Тени зимы (СИ) - Волков Тим - Страница 16

Снова выстрелы. Пуля ударила радом с доктором! Гулкое эхо разнеслось позади, в лесу.

Впрочем, нет — не эхо! Из лесу тоже стреляли.

— Они там же! — обернулся Иван Палыч. — Да — вон!

Доктор пару раз выстрелил из нагана.

— Обложили, — сыщик припал к «Зауеру»… — Эх, далековато… Ну, да — для острастки! Авось кого-нибудь да зацепим? Все-таки — дробь.

Выстрел! В лодке послышался крик…

— Ага-а! — обрадовался Гробовский.

Из лесу снова раздались выстрелы. Пришлось, прятаться, склонить головы.

— Эти сейчас будут нас прижимать, — Алексей Николаевич покусал губы. — А те — высадятся. Возьмут в клещи. Ай, скверно! Впрочем, их не так и много. Четверо в лодке… и столько же примерно в лесу. Кто главарь — знаешь?

— Да особо нет, — качнул головой Иван Палыч. — Кличка — Хорунжий. Патологически жесток — в банде его боятся. Сейчас уже с неделю, как в Зареченске. И там есть свои люди. Думаю, что и здесь, в деревнях — тоже. Запуганные.

— Скорей — прикормленные, — хохотнул Гробовский. — Главарь, значит, в городе… То-то они расслабились.

В лесу снова послышались выстрелы. Засвистели пули — не понять головы.

— Из винтарей бьют, — штабс-капитан нервно дернул шеей. — А вот, похоже — «Манлихер», австрийская винтовка… Вот — как сухостой — маузер.

— Плывут! — прежде чем снова посыпались пули, доктор все же успел выстрелить пару раз из нагана.

— Не торопись Иван! Подпустим ближе.

Рассвело. Промозглый злой ветер гнал вниз по реке клочковатые остатки тумана. Из лесу снова начали стрелять.

— Чу! — удивленно протянул Алексей Николаич. — Охотничьи ружья, что ль? Ну да — они. Странно! И пули больше не свистят. А ну-ка…

Высунувшись из-за поваленного ствола, он жахнул волчьей дробью по приближающейся лодке. Послышались крики.

Позади, в лесу, вдруг раздался собачий лай!

Сыскарь быстро повернулся:

— Черт! У них, что, собаки были?

— Нет, ни одной. Как бы они по гати-то?

— Тоже верно. Откуда ж тогда…

Из лесу вдруг выскочи огромный, с оскаленной клыкастою пастью пес! Зарычал понесся прямо на беглецов.

Доктор вскинул наган, прицелился…

— Ага! Вот вам, — снова жахнул Гробовский. — Ха! Весло — в щепки!

— Цыть, Борей, цыть! — послышался строгий окрик.

Застыв, как вкопанная, собака обернулась и просительно заскулила…

Из зарослей можжевельника к берегу вышел крепкий с виду парень в высоких сапогах, в деревенском армяки и картузе, с охотничьим ружьишком наперевес. Следом за ним показался косматый бородач в рыжей солдатской шинели.

Выбрался, крикнул:

— Алексей, ты что ли, там?

— Я… — Гробовский вскочил на ноги, — Тимофей? Ты как здесь?

Старый знакомец! Вернее, не такой уж и старый — бывший подпрапорщик из Сосновки.

— Так… шел мимо, — с недобрым прищуром, Тимофей бросил взгляд на реку. — В лодке — варнаки?

— Они.

— Давай-ко, Колька…

Оба охотника разом вскинули ружья… К ним присоединились и беглецы. Четыре выстрела громыхнули разом.

Один бандит с криком упал в воду, еще один дернулся, схватившись за грудь… Лодка спешно повернула вниз по течению.

— Это — Николай, племяш мой, — опустив ружьишко, представил Тимофей. — И собака его — Борейко. Еще трое наших — в лесу. Варнаки, похоже, того, разбежались…

— А это друг мой — Иван Палыч. Доктор, — Гробовский кивнул на своего спутника. — Едва из бандитских лап вырвался. А вы вовремя! Как так?

— Давно хотели с гадами этим поквитаться, — поглаживая собаку, хмыкнул Николай. — Приходят с болот, к девкам нашим вяжутся. Теперь уж не сунутся!

Тимофей улыбнулся:

— Егорка мой тебя, Лексей, увидал. Как ты за варнаками…

— Надо же — глазастый! — хмыкнул Алексей Николаевич.

— Так с малых лет на охоту беру!

Да, деревенские подоспели вовремя. Гробовский, правда, сетовал, что Тимофей не рассказал ему о ненависти к чужакам-варнакам сразу… Впрочем, местные жители болтливостью не отличались. Хотя, да — к «болотным» имели претензии многие… но, далеко не все.

— Слушай, Тимофей, у меня тут лодка, — уходя, вспомнил Алексей Николаевич. — Там, в камышах. Забирай! Не себе, так сыну. Нам все равно верх по реке не выгрести.

— Лодка… — бородач улыбнулся. — А, пожалуй, возьму! То-то Егорий обрадуется.

— Ты только нам выбраться помоги.

А вот это задача была та еще! Как еще раньше говорил Тимофей, по грунтовому тракту на Зарное сейчас никто не ездил. Часть урожая продали в Зареченске на базаре еще в начале октября, а сейчас и ехать-то было незачем, только зря подводы гонять.

— Так, может, телегу нанять? — горячился Гробовский.

— Вообще-то, можно попробовать, — спрятав усмешку, Тимофей спокойно кивнул. — Но ехать одним — не советую. Да никто вас и не повезет — себе дороже. Сами знаете — шалят!

— Так что же нам тут, зимовать прикажете?

— Почему зимовать? — бородач повел плечом. — Я б на вашем месте — по железке. До Черемихина можно от Курпанова — по тракту. Было б лето — на баркасе могли бы доплыть. Ну, да сейчас не ходят баркасы-то. Не сезон. А в Курпанове повозку наметете, там есть. Можете прямо до станции, с шиком! От Черемихина — версты две.

Простились хорошо, по-доброму. И не только из-за потрепанных «варнаков» и подаренной лодки. Иван Палыч, почти сразу по приходу, вправил застарелый вывих супруге Тимофея Анисье — статной и красивой женщине. Та осталась крайне признательной, и даже напекла в дорогу пирогов из ржаной муки с просом.

В Курпаново беглецов доставил Егорка. Правда, не на подаренной лодке, а на большой, отцовской.

На пристани, на мостках, попрощались…

— Спасибо за ройку! — Егор улыбнулся и вдруг указал рукой. — Эвон, коляску видите? Знатный фиакр! Черемихинский извозчик. Верно, кого-то привез. Вы подойдите, спросите…

С извозчиком сговорились за рыболовные лески и крючки, давно обесценившимся деньгами сей славный возница не прельстился. Зато рыболовные снасти пошлина славу!

— Фабричная леска, хо!

— Императорских еще времен! — охотно подтвердил Гробовский. — Это тебе не из конского хвоста волосина.

Доехали с шиком до самой станции! Два десятка верст уделали меньше, чем за четыре часа, плюс еще две версты от Черемихина до железки.

Станция была как станция, вполне себе обычная, можно сказать — типовая и, судя по низкой платформе и деревянному зданию, относилась к третьему — предпоследнему — классу. И все же, это была именно станция, а не какой-нибудь там разъезд! Водокачка, будка путевого обходчика, разъездные и подъездные пути с поворотным кругом и «горкой» для спуска вагонов. Даже маневровый паровозик мелся, старенький, серии «Ер». Небольшой, с открытой будкой, тремя выкрашенными в ярко-красный цвет колесами и черной самоварной трубой, он, скорее, напоминал детскую игрушку, нежели скромного и незаменимого труженика железнодорожных путей.

Паровозик, пыхтя парами, стоял на запасном пути, а за ним, ближе к лесу, виднелись четыре товарных вагона. У самого локомотива двое мужчин — пожилой и чуть помоложе — деловито кололи дрова.

— Н-да, — глянув, усмехнулся Гробовский. — С угольком-то я смотрю — туго. Хотя, паровоз такая машина, что может и на дровах! Тем более, леса тут много, а далеко маневровые не ездят.

Иван Палыч хотел было спросить, чего это они не экономят, а держат машину под парами, да вовремя прикусил язык. Помнил ведь кое-что еще со времен санитарного поезда! Паровоз, хоть «основной», магистральный — «О», хоть, вот как здесь, маневровый — «Ъ (Ер)» — это не автомобиль времен двадцать первого века — сразу не заведешь, не поедешь.

Сначала его надо тщательно осмотреть, устранить все течи, потом накидать уголь, сверху наложить дров и пропитанную керосином ветошь. Поджечь… Дождаться, когда разгорится, когда выйдет весь дым, а дальше уже постепенно поднимать давление до трех атмосфер. С пяти атмосфер уже можно проверить работу инжектора (качает воду в котел) и открыть сифон — выпустить часть пара в трубу для создания тяги. Потом еще подождать около часа, и на девяти атмосферах запустить паровоздушный насос — тормоза обеспечить. На все про все — часов семь — восемь, уж никак не меньше!