No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Пельисер Франсиско Мероньо - Страница 3

— Камарадас! Началась гражданская война, самая жестокая и страшная, уносящая жизни братьев по крови, ставших по разные стороны баррикад. В ней нет места прощению и состраданию, в ней только жизнь или смерть. Не верьте их лживым обещаниям. Во многих городах враг уже раздавлен благодаря героизму наших мужчин и женщин. Вперед, камарадас! Победа близка! А пор эльос!

Через несколько минут, когда победа была почти вырвана у фашистов, вражеская пуля попала мне в ногу. Я упал. В горячке боя я поднимаюсь с пыльной земли — и снова падаю...

В больнице у меня достаточно времени, чтобы подумать о свершившемся и о своей дальнейшей судьбе. Мне приходится выбросить из головы мысли о моем детстве, потому что главное сейчас совершенно другое. Буду я летчиком или нет — трудно загадывать, но главное — драться с фашистами. Летчиком, если это станет возможным, — но сражаться обязательно!

А в стране происходили важные события. К этому времени, хотя и было отбито наступление фашистов на Мадрид, они овладели Бадахосом, захватили Эстремадуру и соединили таким образом силы Севера и Юга. В зоне Касерес — Мерида — Бадахос Франко сконцентрировал почти одни наемные войска и собрал оружие, предоставленное нацистскими Германией и Италией. На вооружении этих войск были новейшие немецкие и итальянские танки, пушки, бомбардировщики и истребители. Ими были захвачены Талавера и Толедо. Но за это время была создана и

Народная Армия, наведен элементарный порядок в республиканском тылу. На всех важных и опасных участках находились коммунисты, не щадившие ни сил, ни своих жизней для отпора врагу и защиты республики. К середине октября 1936 года в Испанию, по просьбе республиканского правительства, начало поступать превосходное советское оружие — винтовки, пулеметы, артиллерия, танки, самолеты, приобретенные на средства советских трудящихся.

Несколько дней спустя, после того как моя рана затянулась и на ней образовался бордовый рубец, хромая, я взобрался в поезд, переполненный грязными измученными людьми. Все они с бог весть каким оружием направлялись в Мадрид. При себе я не имел ни одного документа, удостоверяющего личность, и только мое изможденное войною лицо служило мне пропуском при любой проверке.

С каждым ударом колес моего вагона у меня сжимается сердце, и комок желчи подкатывается к самому горлу. Нечем дышать, я не могу разговаривать, а в горле слюна смешивается с горьким дымом, испускаемым паровозом. Я уже не могу переносить все это, но вот наконец звучит спасительный гудок, извещающий о прибытии на станцию.

Наконец Мадрид! Все у меня здесь вызывает восхищение: широкие величавые улицы, множество автомашин и людей, яркая реклама, городской шум и толчея. Я иду по улицам Мадрида, и у меня нет времени, чтобы в полной мере насладиться их красотой. Успеваю замечать только высокие здания, широченные площади, театры и кинотеатры — а также мешки с песком, защищающие от пуль и осколков снарядов памятники культуры.

Я смотрю на небоскреб, где размещена телефонная станция, и поражаюсь тому, какая жестокость царит в сердцах людей в час войны. Здание, восхищающее своей неприступностью, смотрит на Мадрид двумя большими проломами, пробитыми в стенах верхних этажей артиллерийскими снарядами. Я задираю голову как можно выше, и тут же толпа уносит меня в неизвестном направлении. Очнувшись на углу улицы, я вижу, как женщина, вооруженная охотничьим ружьем, продает жареные каштаны и лотерейные билеты. «Как пройти к аэродрому Куатро Вьентос?» — спрашиваю я ее. Женщина неохотно указывает мне направление черным от каштанов пальцем. Я продолжаю свой путь по одной из центральных улиц Мадрида — Гран Виа, заполоненной автомобилями, повозками, красными крытыми двуколками, которые тащат мулы, ослы и лошади. Вместе с толпой, скапливающейся на пешеходных переходах, я перехожу на другую сторону улицы. После тишины и спокойствия родных мест многообразие и шумная многоликость города кружат голову.

Некоторые улицы перегорожены баррикадами с бойницами, из которых торчат дула винтовок. Фронт сравнительно недалеко — иногда доносятся артиллерийские раскаты, но народ, кажется, не сильно обеспокоен этим. Несмотря на рвущиеся на соседней улице мины из минометов, жизнь продолжает течь своим чередом. Кафе и рестораны, как всегда, заполнены людьми, которые не прочь насладиться бокалом вина или кружкой пенного пива.

Тут же, неподалеку, на взрыв сбегается толпа, и на носилках уносят двух раненых людей — мальчишку, у которого взрывом оторвало ногу, и женщину с залитым кровью лицом, лишившуюся руки. Женщина — без сознания, а мальчик молча смотрит на толпу, не осознавая, что же с ним произошло. Погибших уже не трогают, стараясь оказать помощь раненым. И такая картина повсюду: смерть, разрушенные здания, стоны и страдания раненых, крики матерей, отчаянно пытающихся найти своих детей, и рыдание детей, оплакивающих своих погибших родителей.

Блуждая по страдальческому городу, сам не знаю как, под вечер я наконец добрался до аэродрома Куатро Вьентос. Ноги уже не слушались меня, но я не обращал на них внимания, понимая, что наконец достиг своей цели. Здесь я знакомлюсь с ребятами, так же, как и я, мечтающими стать летчиками. Время летит быстро. Нас строят в несколько шеренг между двумя белыми длинными зданиями, и мы слушаем краткую речь. Нас хвалят за стремление стать добровольцами военной авиации, в ряды которой нас и зачисляют. Но авиации нужны не только летчики, но и механики, оружейники, стрелки бомбардировочной авиации — и особенно рядовые солдаты, которых так не хватает в трудный час, переживаемый Испанией. Со временем мы сможем обучиться всем этим специальностям и стать настоящими профессионалами. А сейчас те, кто согласен посвятить себя службе в военной авиации, будут направлены в самые горячие точки, где их помощь особенно необходима.

Итак, нужно сделать первый выбор: «Ты согласен?» Оказывается, согласны все. Ребята понимают — путь один: сражаться! Уже вечером нас сажают в грузовики и отправляют на железнодорожную станцию — на ту же самую, на которую я прибыл рано утром. День был так перегружен событиями, что вчерашнее — тяжелые минуты расставания со своим отцом, братьями, друзьями — я вспоминаю как что-то отдаленное. События стремглав проносятся в этот важный для меня день, и вот я уже не просто отчаянный парень без документов, идущий навстречу своей мечте, а солдат республиканской армии, направляемый на выполнение особой задачи.

Оказывается, мы едем в Мурсию, мой родной город. Рано утром, почти на рассвете, поезд проходит недалеко от моего дома. Там, конечно же, никто уже не спит, но отец и представить себе не мог, что в этом поезде едет его сын.

Рассвет над Мурсией встречает нас свежестью, яркими красками полей, садов и цветников. Как никогда, хороша и прекрасна эта земля со своими роскошными цветами, апельсиновыми рощами, сочной зеленью тщательно ухоженных садов. А как прекрасны ее девушки в национальных одеждах, музыка и мурсийские песни! Кажется, ничто не указывает на то, что в Испании уже ручьями льется кровь, унося в своем потоке жизни сынов и дочерей.

На станции Алькантарилья, недалеко от города Мурсия, мы получаем приказ покинуть поезд и пересесть в грузовики. На них мы должны направиться куда-то — направление движения нам неизвестно. Командует нами сержант Мартинес, прирожденный военный. Его выправка и командный голос вызывают уважение и не оставляют ни тени сомнения в том, что этому человеку пришлось через многое пройти и немало повидать в своей жизни. Сержант садится в головной грузовик, и вся колонна направляется по центральной улице селения, где справа и слева установлены лотки с всевозможной зеленью, ящики с зеленым перцем, корзины с красными помидорами, горы салата, сельдерея, петрушки, мешки с турецкими бобами. Затем мы выезжаем из поселка на широкую мощеную дорогу, над которой нависли большие ветви с густой листвой столетних деревьев, образовавших многокилометровый коридор, защищающий от зноя палящего солнца. Через несколько километров мы сворачиваем налево, на узкую пыльную дорогу. Справа и слева от дороги растут тутовые деревья, увешанные сладкими черно-розоватыми плодами. Сквозь листву деревьев мелькают стены глинобитных хижин, а около них, на плетнях, сверкают на солнце тысячи шелковичных коконов.