Марш-бросок к алтарю - Логунова Елена - Страница 33

— Какой смелый малыш! — едва не прослезилась буфетчица Светлана Петровна, приняв ребенка у сопровождающей бортпроводницы. — Сам, без папы и мамы, прилетел так далеко!

— Головы бы поотрывать этим папе и маме! — сердито пробурчал дежурный милиционер сержант Никитин. — Отправили малолетнего пацана за десять тысяч километров одного в чужую страну и не обеспечили встречу на месте! А время — десятый час, ребенку уже спать пора!

Малолетний ребенок Майкл Томсон сидел в мягком кожаном кресле, за обе щеки уписывал бутерброды, которыми его угостила сердобольная буфетчица, и не выглядел ни напуганным, ни несчастным. И спать ему тоже не хотелось: на заокеанской родине Майкла еще не наступил полдень. На местное время биологические часы юного путешественника пока не перестроились.

Майкл доел последний бутерброд, залпом выпил газировку, отряхнул с футболки крошки, с живым вниманием огляделся по сторонам и понял, что в ВИП-зале ему занять себя совершенно нечем.

— Хочешь туда? — перехватив заинтересованный взгляд, брошенный Майклом на уютный палисадник за большим французским окном, спросила добрая буфетчица.

Майкл кивнул.

— Вадик, открой ему! — попросила Светлана Петровна. — Пусть немножко погуляет на свежем воздухе. Бедный ребенок, столько времени взаперти, в самолетах! Конечно, ему хочется размять ножки.

— Иди, малец! Разминайся! — разрешил милиционер, отпирая дверь в палисадник, обычно выполняющий роль курилки для привилегированных пассажиров. — Сейчас тут фонари зажгут, будет светло, ты не бойся!

— Йес, сэр! — сказал очаровательный ребенок и отважно переступил порог.

— «Йес, сэр!» — умилился старший сержант Никитин, которого сэром еще никто и никогда не называл. Вот это парень! Ну, как, как америкашки воспитывают таких бравых пацанов!?

Бравый пятилетний пацан по крови был на четверть русским, более того — он был Кузнецовым. А если бы сержант знал, как и в каких условиях воспитывался Миша Томпсон, по бабушке Кузнецов, то смелость и хладнокровие юного путешественника тем более не показались бы ему удивительными.

Юный Майкл вырос в обстановке, которая могла свести с ума закаленного жизнью взрослого. Его мама трудилась в банке, строгие правила которого запрещали служащим приводить в офис детей, любящий папа мог брать ребенка к себе на работу беспрепятственно. Папа Майкла был сам по себе начальник — в одном лице и владелец, и персонал небольшой, но приличной конторы.

Еще не научившись ходить, любознательный ребенок на четвереньках странствовал по просторному помещению с демонстрационными образцами продукции, предлагаемой вниманию родственников усопших. И не раз случалось, что траурный зал оглашался не сдавленными рыданиями, а нервным смехом, когда в тени еловых венков клиенты неожиданно замечали младенца, весело играющего с ленточками черного крепа. Кроватку утомленному Майклу, случалось, заменял один из образцовых гробов, и папа Томпсон быстро понял, очаровательный младенец на мягкой обивке домовины, для придирчивых покупателей является наилучшим доказательством высокого качества товара. Тогда предприимчивый папа сделал сына лицом компании и даже переименовал ее в его честь.

Это оказалось хорошим коммерческим ходом. Клиенты в «Литтл Майк» пошли гуще, и крошка Томпсон, наряженный в специально сшитые для него черные ползунки и распашонку с траурным галстучком, встречал их, размахивая карманной библией, выданной ему вместо игрушки, чтению маленький Майкл научился по надписям на мраморных плитах, арифметику постигал, вычитая одно четырехзначное число из другого. Однако природной «кузнецовской» жизнерадостности это в нем не убило. В обстановке похоронного бюро Майкл развлекал себя, как мог. Последней шалостью, за которую он успел отведать папиного ремня непосредственно перед отлетом, была бахрома гроба, по всей длине заплетенная в косички, перевязанные прелестными бантиками.

Безнадзорно выпуская очаровательного золотоволосого ангелочка в палисадник, сержант Никитин воистину не ведал, что он творит.

В палисаднике росли садовые ромашки, три невысокие голубые ели и одна белоствольная березка. Березе повезло, она не привлекла деятельного внимания маленького Майкла. Первым делом он придирчиво пощупал пушистые лапы хвойных и осмотрел цветы на аккуратной клумбе. Из нее, кроме ромашек, вырастал также трехметровый флагшток, на котором в случае прибытия высоких иностранных гостей поднимался соответствующий национальный флаг.

В настоящее время на флагштоке трепетал красно-бело-зеленый стяг Белорусской Республики, торговый министр которой вместе с официальной делегацией прилетал ночным рейсом из Москвы. Для того чтобы флаг был отчетливо виден в ночи, к бетонному основанию флагштока был пристроен вертикально направленный прожектор. К сожалению, в нем перегорела лампа. Бдительные сотрудники ВИП-зала это своевременно обнаружили и вызвали электрика, который быстро устранил неисправность и ушел по более серьезным делам. А того, казалось бы, незначительного обстоятельства, что из его рабочего чемоданчика вывалилось кольцо изоляционной ленты, электрик не заметил.

Черную изоленту нашел Майкл. Эта находка позволила изобретательному ребенку организовать себе развивающую игру минут на сорок.

В начале одиннадцатого в ВИП-зал, болезненным тычком в ребра оттолкнув от двери сержанта Никитина, ворвалась растрепанная молодая блондинка. Обиженный сержант против воли отметил, что внешность у нее, в отличие от манер, весьма приятная. Высокая, стройная и загорелая, блондинка была похожа на участницу турнира Большого Шлема, опоздавшую к началу матча.

— Где он?! — вылетев на середину зала, завертелась она.

Сержант Никитин с трудом удержался от язвительного ответа: «Где, где — в Уимблдоне!»

— Девушка, вы, наверное, за мальчиком из Америки? — обрадовалась буфетчица Светлана Петров на. — Он…

— Документики попрошу! — вмешался строгий сержант.

— Паспорта с собой нет, только служебное удостоверение, — блондинка проворно выкопала из сумки красную книжечку. — Вот! Я его двоюродная тетя. Другие родственники приехать не смогли: Мишина бабушка сломала ногу, а ее брат, мой папа, застрял на даче, и моя мама с ним.

— Драматично, — все-таки съязвил обиженный сержант, с редкой въедливостью изучая удостоверение. — Значит, тетя Индия? Приехала за племянником из Америки…

— Где Майкл? — набычилась блондинка.

— Он в садике гуляет, я его сейчас позову! — подхватилась добрая буфетчица. — Миша! Мишенька! Мишутка!

— Майкл Томпсон! — гаркнул сержант, внимательно изучивший не только блондинкины документы.

— Йес, сэр!

Голубоглазый ангел впорхнул в зал, своим появлением вызвав растроганные улыбки на лицах буфетчицы и милиционера. Только тетя Индия почему-то не улыбнулась. Она смотрела на ребенка недоверчиво и нервно притопывала ножкой.

— Мишенька, это твоя тетя! — громко и по слогам, как глуховатому и тупому, сказала Светлана Петровна. — Тетя Индия! Она забирает тебя домой!

— Янки, янки, гоу хоум, — пробормотала странноватая тетя Индия и, помедлив, протянула мальчику руку.

— До свиданья, Мишенька! — ласково попрощалась с ребенком буфетчица.

— Гуд бай, Майкл! — с чувством сказал сержант Никитин.

Юный Томпсон коротко, по-военному кивнул:

— Сенк ю! Бай!

Свободной ладошкой он помахал добрым людям из ВИП-зала и вместе с тетей вышел за дверь.

— Какой милый мальчик! — растроганно вздохнула буфетчица. — Спокойный, воспитанный… Не то, что мои внуки!

— Отличный парень, — подтвердил сержант Никитин.

— Может, чаю, а, Вадик? — предложила Светлана Петровна.

— Можно, — согласился сержант, посмотрев на наручный хронометр.

До прибытия московского борта с белорусским министром оставалось полтора часа. Но едва буфетчица разлила по чашкам ароматный горячий напиток, французское окно задребезжало и затряслось. Из темноты в него обезумевшим нетопырем билось какое-то крупное тело. Сержант Никитин поторопился открыть замок, и в помещение ворвался потный, красный и злой начальник службы охраны аэропорта подполковник Федорцов.