же прощаемся с аэродромом Лериды, проносясь над ним на бреющем полете. Вечернее солнце освещает красным светом готовящуюся к ночи землю, а дым, тянущийся от горящего на земле самолета, указывает на то, что нам дует попутный ветер. Мы летим в Сабадель. Там, среди рядов густых сосен, расположен наш новый аэродром. Он такой же мирный, как и его окрестности, но его взлетно-посадочная полоса немного коротка и с трудом принимает скоростные «москас». Нам приходится заходить на посадку на очень малой скорости, задевая винтами верхушки благоухающих деревьев. От мягкого и приятного запаха свежей хвои пробуждается желание дышать глубже. После пыльного, каменистого поля в Лериде этот аэродром нам по-настоящему нравится!

Приземляясь, мы видим, как сам команданте (командир эскадры) Лакалье красным флажком подает нам сигналы, указывая порядок размещения машин на аэродроме. В конце 1936 года он летал на одном из последних старых «Ньюпоров» над Мадридом и над

рекой Харамой: Тогда о нем много писали в газетах, и его лицо знакомо мне из печатавшихся фотоснимков. Сейчас его внешность немного изменилась, он носит очки. Но в его действиях чувствуется прежняя сила характера, твердость духа, острота ума, талант командира. Я уверен, что он из тех людей, которые быстро завоевывают симпатию и уважение подчиненных.

Педанты-немцы каждый день совершают налеты на Барселону ровно в десять часов утра. Поэтому завтра мы постараемся их удивить, устроив небольшой сюрприз. Лакалье так составил расписание полетов, что в воздухе всегда будут находиться наши истребители. Распределив ребят по звеньям, он назначил, что первыми будут летать Браво, Аларкон и Паредес; за ними следуют Диас, Уэртас и Мероньо; затем Хакобо, Вильятела и Фернандес; Ариас, Перейро и Руис; Веласко, Мараньон и Кортисо; Чумильяс в резерве, а Клаудин и Сарауса руководят с земли.

После ужина Лакалье проводит небольшое совещание, в ходе которого дает подробный инструктаж на завтрашний день. После совещания мы решаем осмотреть достопримечательности города Сабаделя и отправляемся на прогулку. Когда мы проходим мимо сторожевой вышки, к нам обращается пилот в звании сержанта. Никто сразу не узнал его. Только Ариас толкает меня в плечо и говорит: «Посмотри, это же Серра!»

— И вправду, это же Серра! — отвечаю я ему.

Если бы не Ариас, мы бы, наверное, так и не узнали его — так сильно было изувечено после падения самолета его когда-то красивое лицо.

— Привет, Серра! Как ты, дружище? — говорю я, обнимая старого друга.

— Что ж вы, ребята, не узнали меня? Да я и сам

порой не узнаю себя... — говорит Серра, показывая нам фотографию, на которой изображено красивое, счастливое лицо молодого парня...

Прежними у него остались лишь глаза.

СЧАСТЛИВЫЙ СЛУЧАЙ

19 марта 1938 года. С моря на нас надвигаются тяжелые, серые тучи. Достигнув гор Монсеррат и оставив на острых вершинах свои разорванные клочья, они спускаются ниже, к подножию гор, и там выливаются дождем в долину Вальса, поднимая воду в реке Риполь и угрожая затопить нас.

Браво, Аларкон и Паредес почти отлетали свое время на высоте пять тысяч метров. Мы готовимся подняться им на смену. Оторвавшись от земли, мы сразу же попадаем в густые, молочного цвета облака. По мере того как мы набираем высоту, облака становятся все гуще и темнее, затрудняя видимость. На землю словно постепенно набрасывают тонкие шелковые простыни, обволакивая ее и скрывая от нашего взора. Я держусь ближе к командиру звена Уэртасу, который тщетно пытается найти просвет в облаках. Наконец наступает момент, когда видимость становится нулевой, и мы летим практически наугад, направляя наши самолеты в плотную массу облаков. Минуты кажутся бесконечными. Стрелки приборов начинают вести себя безрассудно. Вариометр, вместо того чтобы показывать набор высоты, показывает снижение. Скорость быстро растет, а стрелка высотомера резко устремляется к нулевой отметке. Я ищу линию горизонта, чтобы выправить самолет, — и вдруг передо мной появляется земля, мокрая после только что прошедшего ливня. В замешательстве я теряю из виду самолет Диаса. Возникает опасность столкновения

в воздухе. Я не решаюсь более полагаться на приборы — точнее сказать, я разуверился в своей способности пользоваться ими. На малой высоте я едва огибаю гору, внезапно возникшую передо мной, и выхожу на равнину. Мощные порывы бокового ветра сносят мой самолет. Поднимаясь от одного просвета в облаках к другому, я вижу занавешенный тучами солнечный диск и иду к нему сквозь облака, словно пытаясь вырваться из пучины. Остаются каких-то несколько десятков метров, чтобы выйти из плотно сковавших землю туч, как вдруг совсем рядом я слышу две протяжные пулеметные очереди. Я поворачиваю голову в том направлении, откуда секунду назад пролетели две огненные стрелы, выпущенные пулеметами атакующей «моски», — и едва различаю силуэт «пато» («утки») — так мы называем немецкий гидросамолет «Хейнкель-51». С полосами пламени, горящего по бокам, обреченный на гибель, он уже входит в штопор.

Уэртасу повезло: выскочив из облаков, он сразу же встретился лицом к лицу с фашистом. Ему ничего более не оставалось делать, как атаковать его! Теперь мы вместе набираем скорость, чтобы догнать Диаса, который немного оторвался от нас. Соединившись, мы формируем звено, располагая свои самолеты крыло к крылу, и направляемся на то место, где должны принять «смену воздушного караула». К назначенной точке для смены барражирующих в воздухе самолетов мы прибываем с небольшим опозданием, но для этого у нас были веские причины. Звено Браво уже ждет нашего появления, и как только мы покачиванием крыльев даем сигнал о готовности сменить их, они приветствуют нас и направляются к Сабаделю, а мы остаемся над Барселоной.

Тонкое покрывало из облаков и дымки скрывает землю от солнечных лучей. Но вскоре облака рассеи-ваются, и перед нами открывается величественная панорама города — порт с множеством кораблей различного тоннажа, проспект Колумба, стрелой устремляющийся к центру и там разделяющийся на отдельные уличные артерии, район Монтхуич, украшенный старинным величественным замком. По сравнению с этими просторами большого города, демонстрирующего нам свою силу и могущество, мы кажемся тремя маленькими точками, практически незаметными на его фоне.

Барселона — центр Каталонии, здесь живут испанцы, которые называют себя каталонцами; они ближе к Европе, чем все другие жители полуострова. Каталонцы говорят, что они «живут у ног Европы». Сам город, защищенный с севера от холодных ветров горной грядой, расположился полукругом на побережье Средиземного моря. «Если Европа начинается за Пиренеями, то на реке Эбро кончается Испания», — говорят иногда каталонцы. Ведь даже каталонский язык, настоящий романский язык, не понимают в других областях Испании, в то время как его понимают во Франции и он очень похож на провансальский диалект французского языка.

Барселона — это город, полный энергии, крупный промышленный центр страны, экспортные ворота Испании. Здесь можно увидеть смешение всех стилей и эпох. Стены еще римской кладки соседствуют со старинным собором в готическом районе. В этом готическом районе с узкими и извилистыми улицами находится дворец князей Барселоны, где королева Изабелла и король Фердинанд II принимали Колумба, когда он возвратился из своего первого путешествия в Новый Свет. Колумбу пришлось проехать из Севильи в Барселону 950 километров со всем своим экзотическим багажом — шестью индейцами, золотом, попу-гаями, редкими растениями и плодами из «Вест-Индии». В знак «высшей милости» ему разрешили сидеть в присутствии короля. В Барселоне есть люди, которые утверждают, что Колумб родился в их городе! Жителей этого города мы и охраняем сейчас на своих трех машинах. Для них мы — едва различимые точки на небосводе.