Спящее пламя Ферверна (СИ) - Эльденберт Марина - Страница 18

— Я не против, — ответила я.

— Уже что-то.

— Но это ничего не решает, — пожала плечами я. — Нам все равно нельзя появляться вместе на публике. Да даже так нам сидеть вместе нельзя. Если об этом пронюхают репортеры…

— Ты не устала думать о том, что репортеры могут пронюхать?

Теперь приподняла брови я.

— Знаешь, сколько всего обо мне писали еще до того, как я впервые вышел на сцену? Начиная от того, что мама нагуляла меня хрен знает с кем, и заканчивая тем, что я пользуюсь всеми благами популярности отца? Думаешь, от того, что ты будешь всегда соответствовать всем нормам и правилам, о тебе не будут писать дерьмо? Будут. Всегда будут. Потому что всегда найдутся те, кто любит хайп. И те, кто готов его жрать пачками, потому что сам ничего из себя не представляет.

— Это не значит, что нужно разрушать то, что создавалось годами, — я сложила руки на груди. — В том числе репутацию моей семьи, и…

— Представь, что ты завтра умрешь.

Я опешила, а он поднялся, пересел ко мне, бесцеремонно закинув мои ноги себе на колени. Пока я отходила от шока, Гранхарсен добавил:

— О чем ты будешь жалеть тогда?

Глава 9

Вэйд

Девчонка смотрела на него и хлопала глазами. Сейчас, спустя все это время, она уже не представлялась ему такой холодной и отмороженной, как несколько дней назад. Несколько? Сколько их вообще прошло? Ерунда. А его представление об этой мелкой Ландерстерг-Льдинке перевернулось с головы на хвост. Потому что жизни в ней было побольше, чем в некоторых его знакомых, не пропускающих ни одной тусовки. И ровно столько же в ней было ограничений и контроля, засевших глубоко внутри, впаянных в пласты льда, под которыми бушевал живой огонь.

Он не собирался ей об этом говорить и не сказал, но «Ты мне понравилась» вырвалось само собой. Да уж, слова, которые были достойны какого-нибудь слюнявого школьника, запавшего на одноклассницу. Где-то из средней школы, плюс-минус. Хотя любая из знакомых ему девиц отреагировала бы однозначно, читай, перешла к действию, Ятта просто сказала: «Ладно».

Ладно?

Серьезно⁈

Нет, он не ждал, что она на него набросится, но только сейчас осознал, насколько сила с детства вбитых в голову обязательств сковала ее по рукам и ногам. Она вроде ходила, двигалась, жила, но опасалась даже себе признаваться в том, что чувствует. В том, что ей нравится. В том, чего она хочет на самом деле. Если, конечно, она хоть раз позволяла себе об этом думать — потому что так и с ума сойти можно.

— О чем ты будешь жалеть тогда? — Ее изящные сильные ноги под его ладонями были напряжены. — О том, что так и не попробовала то, что тебе нравится? Или о том, что недостаточно делала для репутации своей семьи?

— Если я умру, я уже ни о чем не буду жалеть, — произнесла она и попыталась сесть иначе, но Вэйд не отпустил.

— Ты меня поняла.

— Нет, это ты меня не понял, — начала было она и ахнула, потому что Вэйд легко стянул с изящных ступней сначала один, затем другой кроссовок и мягкими, массирующими движениями, принялся разминать правую.

Ятта сглотнула и снова попыталась отодвинуться:

— Что ты делаешь?

— Это называется массаж, детка.

— Я тебе не детка.

— Прости, Льдинка.

Рядом с ней он поразительно часто извинялся, но это получалось на удивление легко. Тем более что от искренности и от этого имени она терялась, и у него появлялось то самое выгодное временно́е преимущество. Но прикасаться к ней было чистейшим видом удовольствия: Вэйд мог поклясться, что у нее были лучшие массажисты. Исключительно женщины — с таким-то отцом. Поэтому она сейчас так остро и настороженно реагировала на совершенно невинные, пока еще мягкие прикосновения, от которых другие девчонки сразу же заводились.

— Я не просила массаж, — уперлась она.

— Так попроси.

— Что?

— Попроси, это не сложно. Расскажи, как тебе нравится, — Вэйд надавил на одну точку на пятке, и она дернулась, вцепившись в лежавшие за ее спиной подушки. На мгновение показалось, что она сейчас выдернет одну из них и прикроется, как щитом, но нет.

Она только сглотнула снова и закусила губу.

— Нет? Тогда я буду делать так, как нравится мне.

Вэйд приподнял изящную ступню чуть выше. Аккуратные пальчики были сжаты, и он представил, как втягивает их, один за другим в рот. Не сейчас, сейчас она с визгами убежит, если он попробует такое провернуть. Поэтому он лишь перебирал их мягкими, потягивающими движениями, разминая каждый. Делая вид, что полностью увлечен процессом, и чувствуя, как она расслабляется. Понемногу, еле-еле, но позволяет себе почувствовать эти прикосновения… и текущее от них по телу удовольствие.

Ему даже не нужно было поднимать голову, чтобы видеть, как расслабляется и ее лицо тоже. Как ледяная маска тает, уступая место… чему? Вот на это он бы сейчас очень хотел посмотреть. Но если поднять глаза сейчас, Ятта снова закроется, заберется в свою раковину и будет там замерзать до конца своих дней.

Твою ж мать! И давно ему стало не все равно, замерзнет она или нет?

Решать этот философский вопрос сейчас не хотелось, особенно учитывая тот факт, что эта девчонка влияла на него самым диким и непредсказуемым образом. Вэйд привык к тому, что если между двоими возникает химия, надо как можно скорее переводить ее в физику, чтобы не свернула мозги туда, куда не надо.

Но сейчас он сам откровенно кайфовал от ее медленной осторожной попытки получать удовольствие. Настолько увлекся, что пропустил ответственный момент, когда химия все-таки перешла в физику. Очнулся только от того, что пятка ее второй ноги весьма ощутимо уперлась в это самое физическое проявление, стоящее колом.

И давно оно так?

Он вскинул голову и обнаружил, что Ятта прикрыла глаза. И вряд ли вообще понимала, что то, куда она давит — это не жесткость бедра. Над этим оставалось только поржать, если бы он смотрел на это со стороны, но собственный член недвусмысленно намекал, что по-хорошему, с ним надо бы что-то делать. А по-плохому — хотя бы просто оставить в покое.

Пришлось осторожно укладывать ее ногу от греха подальше на колено и браться за вторую: ту самую, которая только что упиралась в его хотелку. Доставляя какое-то извращенно-мучительное удовольствие от невозможности прямо сейчас опрокинуть ее на спину и как следует трахнуть.

Какой там как следует. Малыш Роа вскочил на девчонку, которая напоминала ее, потому что у них ничего не было. А значит, ни с кем ничего не было, и эта мысль почему-то ударила в пах еще сильнее. Вэйд никогда не перся от девственниц (с ними проблем не оберешься), но сейчас представил, каково это будет, и член в штанах запульсировал. От этого и от мыслей о том, что в ее крохотной дырочке были максимум ее пальцы.

Ну да, сейчас для полного счастья не хватало только обкончаться в штаны.

Вэйд почувствовал ее взгляд и все-таки поднял глаза. Чтобы увидеть ее: посветлевшую практически до белой радужку, раскрывшиеся во всю ширину круглые зрачки. Прежде чем он успел произнести хоть слово, Ятта вывернулась из его рук и подобрала ноги под себя.

— Нет, — голос ее тоже изменился до неузнаваемости, став на несколько октав ниже. — Нет, мы должны остановиться.

— Кому?

Мысленно он уже трахал ее, пальцами, языком, врывался в ее тело, чувствуя уже совершенно иной отклик. Более яростный, более огненный, более…

— Мне, — тихо сказала она. — Там, за дверями мергхандары…

— Это единственное, что тебя останавливает?

— Я не могу.

— Не можешь или не хочешь?

— Не могу. Не хочу. Я не стану изменять Роа.

Ятта

Я обещала себе не думать о том, что произошло в ВИП-ложе в ресторане.

Я обещала себе не думать о Роа.

Я обещала себе не думать о том, что будет, если отцу снова доложат о том, что я общалась с Вэйдом Гранхарсеном.