Двадцать два несчастья 2 (СИ) - Сугралинов Данияр - Страница 28

— Извините, Сергей Николаевич, — пролепетала она. — Постойте!

— Можно просто Сергей, — улыбнулся я ей, останавливаясь. — Думаю, мы уже с вами достаточно поработали, для того чтобы обращаться без отчества.

— А меня можно просто Марина, — торопливо сказала она. — А можно вас спросить?

— Да, конечно.

— Сергей, вы можете мне оставить свою электронную почту или номер телефона? Вдруг я что-то не так сделаю? Вот когда я «кирпич» допишу, можно я сперва вам его покажу?

— Записывайте… — Я продиктовал ей и электронку, и номер телефона. — Звонить мне лучше вечером, потому что весь день я могу быть занят. Подрабатываю то тут, то там. Но на все ваши вопросы, Марин, конечно, отвечу.

На этот раз, покидая ее кабинет, я был доволен собой — в груди словно пружина распрямилась. Вот теперь все правильно: она для меня сделала большое дело и сама этого не поняла, но и я для нее сделал дело не меньше. Теперь она в аспирантуру однозначно поступит, с такой-то программой исследований. Научные руководители еще за нее драться будут.

Я шел и улыбался, шел и чувствовал себя как Чип и Дейл, которые спешат на помощь. И сама собой в голове всплыла песня из мультика, который мои дети в свое время смотрели и пересматривали, и, не сдержавшись, я начал припевать:

— Слишком часто беда стучится в двери, но не трудно в спасателей поверить. Лишь стоит только их позвать — друзей не надо долго ждать! Чип, Чип, Чип, Чип и Дейл! К вам…

И тут навстречу мне вышел Виктор, я запнулся, и улыбка моя сразу растаяла, словно кусочек сливочного масла на раскаленной сковородке. Это был тот самый молодой врач, которого я встретил в день перерождения — тот, что потом читал мне нотации из своего роскошного внедорожника.

Он шел в сопровождении двух девчушек-интернов, которые смотрели на него с тем восторженным придыханием, с каким обычно встречают заведующего отделением, а не рядового врача. Впрочем, он явно выстраивал себе образ: вальяжная походка, дорогие часы, небрежно расстегнутый ворот рубашки под халатом.

Увидев меня, Виктор сначала посторонился, машинально уступая дорогу, а потом замер, и я буквально видел, как в его голове что-то заклинило. Взгляд скользнул по моему костюму, по свежей стрижке, по начищенным туфлям, и на лице отразилась целая гамма эмоций: от недоумения до раздражения и обратно.

Ради интереса я активировал Систему и проглядел данные эмпатического модуля:

Сканирование завершено.

Объект: Виктор, 32 года.

Доминирующие состояния:

— Замешательство (58%).

— Раздражение (51%).

— Сексуальное возбуждение легкой степени (43%).

Дополнительные маркеры:

— Объект сексуального внимания — спутница справа.

— Обручальное кольцо снято, след на безымянном пальце свежий.

— Стремление к доминированию в присутствии женщин.

Ну-ну. А ты, значит, ходок, Витюша?

— Ты? — неуверенно протянул он. — Епиходов? Сергей Николаевич?

— Он самый.

Виктор моргнул, явно пытаясь совместить образ небритого алкаша с тем, что видел перед собой. Получалось у него плохо. Одна из интернов с любопытством покосилась на меня и вежливо поздоровалась, а следом и другая.

Это окончательно вывело Виктора из равновесия.

— А что ты здесь делаешь? — Он попытался вернуть себе привычный снисходительный тон, но вышло как-то натужно. — Тебя же уволили с позором, если не ошибаюсь?

— Ошибаешься, — не согласился я. — Не уволили. Сам ушел. Но теперь меня Харитонов лично на комиссию пригласил. Видимо, соскучился.

Виктор хмыкнул, но во взгляде его мелькнуло замешательство. Он явно готовился к другому разговору — к тому, где небритый неудачник мнется и оправдывается.

— Ну и как комиссия? — спросил он с деланым равнодушием.

— Замечательно, — улыбнулся я. — Председатель давление меряет, Харитонов красный как рак. В общем, продуктивно пообщались.

Интерны переглянулись, и одна из них — та, что посмелее — едва заметно хихикнула, тут же спрятав улыбку за ладонью.

— Тогда нечего тут шататься, — нашелся Виктор. — Вали отсюда, здесь разрешено быть только врачам и пациентам. А ты точно не врач.

— Может, я пациент, тебе-то откуда знать? — Я улыбнулся интернам, качнул головой на Виктора и добавил доверительным тоном: — Девчонки, этот тип очень скользкий. Будьте с ним осторожнее. — Я скользнул взглядом по его руке, где на безымянном пальце белела полоска незагорелой кожи, и негромко закончил: — Особенно когда он кольцо снимает.

Улыбки интернов мгновенно погасли. Одна из них машинально посмотрела на руку Виктора, и я увидел, как что-то в ее взгляде изменилось — восторженное придыхание сменилось брезгливой настороженностью.

Виктор шумно втянул воздух, словно собираясь что-то ответить, но я уже пошел дальше, насвистывая мотив про Чипа и Дейла.

— Я сейчас охрану вызову! — рявкнул он мне в спину.

— Вызывай, — бросил я через плечо. — Заодно расскажешь им, зачем кольцо снимал.

Одна из интернов фыркнула уже в голос. Я не оборачивался, но спиной чувствовал, как Виктор сверлит меня взглядом, пытаясь придумать достойный ответ и не находя его.

Когда я спустился, меня поджидала тетя Нина. И выглядела она отнюдь не так ласково, как час назад:

— Марина — хорошая девушка! — без обиняков и прямо сказала она. — Зачем ты ее обижал?

— Когда это? — удивился я.

— Она плакала! — обличительно направила на меня швабру тетя Нина.

— Это от счастья, — попытался отмазаться я от грозной тети Нины.

Но не вышло.

— Да я тебя! — воскликнула она, снова потрясая шваброй…

И тут неожиданно Система самопроизвольно врубила диагностический модуль, а следом перед моим взглядом высветилась табличка:

Диагностика завершена.

Основные показатели: температура 37,4 °C, ЧСС 88, АД 145/92, ЧДД 22.

Обнаружены аномалии:

— Остеомиелит дистальной фаланги указательного пальца левой руки.

— Некроз мягких тканей (средняя зона распространения).

— Гнойное воспаление надкостницы.

— Инородное тело в костной ткани (заноза, давность внедрения более 6 месяцев).

Так, давление сейчас повышено, но это понятно — возраст, физическая нагрузка, инфекция. Гипертонии нет. То, что дышит часто, тоже понятно, не прохлаждается на диване человек. А вот палец ее…

— Ого! — Я обеспокоенно посмотрел на уборщицу. — А что это у вас с рукой?

Тетя Нина торопливо спрятала левую руку за спину и буркнула:

— Ничего!

— Давайте тогда я скажу, — строго молвил я. — У вас в палец, видимо, когда-то попал волос. Или заноза была. Глубокая. Которая там и осталась. А вы, вместо того чтобы сразу к врачу, сами какими-то мазями дома мазали. А теперь уже начался некроз. Остеомиелит называется. Это когда идет гнойное воспаление кости фаланги пальца. В больницу вы так и не обратились. До сих пор, между прочим…

— Не твое дело! — растерянно фыркнула тетя Нина.

Она попыталась ретироваться, но я в последний момент ухватил ей за плечо и развернул к себе.

— Вы понимаете, что так вы без руки останетесь?

— Не твое дело! — Она опять попыталась вырваться и отпихнуть меня, но я не дал.

— Рассказывайте! — велел я. — Не думаю, что, работая в больнице, вы ни у кого из врачей не могли спросить. Значит, что-то здесь не то! Говорите!

И тетя Нина вдруг расплакалась. Да, прямо у меня на груди:

— Боли-и-ит… так болит, проклятая! — тоненько запричитала она. — Каждую ночь так дергает, моченьки моей нету-у-у-у…

— А почему к хирургу не идете? Он бы с обезболиванием почистил, — принялся уговаривать ее я, гладя по голове в косынке. — Боитесь? Не поверю.

— Да я не потому… — пролепетала она.

— Рассказывайте! — мягко, но настойчиво велел я.