Развод. Цена ошибки (СИ) - Королева Дарина - Страница 19

Которую заслуживаю? Милый мой, ты заслуживаешь только шлюху с трассы! Даже не заикайся о “второй шанс”, “ошибка”, “исправить хочу”.

— Ну Вадим, ты теперь даже любовь спившейся бомжихи вряд ли заслуживаешь!

Слова вылетают острые, как отравленные стрелы. И я вижу, как каждая находит свою цель.

Да уж... Ответственность . Это слово не про него.

Я знаю многое. Точнее узнала. Об изнанки его деятельности. И пусть не врёт! Печется он о жизнях людей... За такие слова я его точно по асфальту размажу, и ничто меня не остановит!

— Рит, давай по-хорошему! Ну правда. Давай лучше дружить, а не воевать. Ну ты же знаешь на что я способен...

Его глаза темнеют, наливаются злым холодом.

Знакомая метаморфоза — маска "доброго парня" соскальзывает, обнажая истинное лицо. В глазах появляется что-то опасное, предупреждающее. Раньше этот взгляд заставлял меня съёживаться от страха. Теперь — только усмехаться.

— Да неужели?! А ты ещё не знаешь, на что способна я.

Он снова нервно достаёт сигарету — всё-таки закуривает.

— Рит, — затягивается, выпускает дым, — отзови иск. Ну правда, отзови от греха подальше! У меня связи. Деньги... Ты ещё даже не представляешь, во что ты влипла, во что ввязалась! Ты ещё не видела, как я злюсь на самом деле... Всё, что было до этого — цветочки. Не вынуждай меня пойти на крайние меры!

"Вадим, но и я тоже не одна", — мысленно улыбаюсь я, вспоминая свои козыри.

— Давай просто остановимся, успокоимся и ещё раз нормально поговорим. Я готов рассмотреть любые варианты, предложения. По поводу алиментов, да — косяк! Я... просто забыл высылать... Чего ты не напомнила мне?

"Да. Просто забыл". Горько усмехаюсь.

Забыл свет выключить, когда ушел на работу — вот это "забыл". Забыл руки после туалета помыть — это "забыл"! А 10 месяцев не платить алименты... Это называется — я урод и жлоб!

— Я вышлю все деньги! И я хочу увидеться с Ариной. Давай наладим контакт! Мир?

Смотрю на него сверху вниз, вкладывая в свой взгляд всё накопившееся презрение.

— Если ты встанешь сейчас передо мной на колени и сто раз подряд произнесешь "прости, я мудак!", я, наверное, подумаю.

— Стерва! — выплёвывает он, а у самого ширинка топорщится.

Он возбуждён. Заведен и в азарте от всей этой ситуации.

Он хочет меня...

Я же вижу какими глазами пошлыми смотрит, как облизывается. На мои ноги. Грудь. На попу пялится! Сволочь!

Пусть его шлюха любимая ублажает! Или что? Может её хватило на месяц и она сбежала?? Или он тоже от нее "устал".

Прикрываясь своими разными оправданиями, он всего лишь ищет способ наслаждаться своим эгоизмом. И способ вдоволь натрахаться!

Потому что любит только себя. Хочет только брать, а не отдавать.

Вижу, как его бесит моя неуязвимость, моя сила. Как злит то, что он больше не может мной манипулировать.

— Так что скажешь, Рита? Я не буду больше повторять. Все мои предложения имеют ограниченный срок!

"Засунь себе в глотку свои предложения! — хочется крикнуть ублюдку в лицо. — Я оставлю тебя без штанов! Так что даже некуда будет засунуть..."

— Я не буду ждать. Если не остановишься, потом не плачь... Я не посмотрю на то, что... ты была моей любимой …

Сердце предательски дрогнуло от этих слов. Но я сдержала порыв — слишком хорошо знаю цену его "любви".

— Ключевое слово "была". Была , Вадим!

Словно по заказу, рядом останавливается шикарный черный "Майбах" — тонированный. Роскошный зверь, стоимостью как неплохая квартира в элитном ЖК в центре.

Наконец-то! Я огибаю Вадима, торжественно удаляясь. Меня уже ждут.

— Ты куда! Мы ещё не закончили! — бывший муж кинулся меня останавливать, но в этот момент из машины выходит здоровенный мужчина в строгом костюме. Один его взгляд заставляет Вадима отступить. Усмехаюсь — как же быстро тает его храбрость!

— Остановись Рит! Остановись пока не поздно!

Водитель открывает передо мной дверь с почтительным поклоном. Сажусь в прохладный салон, наконец позволяю себе расслабиться в комфортном кожаном сидении.

Никогда не забуду его лицо в тот момент. Эта бессильная злость в его глазах — моё лучшее лекарство.

Вадим впервые не может контролировать ситуацию... И это прекрасно.

_______

ГЛАВА 26

ГЛАВА 26

Год назад

Рита

Лежу в темноте, и время растекается густой патокой.

Четыре утра. Пять. Шесть. Потолок расплывается перед глазами, а в груди будто застрял осколок — каждый вдох отдается острой болью.

Боль не приходит сразу — она накатывает волнами, как прибой в шторм. Сначала оглушает, а потом медленно проникает в каждую клетку тела, растекается по венам вместо крови.

Предательство оказалось не ударом ножа, как пишут в книгах. Оно похоже на медленно распространяющийся яд, который отравляет каждое воспоминание, каждую совместную фотографию, каждый момент счастья.

Пытаюсь дышать. Просто дышать.

Вдох-выдох. Но воздух застревает где-то в горле, превращается в колючий ком.

Его слова звенят в ушах, отскакивают от стен, множатся эхом:

"Мы снова вместе... Моя бывшая... Виолетта его родная мать..."

Бывшая . Как просто он это сказал.

Везде был обман. Везде.

После этих слов он снова ушёл… А спустя несколько часов у Аришы поднялась высокая температура и я вызвала скорую. Нас госпитализировали.

Словно речь о старом свитере, который достали с антресолей — немного потёртый, но всё ещё самый любимый.

А я кто тогда? Временная заплатка? Случайная ошибка?

Тишину разрывает детский плач — резкий, требовательный. Ариша! Моя маленькая кроха. Вскакиваю с кровати, пошатываясь от недосыпа.

Когда беру дочь на руки — обжигаюсь. Она горит как печка, моя девочка, моё сокровище. Термометр показывает 38.9.

В груди разрастается паника, затапливает всё остальное — обиду, злость, боль предательства. Сейчас важна только она.

Больничные дни сливаются в один бесконечный кошмар. Белые стены. Писк приборов. Запах лекарств въедается в кожу, в волосы, в одежду. Ариша то затихает, то снова начинает плакать — температура скачет, как сумасшедшая. Медсестры говорят, что это нормально для грудничков, когда переходят на смесь — упал иммунитет. Но как это может быть нормально? Ей всего три месяца! Это очень опасно!

Я не сплю, почти не ем. Хожу по палате, укачивая дочку, и весь мой мир сузился до размеров этой комнаты с облупившейся краской на подоконнике.

Прошло дня три, когда он наконец соизволил проведать нас.

Застыл, как манекен в витрине — идеально отглаженная рубашка, дорогие часы, в руках — пакет с апельсинами и бананами.

Совсем чужой человек.

Холодный взгляд, презрительно поджатые губы. Ставит на тумбочку пакет с фруктами — театральный жест заботливого папаши. В горле встает ком от этой фальшивой заботы.

— Как она? — спрашивает дежурно, будто о погоде. Будто не он вчера отрекался от родной крови.

— Проваливай! — шепчу сквозь зубы, чтобы не разбудить задремавшую Аришу. — Тебе здесь делать нечего.

Что тут скажешь человеку, который ещё вчера заявлял, что это не его ребёнок? Который смел усомниться... Господи, да у неё его глаза, его упрямый подбородок, даже хмурится точно так же! Все это видят, кроме него самого.

— Я насчёт развода, — заявляет он официально, словно на деловых переговорах. — Думаю, ты права — нам лучше разойтись.

Киваю, прижимая к себе горячую дочку крепче. Только она меня сейчас сдерживает. Иначе я бы точно запустила в него капельницей. Или тяжёлым графином с водой. Или всем, что попадётся под руку.