Фармацевт 4 - Санфиров Александр - Страница 1

Александр Санфиров

Фармацевт 4

Отбиться от вопросов онколога мне удалось, но нервов на это было потрачено немало. И все же, убедить его, что мои «витаминки» не причем, не получилось. Провожал он меня с расстроенной физиономией. Потребовал явиться с дочерью через месяц на повторный осмотр.

Вышел я из кабинета вспотевший от переживаний. Герда, ожидавшая у дверей, встретила меня упреками.

– Папа, ну, сколько можно ждать, ведь ясно, что у меня все в порядке!

– В порядке, в порядке, – ответил я. – Едем домой, мама наверно уже пришла с работы, тоже нас дожидается.

Сел за руль в полном раздрае. Штирлиц еще никогда не был так близок к провалу.

Мы выехали на автобан, машин на дороге было немного, я расслабился, через десять минут можно будет сбросить скорость и выехать на съезд к дому. И тут как чертик из шкатулки над разделительной полосой взлетело колесо от фуры. Я дернул руль, но опоздал. Колесо уже влетало в лобовое стекло, как раз напротив меня.

Сознательной последней мыслью было:

– Только бы Герда осталась живой. – И наступила темнота.

Не знаю, сколько продолжалось это состояние, первое, что я ощутил – писк в ушах. Писк этот то усиливался, то ослабевал, то исчезал на какое-то время.

Попытка пошевелиться успеха не принесла, тело не чувствовалось, собственно, как и мысли.

Первое тактильное ощущение пришло от лица, как будто его протирали влажной салфеткой. А время шло и шло. Затем я почувствовал конечности, и в ответ на внешние раздражители, наконец, заработал мозг.

– Где я? Почему ничего не вижу? что с Гердой? – были первые сознательные мысли.

Увы, ответов на эти вопросы никто не дал. А задать их вслух не получалось. Через какое-то время, до меня дошло, что я лежу «овощем» в хосписе. Где меня кормят через зонд, и периодически обтирают влажными полотенцами. Слух пока не восстановился, поэтому, о чем говорят сотрудники этой больницы, было невозможно.

Шли дни и ночи, отличить их было нетрудно. Ночью никто не пытался накормить меня через зонд и переворачивать для смены постельного белья.

Но однажды я почувствовал большой палец правой кисти, и даже смог им пошевелить.

После этого улучшения пошли потоком. Первым вернулся слух, но об этом персонал пока не подозревал. Так, что я мог безнаказанно подслушивать все разговоры. Судя по ним, я находился в частном пансионате по выхаживанию коматозных больных. К сожалению, из болтовни персонала ничего полезного выяснить не удалось. Разве, что узнал, как зовут мою сиделку, и что я сейчас нахожусь в Швейцарии.

Однако улучшение в моем состоянии все же было замечено. Кормление через зонд прекратили. Функция глотания восстановилась, и теперь меня кормили с ложечки и периодически давали поильник с водой, или соком.

И, наконец, случилось эпохальное событие – я открыл глаза. Ничего особо не увидел. Обычная больничная палата. Белый потолок, такие же белые стены. Головой шевелить не получалось, поэтому оглядеться не удалось.

Долго в одиночестве я не пробыл, в палату зашла пожилая женщина в голубой униформе, таща за собой тележку с моющими растворами и шваброй.

Она занялась уборкой, даже не глянув в мою сторону. Но в какой то момент заметила мой взгляд.

Что-то равнодушно пробормотала себе под нос и продолжила мытье.

Тем временем глаза самопроизвольно закрылись, и я опять провалился в нирвану.

Сколько дней опять прошло не знаю, но вновь открыл глаза оттого, что меня легонько похлопали по щекам.

Открыв глаза, увидел пожилого мужчину в белом халате.

– Херр Циммерман, если в меня слышите, закройте глаза, – тихо предложил он.

Я опустил веки и услышал облегченный вздох врача, наверно, никем другим он не должен был быть.

– Вас что-нибудь беспокоит? Если да снова закройте глаза.

Я вновь опустил веки.

Так мы вели диалог до того момента, когда врач сообщил, что я находился в коме одиннадцать лет.

Я и так уже устал от беседы и периодически отключался, но эта новость окончательно вышибла меня из сознания.

Понятия не имею, сколько прошло времени. Но, когда вновь пришел в сознание, то чувствовал себя намного лучше и даже мог говорить.

На этот раз рядом с моим врачом присутствовал неизвестный мне господин лет сорока.

После того, как лечащий врач удостоверился, что я вполне осознаю окружающее и могу вести здравый диалог, он представил мне своего спутника, им оказался доктор Шнайсер, адвокат известной страховой фирмы Цюрих Групп в которой я регулярно страховался. Тот сразу взял быка за рога.

– Господин Циммерман, я рад, что вы, наконец, пришли в себя после многолетней комы. Сразу скажу, что во многом это произошла благодаря нашей финансовой поддержке. Я понимаю, что сейчас разговоры о деньгах несвоевременны, поэтому мы дождемся вашего выздоровления для решения всех назревших вопросов.

– В чем же тогда цель вашего визита, господин Шнайсер? – спросил я.

Адвокат помедлил с ответом.

– Понимаете, господин Циммерман, нам хотелось бы своими глазами посмотреть на ваше состояние, – все же ответил он.

– Скажите господин Шнайсер, а, как жили в эти годы моя жена и дети? – озвучил я, давно вертевшийся на языке вопрос.

Адвокат замялся и бросил беспомощный взгляд на врача.

Тот в ответ кивнул и сказал:

– Состояние господина Циммермана позволяет ему узнать правду о своих родных.

После этого адвокат успокаивающе сообщил:

– Дело в том, что ваша супруга шесть лет назад оформила развод и снова вышла замуж. Сейчас она с мужем проживает в Копенгагене. Примите это мужественно херр Циммерман, вашу супругу можно понять.

– Ну, что же, я ее вполне понимаю. Тем более что целых пять лет Лида не оставляла надежды на мое выздоровление, – подумал я.

– Хорошо с этим понятно, а как мои девочки?

– С ними все в порядке, – поспешил заверить адвокат. – Ваша старшая дочь Яна живет в США, куда уехала с мужем, А младшая еще учится в университете в Кельне, насколько я знаю на маркетолога, в этом году должна получить диплом бакалавра.

Что касается вашего бизнеса, то согласно брачному договору им пока вы находились в коме, распоряжалась ваша жена.

– Ну, и результат? – спросил я, слабо улыбнувшись. Мне было совершенно ясно, что Лида не справится аптечной сетью, тем более, что большинство препаратов, приносящих нам доход, делать некому.

Шнайсер пожал плечами.

– Увы, у госпожи Циммерман дела после вашей травмы пошли не очень, поэтому после замужества она продала аптечную сеть.

– Понятно, – вздохнул я. – Значит, вы оплачивали мое пребывание в лечебнице за счет страховки. Да, а свое время у меня были сомнения, стоит ли ее оформлять. Кстати, насколько я помню, согласно брачному договору деньги, имеющиеся на моем счету, жена могла получить только после моей смерти?

– Совершенно верно, херр Циммерман. На вашем счету в Дойче-банке имеются определенные средства, однако точного размера мы не знаем. Банк нам сведения не открывает.

Нарастающая слабость не дала возможность продолжать разговор. К сожалению, на следующий день представитель страховой компании ко мне не приходил.

А лечащий врач сам толком ничего не знал, или притворялся, что не знает, и работал лишь профессиональным утешителем, рассказывая о том, что жизнь не закончилась и после выздоровления я смогу найти новое дело в своей жизни.

Как ни странно, зеркало я попросил только через неделю, после того, как окончательно пришел в себя.

Меня, как раз побрила сиделка и сейчас я смотрел на свое лицо и не находил отличий от того момента, когда случилась авария, вроде бы даже выглядел моложе, чем тогда.

– Да, действительно, – кивнул в ответ на мой вопрос, подошедший врач. – Мы давно заметили, что внешних признаков старения у вас не появлялось, первые годы мы не обращали на это внимание, потому, что у лежащих в коме такое иногда бывает. Но в вашем случае это настоящий феномен. Мы вам регулярно делали снимки грудной клетки и конечностей и никаких возрастных изменений в костях за одиннадцать лет у вас не происходит.