Космический инженер 2 (СИ) - Берс Виктор - Страница 37

Ему пришла в голову еще одна возможная причина — психологическая ловушка совершенства.

Он представил молодую цивилизацию, только что изобретшую космические полеты. Они с гордостью запускают свой первый корабль, способный достичь ближайшей планеты своей системы за несколько лет. А потом обнаруживают заброшенную станцию Раката с кораблем, который может пересечь галактику за несколько дней. И не просто корабль, а завод по производству таких кораблей.

Что делать? Потратить следующую тысячу лет на создание своих технологий или использовать готовое решение?

Выбор казался очевидным. Зачем изобретать колесо, когда можно найти готовый звездолет? Зачем тратить века на изучение физики, когда древние энергоблоки уже обеспечивают энергией целые планеты?

Алекс прошелся по лаборатории, размышляя над этой дилеммой. Каждая цивилизация, достигшая космоса, сталкивалась с наследием Раката. И каждая делала один и тот же выбор — брать готовое вместо создания собственного.

Так началась эпоха технологического паразитизма, которая продолжается по сей день. Вся современная галактическая цивилизация — паразит на теле древности.

Он активировал голографический дисплей и вызвал схему современного гипердвигателя. Там была куча систем, которые окружали загадочную сердцевину — мотивационную камеру. Инженеры знали, что подача определенного количества энергии в определенных пропорциях активирует двигатель. Они умели настраивать резонансные частоты для достижения нужных координат. Но сам принцип работы оставался загадкой.

То же самое с энергетическим оружием. Все бластеры, от персональных до турболазерных батарей звездных разрушителей, основаны на кристаллических “сердцах”. Никто не понимал, как они работают, но все их использовали. Их выпускала компания “Блас-Тех” и ее дочерние компании на разных планетах

Компьютерные системы тоже базировались на странном языке программирования — загадочном коде, который каким-то образом использовал силу для управления квантовыми процессами. Программисты стали похожи на жрецов древних культов — они знали ритуалы, но не понимали их сути.

Алекс выключил голограмму и откинулся в кресле. Масштаб проблемы был ошеломляющим. Галактика попала в технологический саркофаг — ловушку, где совершенство древних технологий стало тюрьмой для современной цивилизации.

Но почему никто не пытался вырваться из этой ловушки? Почему за двадцать пять тысяч лет не нашлось ни одной цивилизации, которая бы пошла собственным путем?

Ответ лежал в экономике. Алекс подошел к своему рабочему терминалу и активировал аналитическую модель. Он начал задавать параметры: оценить сложность разработки альтернативных технологий гипердвигателя с нуля, без использования технологий Раката.

Вычислительный кластер заработал, обрабатывая огромные массивы данных. Алекс добавил дополнительные переменные: стоимость исследований, необходимые ресурсы, временные рамки, вероятность успеха.

Пока система думала, он размышлял о корпорациях. Современные мегакорпорации контролировали производство и распространение технологий Раката. Они имели доступ к древним заводам, знали секреты активации артефактов, владели торговыми маршрутами.

Зачем им финансировать разработку альтернатив? Это было бы равносильно самоубийству — инвестировать в технологии, которые сделают их собственные активы бесполезными.

Результаты анализа появились на экране, и Алекс присвистнул. Цифры были еще хуже, чем он предполагал.

Разработка альтернативного гипердвигателя: примерно 2000 лет исследований, инвестиции в размере 15 % от совокупного ВВП галактики для постройки только первичной исследовательской инфраструктуры в течение первых стал лет реализации программы, вероятность успеха — 23 %. И это при условии, что исследования будут вестись непрерывно, без войн, кризисов и смены приоритетов.

— И это только гипердвигатель, — пробормотал он, глядя на экран.

Он запустил расчеты для других технологий. Энергетические кристаллы — 1500 лет и 2 % ВВП. Кристаллические процессоры — 3200 лет и 12 % ВВП. Системы жизнеобеспечения — 800 лет и 1 % ВВП.

Общая стоимость создания альтернативной технологической базы была на пределе всех экономических возможностей галактики. Даже если объединить ресурсы всех миров, всех корпораций, всех правительств, проект растянулся бы на тысячи лет.

А кто будет вкладываться в такой проект? Какая корпорация станет инвестировать в исследования, которые покажут первые результаты через тысячи лет? Да еще без гарантии успеха, при том что существующие технологии работают прекрасно?

Акционеры требуют прибыль каждый квартал, а не через тысячелетие. Правительства меняются каждые несколько лет — какой политик станет тратить бюджет на проекты, плоды которых увидят только далекие потомки?

Получался идеальный замкнутый круг. Чем дольше цивилизация полагалась на древние технологии, тем дороже становилась разработка альтернатив. Чем дороже альтернативы, тем меньше желающих их финансировать. Чем меньше инвестиций, тем медленнее развивались альтернативные направления.

Система самоподдерживалась и самоусиливалась. Каждое поколение получало готовые решения и не видело необходимости в поиске новых путей. Образование фокусировалось на изучении древних технологий, а не на фундаментальных исследованиях. Университеты готовили техников, а не изобретателей.

Алекс встал и подошел к окну, выходящему на бесконечные уровни Нар-Шадаа. Где-то там, в лабиринтах городской планеты, миллионы существ жили своими повседневными заботами, не подозревая о том, что их цивилизация балансирует на краю технологического коллапса.

Но самое страшное было не в экономических расчетах, а в психологии. Общество привыкло к стабильности, к предсказуемости. Люди перестали мечтать о будущем — они довольствовались настоящим и боялись перемен.

Зачем лететь к новым звездам, если уже открыты миллионы миров? Зачем изобретать новые технологии, если старые работают исправно? Зачем рисковать, если можно жить спокойно?

Культура инноваций умерла. Ее заменила культура консервации — бережного сохранения того, что досталось от предков. Музеи стали важнее лабораторий, археологи престижнее инженеров, коллекционеры влиятельнее изобретателей.

Алекс вернулся к артефактам и еще раз обошел лабораторию. Ирония ситуации была очевидна — он использовал технологии, основанные на принципах Раката, для попытки понять артефакты самих Раката. Даже его попытки понять древние технологии зависели от древних же кристаллических вычислителей и сканеров.

Можно ли вообще вырваться из этой ловушки? Или галактика обречена на вечную стагнацию?

Возможно, выход существовал, но искать его нужно было не в экономике или политике, а в самих технологиях Раката. Если понять принципы их работы, можно создать не копии, а развитие — технологии нового поколения, основанные на тех же принципах, но превосходящие оригиналы.

Это была почти невозможная задача. За двадцать пять тысяч лет тысячи исследователей пытались разгадать секреты Раката. Некоторые добивались частичного успеха, но полного понимания не достиг никто.

Но у Алекса было преимущество — артефакты из форта содержали не только готовые технологии, но и, возможно подсказки по дальнейшим поискам.

Звук лифта прервал размышления. Верена возвращалась, и Алекс понял, что прошло больше времени, чем он думал. За окном уже сгущались сумерки, а уровни города засверкали миллионами огней.

— Все контейнеры доставлены, — сообщила Верена, выходя из лифта. — Дроиды долго возились, но справились аккуратно.

— Отлично. Завтра займемся их разбором.

— А что ты делал все это время? — она огляделась по лаборатории, заметив, что артефакты остались нетронутыми. — Судя по всему, не работал.

— Думал, — честно ответил Алекс. — О глобальных проблемах галактики.

— Ах, вот как, — Верена прищурилась. — И я-то думала, ты скучал.

— А должен был?