Переезд (СИ) - Волков Тим - Страница 44

И впрямь — красотка! Красивая юная женщина… Да-да, юная — Анне Львовне недавно исполнилось двадцать два.

Да весь новый нарождающийся мир был юным! Тому же Блюмкину было едва восемнадцать! Начальнику иностранного отдела ВЧК! Его дружку, Андрееву — около двадцати. И таких было много! Сорокавосьмилетний Ленин считался глубоким стариком, оправдывая свою партийную кличку.

Молодой мир… Готовый разразиться новой войной и кровавыми мятежами! Блюмкин, Андреев, Спиридонова, Савинков… Безумцы! Безумцы! Мало вам Гражданской?

— Ну, хватит уже о чем-то думать! — властно прошептала Аннушка. — Иди же ко мне! Иди…

За дверью скрипнула половица… Кто-то подслушивал! Софья Витольдовна, наверняка.

Доктор расположился на той же самой крыше, крыше здания редакции газеты «Новый путь» и женского общежития. Было пасмурно, а с утра еще и накрапывал дождик — загорающих что-то не наблюдалось. Показав на вахте мандат, Иван Палыч поднялся на третий этаж и через узкое чердачное окно выбрался на крышу.

Скользкое крашеное железо казалось опасным, откуда-то с юга наползали на город низкие фиолетово-сизые тучи. В воздухе пахло грозой.

Примостившись у водосточной трубы, Иван Палыч вытащил бинокль… Вроде бы, пока все было спокойно. Однако…

Нет! Из-за поворота вылетел черный чекистский «Паккард»! Взвизгнув тормозами, автомобиль остановился на соседней улице. Шофер остался на месте. Из салона выскочили двое. Доктор хорошо рассмотрел бритую физиономию Блюмкина… Вторым был Андреев.

Опустив бинокль, Иван Палыч поднялся на ноги и помахал рукой. Тот час же наперерез самонадеянным чекистам выскочил извозчик, обычный московский «Ванька». Грязноватый фаэтон, пегая лошадка…

На колах сидел Гробовский с прицепленной бородой, в сером извозчичьем армяке и в круглой полотняной шапке. Неловко метнувшись в сторону, фаэтон сбил с ног Блюмкина…

Покатившись по мостовой, чекист, однако же, тут же вскочил на ноги и выхватил маузер:

— Куда прешь, ядрен батон? Пьяный, что ль? Коль, ты глянь только…

Яков обернулся к подельнику… А того-то уже и не было! Иванов и Шлоссер — в масках! — быстро уволокли его в подворотню, еще и накостыляли по шее, чтоб не дергался.

Да, грубо все и по-детски… Да, дурной водевиль! Но, похоже, сработало! Да и некогда было думать, следовало нейтрализовать Блюмкина.

Чем и занялся невесть откуда взявшийся милиционер в белой летней форме — молодой, слегка прихрамывающий парень с лихими казацкими усами.

— Па-апрашу гражданин, пройдемте! — ловко выбив маузер, милиционер заломил Блюмину руку и потащи в проулок.

Редкие прохожие поспешно шарахнулись в сторону…

— Да почему… Почему меня-то? Эту харю, «Ваньку» держи! Он же… Он же укатил уже! Вот же черт! — волнуясь, выкрикивал обескураженный чекист. — Я из ЧеКа! У меня мандат!

— Прошу вас, не кричите, дорогой Яков… — уже в проулке милиционер, наконец, отпустил задержанного.

— Вы… вы меня знаете?

— Я — Троян.

— Какой еще, к черту…

— Вам поклон от Бориса Викторовича!

— От какого… От Бориса Викторовича? — хлопнув глазами, облегченно выдохнул Блюмкин. — Что же вы сразу-то не сказали? И вообще — к чему весь этот маскарад?

— Мы спешили. В посольстве вас уже ждут военные! — осматриваясь, лже-милиционер бросал отрывистые фразы. — Кто-то выдал вас немцам.

— Выда-ал?

— Покушение сейчас нецелесообразно! Вы должны оставаться вне подозрений… А, впрочем — вот письмо.

Авантюрист вытащил из-за пазухи желтый конверт:

— Читайте! И попрошу вас отвернуться на пару секунд. Маузер заберете во-он на том камне.

Сказав так, милиционер положил оружие на камень и ушел, словно бы растворился в «мокрых бульварах Москвы». Вместо него появился Андреев, и вторую часть интермедии Иван Палыч с удовольствием наблюдал с крыши.

— На меня… Слышь, Яков… Какие-то морды! В масках! Думаю — пантелеевцы… Все отобрали! Бумажник, наган, саквояж… Мандат, правда, выбросили… Я подобрал… Так мы идем, или что?

— Остынь, Николай! — Яков протянул письмо. — Читай… От Бориса Викторовича.

— От Савинкова? Ого! — фотограф вчитался. — Нецелесообразно? Ага… Ну, не поймешь! Они то так, то эдак… Почему ж нецелесообразно-то, Яша? Мы же готовились, и…

— Кто-то нас выдал, Коля. Сообщил обо всем немцам! Боюсь, и не только им.

— Выдал? Кто? А-а, думаю — латыши, больше некому! Вот, никогда они мне нравились. Инородцы, что взять!

Блюмкин нервно расхохотался:

— Я сам инородец, Коля! Знаешь, хорошо, что хоть так. Молодец Борис Викторович — вовремя предупредил. Еще б немного и… Эти тевтонские сволочи пристрелили бы нас прямо на входе! Ладно, поехали… Как теперь с англичанами — надо думать. Да не боись, Коля! Спишем твой револьвер… Я же все-таки иностранный отдел, как-никак!

Незадачливые убийцы свернули за угол, к машине. Зрелище кончилось. Иван Палыч быстренько спустился вниз и, поймав извозчика, велел везти в бильярдную. Ту, что недалеко от Арбата.

Несмотря на авантюрный план, все прошло, как по маслу. Наверное, потому, что Блюмкин с Андреевым и сами были авантюристами, да еще какими. Тем более, несмотря на спешку, план был хорошо проработан.

По совету Гробовского из Зареченска вызвали Прохора Денькова. Сказавшись на службе больным, тот незамедлительно явился со своей собственной формой и блистательно сыграл московского лже-милицонера, посланца эсеровского лидера Бориса Савинкова. Кстати, тоже авантюриста, каких свет не видал.

Письмо Савинкова подделал Иванов — просто отпечатал на машинке, а подпись поставил неразборчивую. Сошло и так! Дело ведь было не в письме, а в общем давлении.

Еще и бандиты в масках — Шлоссер с Ивановым… Так сказать, для полного антуража!

Конечно, все могло раскрыться буквально втечении пары недель… И что с того? Дзержинский и Совнарком уже склонялись к силовым методам. Левых эсеров совсем скоро ждал неприятный сюрприз. Как и замешанных в заговоре латышей. А вот раздавить главный гнойник — английскую дипломатическую миссию — чекисты пока опасались. И это нужно было ускорить!

Белый «Уинтон» с сними капотом и дверцами выехал из английского миссии и направился в строну Кремля. Скорее всего, в Кремлевские казармы, где были расквартированы латышские стрелки, казавшееся такими верными революционные части… на которые сделали ставку англичане. И потратили на подготовку к мятежу немало денег и нервов.

За рулем сидела молодая женщина в спортивных — буфами — брюках и кожаном шоферском шлеме с очками-консервами. Та самая «брюнетка» — предательница, шпионка и убийца, о которой теперь чекисты знали все… или почти все.

Юлия Ротенберг, она же — Мария Снеткина, мадемуазель Элиза Дюпре и мисс Лора Уоткинс — так значилось в виде на жительство. Артистка бродячего цирка, куртизанка, певица и танцовщица кабаре… О, в «Одеоне» о ней еще помнили!

Сидней Рейли завербовал юную Юлию еще в семнадцатом, а, может, и раньше — но, это пока были только предположения. Одно выяснили точно — никакого английского гражданства у Лоры пока что не имелось, а значит, ее можно было брать без опаски нарваться на международный скандал.

— Вон, вон, сворачивает! Максим, обгоняй!

Старенький чекистский ФИАТ с понятым верхом лихо подрезал «Уинтон», так, что шпионка едва успела затормозить.

Вышла, глянула — выругалась:

— Да черт бы вас!

Бампер-то оказался погнут! Хоть и чуть-чуть, но, все равно неприятно. И, главное, кто-то ведь должен заплатить за ремонт.

Как раз и милиционер вовремя появился. Бравый такой, в белой, с иголочки форме…

Подошел, чуть прихрамывая, козырнул. Подкрутил казацкие лихие усы:

— Я все видел, барышня! Не переживает, виноваты не вы.

— Да я знаю, что не я! — сняв шлем, девушка стрельнула глазами. Длинные черные локоны рассыпались по плечам.

Красотка, этого уж не отнять. Среднего роста, изящная, стройная, словно с журнальной картинки! А как ей шел спортивный костюм! Синяя блузка с матросским воротничком, бежевые спортивные шаровары, серые короткие чулки.