Спящее пламя Ферверна (СИ) - Эльденберт Марина - Страница 6

С нее начались реформы по всему миру.

Мысли об отце, о политике, о мироустройстве всегда успокаивали, и сегодняшний день не стал исключением. В постель я вернулась спокойная, целеустремленная, с твердым намерением на победу. Положив пластину с расслабляющими маслами на запястье, с этим же намерением я и уснула.

— Ятта Хеллирия Ландерстерг! Платиновая чемпионка Ферверна во взрослом одиночном катании!

Мэйстонская ледовая арена была огромной. Без преувеличения. И она вмещала столько людей и иртханов, что у меня начинала кружиться голова от плещущей здесь силы. Разумеется, нарочно никто ничего не делал, но пламя всегда прорывается от эмоций. Так или иначе, микроскопическами искрами, но прорывается. И когда иртханов слишком много, я особенно остро это чувствую.

Для меня все это было не впервой, в том числе и выступление. Объехать арену, занять позицию, чувствуя на себе тысячи взглядов. Они текли по моей коже, как легкая ткань, облегающая мое тело. На короткой программе я была в голубом, в цвет «фервернского льда» костюме. Несмотря на то, что я готовилась к этому, я ждала этого дня, я, наверное, тысячу раз представляла, как все это будет, в кожу все равно словно впивались ледяные жала исходящего от арены холода, предвкушения, возбуждения, азарта… Как меня еще не закоротило от этой смеси, не представляю. Я застыла со вскинутыми вверх руками, чувствуя, как бешено колотится сердце. Мне казалось, оно бьется с такой силой, что меня подбрасывает надо льдом.

Музыка врывается в зал, и я следую за ней. Она подхватывает меня, или я ее, это уже неважно, мы становимся единым целым. Все, что сейчас важно: идеальная техника, элементы, и… чувства. Еще когда я была совсем маленькой, мама говорила, что без чувств все лишено смысла: ни один даже самый правильно технически исполненный элемент будет пустым, если в него не добавить чувств.

С этим у меня никогда проблем не было, потому что только на льду я могу позволить себе все: и отчаяние, и ярость, и пламя, которого мне так не хватает каждую минуту моего существования. Поэтому и первые элементы, и вращение, и тройной аксель словно запускают во мне эту цепочку освобождения, и сквозь меня словно льется то, чего я лишена, и я кружусь, и взлетаю, и черчу дорожки на льду под оглушительные аплодисменты, взлетающие и стихающие, как переходы музыки.

Рвущейся на износ, закручивающийся снежным вихрем, из которого нет выхода, как, кажется, нет выхода из бесконечного вращения, в которое я вхожу, прогибаясь и опускаясь, и вырастая снова и врываясь в новый виток бешеного ритма. В такие моменты я словно остаюсь одна в целом зале, обнаженная.

В каждом движении — слова, которые я не могла вчера бросить Роа в лицо, и наш разрыв, и моя свобода… за которой пустота. В эту пустоту я вхожу сквозь второй тройной аксель, и, выходя из него, раскрываю ладони, словно позволяя пламени хлынуть в меня. Сквозь меня в этот мир.

Кружение, поворот, дорожка… когда я только обучалась, я отсмотрела столько техник, я столько раз доводила все до совершенства, чтобы понять, чем просто идеальная техника отличается от совершенной. Точность исполнения, последовательность, я вплетаю это в свою программу наравне с движениями, артистичностью, представлениями о том, каково это — чувствовать свое пламя…

Поэтому сейчас я кружусь на льду, и вокруг меня закручиваются огненные вихри, которые я почти вижу. И это пламя бьет сквозь меня, когда я вскидываю руки, выгибаюсь, вхожу в новый тройной, и эхом моего сердца словно из подпространства слышу грохот аплодисментов.

Я словно лечу над ареной, за спиной раскрываются крылья, и…

Музыка заканчивается, а я словно врезаюсь в невидимую стену. Привычно застываю в прогибе, нарастающий грохот оваций, высоченные своды арены, ряды рядов, плывущие перед глазами, говорят о том, что волшебство закончилось. Мне пришло время вернуться в реальный мир и снова стать Яттой Хеллирией Ландерстерг, а не живым пламенем, которым я чувствую себя только на льду.

— Ятта Хеллирия Ландерстерг! — снова слышу я. — Платиновая чемпионка Ферверна!

На арену летят цветы и мягкие игрушки, я подбираю парочку симпатичных виаров, сделанных с умилительной точностью. Виары — это карликовые драконы, их даже разрешено держать дома, на определенных условиях. Благодарю, показываю их публике, посылаю воздушные поцелуи, улыбаюсь, снова и снова, снова и снова, мне кажется, в такие моменты улыбка становится неотъемлемой частью меня, приклеивается к моему лицу. Сейчас мне сложно поверить, что все позади, но первая часть моего выступления действительно осталась за плечами. Я подъезжаю к бортикам, где мне уже подают чехлы, надеваю их.

— Ты отлично выступила, — говорит мне моя тренер, глаза у нее сверкают, — сегодня просто превзошла саму себя.

Она порывисто меня обнимает, ведет за собой к скамейке. Сейчас нам предстоит услышать оценки, и сердце все равно колотится в горле.

Я могу быть идеальной со стороны Санны, в конце концов, она ведет меня с моего первого появления в Ледовом дворце Хайрмарга, я могу быть идеальной в своих собственных глазах, даже по мнению всех, кто сейчас здесь собрался, но судьи решат иначе, и тогда — все. Раньше я бы не позволила себе даже просто допустить такую мысль, но после случившегося с Роа во мне словно расшатался какой-то винтик в механизме внутренней уверенности. За это мне хочется как следует врезать ему между ног, но увы. Все, что я могу, это сделать это мысленно. Пару раз. И еще парочку.

Чтобы у него никогда больше не встал на его Нису!

Санна сжимает мои руки, они сейчас ледяные — даже несмотря на то, что на плечах у меня уже теплая куртка, и, по-моему, волнуется больше меня. По крайней мере, я чувствую, что ее ладонь слегка дрожит. А потом мы слышим оценки, и она начинает плакать. Я просто вижу, как по ее щекам катятся слезы, и по моим, наверное, тоже катились бы, но мне же нужно держать лицо. Поэтому все мои чувства остаются внутри, я просто улыбаюсь, когда понимаю, что все… высший балл. Первое место.

Санна меня обнимает, мы вместе идем по коридору к раздевалкам. Там меня уже ждут мергхандары, таково было условие отца: или я участвую, и за мной по пятам ходят они, или не участвую. Сейчас мне плевать, что они рядом, даже измена Роа в какой-то степени отодвигается на второй план. Меня накрывает знакомая эйфория победы, когда кажется, что все плохое — очень далеко, и о нем сейчас лучше не думать.

Я и не думаю, пока переодеваюсь, мне кажется, что я слегка пьяна. Обычно это чувство проходит, пока я добираюсь до дома, здесь мне добираться в отель, но до этого на меня обрушивается шквал звонков. Звонит отец — поздравляет, звонит мама — поздравляет и говорит, что ей безумно жаль, что она не смогла присутствовать, но на произвольной она обязательно будет вместе с Эрвером и отцом. Не звонит, по-моему, только ленивый, а я смотрю на стремительно проносящийся под нами Мэйстон и думаю, что на финальную подготовку к произвольной программе у меня несколько дней. Чуть меньше недели.

Корзинами с цветами от поклонников заставлено полкоридора, их даже не стали ко мне заносить. В номере меня ждут роскошные букеты: от отца, от мамы, от Эрвера и от Роа. Последний я, недолго думая, отдаю мергхандарам и прошу вернуть. Он мне тоже звонит, постоянно, но я сбрасываю. Не хочу с ним говорить, не сегодня. И завтра тоже не хочу, и вообще, но я прекрасно понимаю, что время нашего разговора рано или поздно наступит. В отличие от той мысли про измену, в которой равны абсолютно все, и дочь правящего дракона и обычная девушка, обычная девушка может послать неверного жениха на нужное количество букв и просто жить дальше. А я нет.

Но все это — не сегодня. Сегодня я прошу забронировать для меня столик в ресторане: поеду на ужин. Одна, ну и что с того?

В ресторане у меня, разумеется, закрытая ВИП-ложа. Одна я могу появляться только на таких условиях, мы с отцом уже несколько раз на эту тему спорили, но он остался при своем мнении, а я при своем. С другой стороны, в этом есть свои плюсы. Например, я ужинаю при свечах, сидя одна за большим столом, накрытым алой скатертью. Я могу одним нажатием кнопки открыть механические жалюзи и наслаждаться видом на город, а могу закрыть — и наслаждаться уединением.