Без обмана 9 (СИ) - "Seva Soth" - Страница 30

— Значит, два успеха в один день! Мы с Амано-саном сегодня нашли еще одну, потому и не приехали к аэропорту. Хидео-сан ведь рассказал вам, чем важна наша миссия?

— Да, я в курсе, что это за статуи. Вы только нашли или…

— Или! — торжествовала лисица. — Я убедила коллекционера продать ее мне. Это каменная лиса. Осталась только вторая девушка. И еще Амано наткнулся на след кое-каких документов, но в это вам уже точно влезать не стоит. Сообщу о них Хидео-сану, когда будут подвижки.

На этом обязательная программа нашего посещения Гейдельберга была закрыта, оставалось дождаться результатов расследования герра Шварцкопфа. Я так и не определился, кем его считать. Есть в низкорослом антикваре нечто такое необычное, тёмное, пробирающее до глубины души. Что-то, нашептывающее «не пытайся хитрить». Возможно, причина в том, что мне пока ни разу не удалось поймать его на несоответствии скрытого и выставляемого напоказ.

До вечера мы еще много где бродили по «немецкому Кофу», как я обозвал про себя город. Сняли номера в маленьком отеле в Старом Городе. Наконец, уже ближе к сумеркам Мари-тян созвонилась с антикваром, чтобы уточнить, готова ли информация.

— Дядь, герр Шварцкопф сказал, чтобы ты приходил один. Он что-то нашел, но говорить будет только с тобой. Это странно, но лучше послушайся, ему не принято перечить.

— Макото, он страшный, поосторожнее, пожалуйста, — попросила Мияби.

Поцеловал супругу, коротко поклонился всем остальным и отправился в гости к тезке производителя косметики.

— Герр Ниида, как рад, что вы прислушались к просьбе прийти одному. Желаете кофе? — с наступлением темноты в квартире-музее зажглось электрическое освещение, за счет чего обстановка сделалась еще красочнее. Хрустальные люстры под потолком сверкали так, будто в них вставлены настоящие алмазы восхитительно больших размеров.

— Не откажусь.

Кухня, куда меня пригласили, выглядела похожей на лабораторию средневекового алхимика. Никаких шкафчиков, привычных современному человеку, зато на виду множество пузырьков и баночек со специями, от некоторых пахнет очень даже приятно.

Для того, чтобы дотянуться до плиты, хозяину квартиры пришлось подставить под ноги табуреточку.

— Я предпочитаю кофе по-турецки, мои корни уходят в эту страну, — Шварцкопф поправил феску. — Не возражаете?

Приготовление напитка в традиционной турецкой джезве было сравни священнодействию, я аж засмотрелся и, чего скрывать, с удовольствием вдыхал кофейный аромат, хотя и не кофеман. Когда же герр Карл вскрыл баночку со специями и добавил корицу — стало совсем хорошо. А затем настала очередь еще одного пузырька, после разгерметизации которого мне сильно захотелось чихнуть. Прямо очень-очень.

— Не сдерживай себя, werfuchs, чихай, сколько хочешь, — рассмеялся «цверг», — от Карла Шварцкопфа ты свою сущность всё одно не утаил.

Глава 16

— Вы что-то имеете против оборотней? — спросил собеседника, не подтверждая, но и не опровергая его высказывание. Обвинением оно не прозвучало, всего лишь констатацией факта. Но желание чихнуть я окончательно задавил, даже не хрюкнул.

— Нет. В противном случае вы не преступили бы порог дома старого Карла. Но в указе Генриха Второго, императора Священной Римской Империи, сказано так: «всякое оборотничество есть ересь богопротивная, ибо человек создан по образу и подобию Божию, и изменение сего образа есть хула на Творца».

Хотел было сказать, что плохо знаю европейскую историю и не представляю, как давно это было, но понял, что примерно понимаю, о каком периоде речь. Около тысячи лет назад.

— Также в том указе говорилось, цитирую: «лисы-оборотни, волки-оборотни и всякие иные изменяющие обличье твари суть слуги Сатаны, способные прельщать невинных, совращать праведных и сеять смуту в землях христианских», — вроде бы совершенно серьезным тоном антиквар вещал, но проскальзывала в промежутках между репликами нескрываемая насмешка. Не над оборотнями, а скорее над императором Генрихом.

Я промолчал, тем более, что повод был. Кофе в джезве начал пахнуть совсем уж восхитительно, уж на что я не ценитель. Шварцкопф ловко снял посуду с плиты и разлил напиток по чашкам, приложив к обеим посыпанную сахарной пудрой мармеладку, наколотую на зубочистку. Я попробовал, и это был, вероятно, лучший кофе в моей жизни. У нас в Стране Ямато, выходит, совершенно его не умеют готовить. Какое пиршество вкуса.

— У вас в продаже нет подобной утвари? Я бы купил, — блеснул я искусством смены темы разговора.

— Сто евро, работа уважаемого мастера медника Ибрагима Елмаза, что жил и творил в Стамбуле около ста лет назад. Сам султан не брезговал выпить кофе, сваренный в посуде работы Елмаза. Да и Мустафа Кемаль Ататюрк после революции, случалось, пил напиток, приготовленный в джезве мастера.

Почти восемнадцать тысяч йен за простую медную кастрюльку. Которая на моей индукционной плите еще и работать наверняка откажется, так как магия магнитной индукции требует дно посуды из ферромагнетика.

— Я беру, — искушение угостить по-настоящему вкусным кофе Мияби, сестренку, родителей, наставницу и всех остальных близких оказалось сильнее здравого смысла. В конце концов, можно поставить турку внутрь стальной кастрюли, чтобы нагрев шел от нее. Или, может быть, найдется хоть какое-то полезное применение кицунэ-би, лисьему огню. Наверняка же я на него способен.

— И позвольте еще цитату из того же источника: «Колдовство превращения, будь то с помощью заклятий, зелий, звериных шкур или договоров с нечистой силой, карается, как преступление против Бога, Церкви и Империи», — продолжил герр Шварцкопф. Он мне не угрожает, просто доводит до моего сведения информацию о том, как тут обстоят дела. Кто сказал, что одна лишь Япония в мистической стороне бытия придерживается средневековых законов? У нас, вполне возможно, уклад еще относительно гуманный. Во всяком случае, никакого сжигания на кострах.

— Вы не очень походите на следователя инквизиции, — заметил я, чем заставил собеседника расхохотаться. Смех у него очень искренний и даже в чем-то добродушный. Проявление веселья, а не злорадства.

— Всё так. Перед вами антиквар, ювелир, архивариус и букинист, а не охотник за головами. Всего лишь довёл до вас положение, из-за какового оборотни избегают земель Священной Римской Империи, включая современную Германию. И некоторых других. В Старом Свете почти нигде не приветствуется смена облика.

— Коль так, дерзну просить у вас поддержки. Три японские кицунэ были доставлены в сии края в тридесятых или сороковых годах. Окажите мне милость — помогите возвратить их в отеческие пределы.

— Карл Шварцкопф ничего не делает бесплатно.

— Вы безвозмездно угостили меня кофе.

— И вы купили у меня джезву. То была инвестиция. У всего есть цена, — мнение, достойное Какузу.

— И цена вашей помощи? — прямо спросил я.

— Звездная жемчужина. Одна из тех, в которых японские лисы-оборотни хранят магическую силу. Взамен старый Карл найдет и доставит вам всех кицунэ Германии.

Плохое предложение, но ни мимикой, ни жестом я этого не показал. Плохое, во-первых, потому, что о жемчужинах я слышал только в сказках и продавать мне нечего. Историях, рассказанных наставницей, но все равно не имевших практического смысла. Например, была история о молодом самурае, укравшем у лисицы ее жемчужину, но устыдившимся и вернувшем сокровище. Взамен лиса-оборотень спасла ему жизнь много лет спустя, перебив устроивших засаду врагов.

— Сие есть предложение несерьезное. Две из трех статуй уже обретены, и даже договоренности по оным имеются. Сыскать оставшуюся, вот эту, не составит труда, коли у вас на сие ушло менее суток, — ответил я, — и ваша цена — она равносильна тому, чтобы продать душу, — сказал, больше опираясь на легенды, чем на практические знания. Но интуиция твердила, что выбрал правильные слова. В довершение открыл на смартфоне фото последней окаменевшей девушки, дабы не оказалось, что антиквар перехватит из-под носа у Хикару-тян их с Амано-саном находку.