Белый генерал. Частная война (СИ) - "Greko" - Страница 9

— А патронов много не бывает.

Да уж, но отдельному отряду можно бы разок отсыпать с горкой.

— Все равно не поможет. Патронов либо очень мало, либо просто мало, либо мало, но больше не унести.

Шутник. Но шуточка-то правильная, русская армия всегда с половиной запаса воевала. Я снова зевнул так, что едва не вывихнул челюсть и поудобнее устроился в седле. Затихла и чертовщина.

Затерянный в облаках, по узким тропинкам над обрывистыми ущельями, вытянувшись в длинную змею, отряд пробирался в сторону Шипки. Эхо далеких выстрелов безошибочно подсказало, что впереди идет горячее дело. Сообразил это, едва очнулся ото сна — надо торопиться, не ровен час, собьют полки Петрушевского! Да только проснулся я не один:

— Не менжуйся, Миша! Давай я отряд поведу! Самое время турок за бока взять!

Нет уж, мое место там, на Шипке.

— Давай, решайся! Турки Шипку и без нас не возьмут, откатятся. У них растерянность, а тут мы с горы на лыжах!

Каких еще, бога душу мать, лыжах???

— За слова цепляешься… значит, трусишь.

Да меня никто и никогда трусом не считал!!! И еще неизвестно, где опаснее!

— Знаю, пулям не кланяешься. Но ты не опасности боишься, а неудачи. А ну вдруг не выйдет, вся карьера псу под хвост?

Внезапно я понял, что голос отчасти прав — жизни без военной службы я себе не представлял. И эта правота разозлила меня пуще прежнего, весь сон слетел.

— Время уходит, Миша, турки в себя придут! Сейчас или никогда, пан или пропал!

— Да пропади ты сам пропадом! — заорал я в голос, разбудив дремавших в седлах ординарцев и сопровождавших нас Лепинского с Эллерсом.

И в ту же секунду волна перед глазами, поплыли круги, меня бросило в испарину, а потом в страшную, накрывшую с макушки до пят панику — я не владел собственным телом! Не мог пошевелить руками, повернуть голову, скосить глаза куда хочу…

— Ну вот теперь повоюем. Учись, генерал!

Я попытался закричать — голос тоже не подчинялся. Теперь я видел и мог делать только то, что мне позволяла моя чертовщина!

— Не паникуй, Миша. Помолись лучше за успех русского оружия.

А что еще оставалось делать? Ох, как я молился! Никогда в жизни так горячо не просил помощи у Господа, бессильно наблюдая за происходящим.

— Господа полковые командиры, ставлю вам задачу провести на рассвете демонстративную атаку…

Я шептал молитвы, но понимал, что командир 14-й дивизии Петрушевский на такую атаку не пойдет, ибо приказа от меня, как равного по чину, но куда младше по старшинству, он не примет. И вообще, после недавних боев не рискнет атаковать сам. То есть чертовщина в предложенных обстоятельствах делает все верно.

— Демонстрационную? — уточнил Саша Липинский.

— Да, демонстрационную, оговорился спросонок.

— На Центральную гору? — мрачно спросил Эллерс, предвидя необходимость атаковать главный османский редут, где стояли сильные батареи.

— Ни в коем случае. Ваше дело обозначить охват наиболее пострадавшего в утренней атаке турецкого фланга на Лесном кургане и далее, в направлении Лысой горы. Обозначить, нашуметь, чтобы турки резерв двинули. Но не увлекаться!

Полковники облегченно заулыбались.

У деревеньки или даже хутора Стоманеците колонна разделилась: чертовщина увела казаков в сторону Зелена Древа, где стоял штаб болгарских бригад генерала Столетова.

— Что, Клавка, пойдешь со мной за Георгием?

От шутейного удара по плечу Круковский чуть не вылетел из седла, но осознав, что ему предложили, чуть не заплакал:

— А кто же за вашим добром присмотрит, Михал Дмитрич?

Я (я???) захохотал.

— А трофеи все казакам оставишь?

Денщик подобрал губы, словно считая «прибыля» — неужто польстится на дуван? «Если выгорит, добра будет хоть ложкой ешь!» — читалось в его забегавших глазах.

Через час-полтора нас встречал генерал-майор Николай Григорьевич Столетов, командир болгарского ополчения. Ему бы нос чуть попрямее, да усы другого фасона — вполне сошел бы за Бисмарка.

— Добре дошли, Михаил Дмитриевич, как говорят болгары! Какими судьбами?

— Приказано нам ударить с Имитлинского перевала на Шейново.

Столетов широко раскрыл глаза и задавил явно рвавшийся из горла вопль «Да что они там, все с ума посходили?» Обдумывая, как осторожно увильнуть от такого сомнительного задания, он пригласил всех приехавших со мной казачьих полковников в свой штаб, самый большой в деревне дом под красной черепицей, на каменном подклете. Пока ждали болгар, я успел отправить полсотни донцов вперед, в сторону Имитли, села у самого подножия хребта.

Кроме русских офицеров болгарских дружин явились и предводители гайдуцких чет — Димитр Попгеоргиев и Цеко Петков, оба в красочных одеждах и с целым арсеналом кинжалов, ятаганов и пистолетов, заткнутых за пояс.

Ожидаемо, старшие офицеры загорелись и принялись уговаривать генерала. Про младших и говорить не стоило — они рвались в бой. Но больше всех воодушевились гайдуки, сразу предложившие способ преодоления самого опасного участка между Имитли и Шейново — пяти верст плоской, как стол равнины.

— Сменим шапките с тюрбани, будем като башибузуци!

Мало-помалу в обсуждение вступили и остальные, уточняя план сей безумной авантюры. Я ушам своим (своим ли?) отказывался верить — даже рассудительный и осторожный Николай Григорьевич в конце концов согласился! Хотя куда ему деваться, того и гляди, болгары сорвутся без приказа и уйдут, уж больно напористо взялась за дело моя чертовщина!

Обговорив все детали, офицеры разошлись давать указания солдатам. Как раз к этому времени на заводных конях добралась пешая сотня из пластунского батальона, вся в драных и заношенных черкесках, сущие калики перехожие. К ним пристроилось десятка полтора охотников[6] из императорского конвоя.

— Ваше дело главнейшее, пойдете впереди отряда, путь ему расчищать. Работать только белым оружием, без шума, чтоб ни один часовой не всполошился.

— Знамо дело, вашество, не сумлевайся!

— Сыщите тряпки темные, лица замотать. Нынче почти новолуние, но все равно лучше мордами нашими не светить.

Станичники понятливо посмеялись.

— Все мало-мальски яркое снять, галуны золотые и серебряные спороть, газыри прикрыть, чтоб не дай бог не блеснуло!

В первом ряду белозубо улыбнулся здоровенный казачина:

— Не впервой, языков только так и берем!

— Еще, возьмите в обозе трофейные турецкие плащи, они темного сукна, натыкайте в них веточек, травы…

— Зачем-та?

— А чтоб присел в нем и со стороны как куст смотришься.

— Ну… можна.

— Сроку вам на подготовку два часа и сразу с четами гайдуцкими выступайте.

Похоже, что казаки слишком уж рьяно кинулись дербанить обоз и нахватали там не только плащей — через четверть часа прибежал жаловаться интендант-майор.

— Не ной, завтра в героях будешь! Что, расписку тебе? Держи, душа чернильная!

Ополдень вниз, к Имитли ушли пластуны с проводниками из местных, за ними обе четы Попгеоргиева и Петкова, следом тронулись казаки, и последними — пешие ополченцы Столетова. Переход вроде недальний, верст восемнадцать-двадцать, но трудный — с горки на горку, сплошь козьи тропы, да еще от шального турка беречься надо.

Справа остались поросшие густым лесом пологие вершины Черни Врех да Черната Могила, слева — щеголявшие каменными проплешинами Исполин и Малек Исполин. У ручья Лешницы нас ожидали посланные вперед донцы:

— В Имитли от силы сотня турок, редиф, службу несут абы как.

Пластуны, встретившие донцов еще раньше, задерживаться не стали, а сразу выдвинулись вниз, безо всякого приказа. Вот тут я буквально слился в негодовании с чертовщиной: а если что пойдет не так? Пришлось остальное войско вместо привала гнать вперед, на случай подкрепить наших головорезов.