Инженер Петра Великого 12 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 18

— Де Торси?

Бывший министр иностранных дел Франции. Персона, чье место сейчас — с бокалом вина в Лионе или в центре интриг Версаля, — валялась в грязи посреди обреченной русской армии.

— Смирнофф! — он выплюнул мою фамилию вперемешку с дождевой водой. — Остановитесь! Вы маршируете в капкан!

Махнув гвардейцам, я скомандовал:

— Тащите внутрь. Живо!

Минуту спустя мы уже забаррикадировались в десантном отсеке. Воздух здесь спертый, пропитанный угольной пылью и кислым потом смертников. Двенадцать моих «волкодавов» разглядывали француза поверх прицелов, готовые нашпиговать его свинцом при первом же резком жесте.

Де Торси колотило. Его проводник, тот самый Жак, вжался в угол, стараясь слиться с обшивкой.

— Вам положено быть в Лионе, маркиз, — я навис над ним всей массой. — Какого черта вы здесь забыли?

— Лиона больше нет, — прохрипел он, выбивая дробь зубами о край фляги, которую ему сунули. — Де Полиньяк вошел в город.

Трясущимися руками он полез за пазуху лохмотьев, напоминавших монашескую рясу, и извлек пакет, завернутый в промасленную кожу.

— Читайте! Это от Его Святейшества.

Развернув бумагу, я пробежал глазами по строчкам. Латынь. Однако ниже, на отдельном листе, обнаружился торопливый перевод на русский. Видимо, де Торси проработал варианты.

Текст был коротким. Папа Климент формулировал предельно четко: Лондон и Вена заключили тайный пакт. Уничтожение русской армии станет сигналом для «союзников» к оккупации Парижа. Франция подлежит разделу. Филипп Орлеанский — временная фигура, классический зиц-председатель, которого спишут сразу после подписания капитуляции.

— Нас разрезали, как пирог, — шептал де Торси, уставившись в одну точку. — Англичане забирают порты. Австрия получает Эльзас.

Вся схема таранного удара мгновенно отправилась в утиль. Лезть сейчас на пушки Мальборо — не лучший вариант, есть кое-что поинтереснее. Мысль еще не оформилась до конца, но уже обнадеживала своей большей реалистичностью.

Маркиз, сжавшийся в тусклом свете масляной лампы, перестал быть для меня человеком. Передо мной сидела идеальная отмычка, взламывающая французскую оборону без единого выстрела.

— Механик! — крикнул я, не оборачиваясь. — Глуши машину.

Вырвав лист из полевого блокнота, я быстро набросал несколько строк: «Государь, атака отменяется. Работаем хитростью. Ждите фейерверк. По сигналу выдвигайтесь всей массой за мной, в стык между французами и англичанами. Огонь не открывать! Отвечаем, только если нас начнут жечь».

— Солдат! — палец уперся в грудь ближайшего гвардейца. — Эту записку Государю. Лично в руки. Отвечаешь головой. Бегом!

Люк лязгнул, выпуская посыльного в ночь. Развернувшись к де Торси, я спросил:

— Францию спасти хотите, маркиз?

— Я прополз по городской канализации ради этого, — огрызнулся он, и в этом рычании наконец проступила порода того самого министра.

— Отлично. Значит, прокатитесь с ветерком. Снаружи.

Глаза француза полезли на лоб.

— Вы меня убьете.

— Останемся здесь — нас всех смешают с грязью артиллерией через полчаса. Поедете внутри — сваритесь заживо вместе с экипажем. Ваш единственный билет в жизнь — встать на броню и открыть рот.

Не давая ему опомниться, я развернулся к своим головорезам:

— Слушать команду! Штурм отменяется. У нас теперь, мать его, дипломатическая миссия. Мне нужен флаг. Самый большой лоскут белой тряпки, какой найдете. Примотать к шесту и закрепить на башне.

— Сделаем, — кивнул старший, даже не моргнув.

— Дальше. Нужен свет. Четыре факела. Самые мощные, штурмовые, с той дрянью, что не гаснет на ветру. Крепите по углам машины. И оборудовать площадку за башней. Привяжите маркиза так, чтобы он не свалился под колеса, но был виден за версту.

— Я не… — заикнулся было де Торси.

— Именно вы! — рванув его за лацканы, я притянул маркиза к себе. — Вы сейчас не человек. Вы — знамя. Голос этой операции. Англичане откроют огонь сразу, как только нас засекут. И пусть ваши солдаты видят, в кого стреляют их «союзники». Улавливаете?

Дошло. Животный ужас в глазах сменился холодным пониманием всей красоты и цинизма замысла. Стравить их. Заставить французов прикрывать телами своего министра от английских ядер.

— Рупор! — осенило меня. — Где медный «матюгальник»?

— Здесь, Петр Алексеич. — Механик протянул помятую трубу.

— Годится. Маркиз, берете инструмент. И орете так, будто дьявол тащит вас в пекло. Полный титул. Все регалии. Каждая французская собака должна узнать ваш голос.

Снаружи, не переставая, барабанил дождь. Выбравшись на броню, мы начали подготовку. «Бурлак» — огромная черная глыба, похожая на дремлющего бегемота, — ждал. Гвардейцы споро вязали из ремней страховочную сбрую.

— Сюда, — я подтолкнул де Торси к позиции за командирской башенкой.

Упаковали его быстро. Руки свободны, чтобы держать рупор, но торс зафиксирован намертво. Над головой уже трепетал под дождем кусок белой парусины.

— Поджигай! — гаркнул я.

Вспыхнули факелы. Шипящее, злое пламя, напитанное селитрой, рваным кольцом разогнало тьму. В этом пляшущем свете, облаченный в лохмотья де Торси выглядел жутко, словно безумный пророк. Идеальная живая мишень.

— В машину! — скомандовал я, ныряя в люк.

Десантный отсек встретил привычной, душной безопасностью. Прильнув к смотровой щели, я перевел дух. Сердце гулко отбивало ритм о ребра.

— Давай, родной. Не подведи.

Пальцы механика легли на рычаги.

— Курс, командир? На холм Мальборо?

— Отставить холм. Бери правее, режь угол прямо в стык. Нам нужно к французам. Полный вперед, выжимай из котла все соки!

Сжатый пар с писком ударил в цилиндры. Огромные колеса на резиноидах провернулись, вгрызаясь в грязь. Машина качнулась и, набирая инерцию, пошла в разгон.

Я вжался лицом в триплекс. Впереди, за стеной дождя, ждала смерть. Но теперь в этом уравнении появилась переменная, дающая нам шанс.

Мы выкатились из укрытия. Со стороны врага зрелище наверняка открывалось инфернальное: ревущее огненное чудовище с белым флагом и распятым мучеником на броне.

— Кричите, маркиз! — заорал я ему. — Кричите так, чтобы вас услышали в самом Париже!

Сквозь грохот двигателя и перестук колес прорезался тонкий вопль:

— Солдаты Франции! Я — Жан-Батист Кольбер, маркиз де Торси! Министр Его Величества! И еще никто не снял меня с этой долнжости.

Началось.

Внутри железной коробки стоял акустический ад, от которого мозги превращались в кисель. Перемалывая жирную французскую грязь, колеса то беспомощно проскальзывали, то цепляли грунт, швыряя многотонную тушу из стороны в сторону, будто шлюпку в шторм. Меня мотало у смотровой щели, как горошину в свистке.

— Правее! — перекрывая лязг, заорал я. — Держи на стык! Не лезь на рожон!

Вцепившись в рычаги побелевшими пальцами, механик цедил матершину сквозь зубы, но курс держал. Мы ползли по ничьей земле — одинокая, ревущая, изрыгающая искры мишень.

Триплекс транслировал чистую фантасмагорию. Ливень, тьма, и посреди этого хаоса — наш безумный факельный кортеж. Тени плясали на мокрой броне, омывая фигуру де Торси. Привязанный ремнями министр был там. Живой. Пока еще.

— Маркиз! — рванув верхний лючок, я впустил внутрь грохот и воду. — Не затыкаться! Работайте! Орите им! Имя, титул, всё, что есть!

Сверху, пробиваясь сквозь шум дождя, донесся тонкий, визгливый голос. Страх смерти — лучший в мире учитель риторики.

— Я — Жан-Батист Кольбер! Маркиз де Торси! Англичане предали нас!

Мы выкатились на линию огня. Слева, на холме, английские позиции хранили молчание. Пока еще. Они изучали нас. Кожей ощущалось, как сотни подзорных труб сейчас фокусируются на белом флаге и гражданском костюме. В этот самый миг Харли и Мальборо взвешивали риски. Стрелять или ждать?

Вспышка!

— Есть контакт! — выдохнул я.

У англичан сдали нервы. Земля перед нами вздыбилась грязевым фонтаном. Ударная волна качнула «Бурлак», и по броне горохом сыпанули осколки.