Двадцать два несчастья 2 (СИ) - Сугралинов Данияр - Страница 25

Дополнительные маркеры:

— Инфантильная подача себя (голос, жесты, взгляд).

— Вегетативная лабильность: резкие смены бледности и румянца.

— Детская доверчивость при встрече с уверенным человеком.

— ЧСС повышена до 96 (фоновая тревожность).

Система лишь подтвердила то, что я и так понял. Никто не рвался быть председателем профсоюза: отчеты строчить, заседания проводить, протоколы сочинять. Вот и нашли безотказную дуреху, спихнули на нее всю эту бодягу. Жаль, но в некоторых организациях профсоюзы давно превратились в мамонтовый реликт, чистую профанацию.

Но тем лучше.

И я грозно сдвинул брови:

— И что мне теперь делать?

— Ну… — задумалась Носик, затем тяжко вздохнула и некоторое время лишь печально шевелила бровями и губами.

Я мыслительному процессу не мешал. Ждал.

Наконец, она просияла и выдала:

— Ну так напишите сейчас заявление, раз вам так хочется, и я вас приму обратно!

И даже засмеялась от радости, что нашла такое простое и эффективное решение.

— Нет, Марина Владиславовна, — с неизъяснимой печалью покачал я головой. — Не могу. И не буду!

— Но почему? — Глаза у нее, и так увеличенные стеклами очков, стали как у третьей собаки из андерсеновской сказки «Огниво».

— Принципиальная позиция! — гордо выпятив нижнюю губу, сказал я. — Ведь я не уходил из профсоюза по своей воле, а раз здесь творится такое безобразие, покрывать ваши махинации не собираюсь!

— Но как же… — всплеснула руками Носик, и мне показалось, что она явно собралась зареветь.

— Даже не просите! — Для убедительности я покачал головой и помахал руками. — Будем разбираться! Есть же еще и федеральные органы!

При этих словах у Носик задрожали губы. Поэтому я торопливо сказал, пока она не разревелась:

— Но есть один выход из этой прискорбной ситуации, Марина Владиславовна.

— Какой? — пролепетала она.

— Сначала найдите протокол, по которому меня отчислили. Зухра Равилевна говорила, что это во время ковида было, 2020 год.

— Ага! Сейчас! — послушно кивнула Носик и полезла куда-то в глубь шкафа.

Честно говоря, мне было немного неловко пугать эту девушку. Она таки была славная, бесхитростная. Даже странно, что смогла выжить в этой системе, закончить университет, попасть сюда. Такие девушки обычно, если у них нет надежного тыла, отца или мужа, очень быстро попадают в какую-нибудь нехорошую историю и заканчивают плохо. Но эта как-то умудрилась выкрутиться.

— В-вот, — растерянно протянула мне протокол Носик.

Я взял, торопливо пролистал и действительно обнаружил свою фамилию.

Черт! Такая хорошая возможность утереть им нос пропала. Но я посмотрел на растерянно ожидающую моего вердикта Носик и сказал:

— Вы понимаете, Марина Владиславовна, что это, по сути, преступление?

— П-почему? — икнула она.

— Потому что, прежде чем отчислять всех этих людей — а тут их более тридцати человек! — нужно было прислать всем уведомления. Чтобы каждый мог сам принять решение: уплачивать или нет.

— Но, может, уведомления были?

— А где об этом сказано в протоколе? — удивился я. — Где хотя бы копии конвертов с уведомлениями и копии самих уведомлений? Да если мы сейчас пойдем в канцелярию и поднимем архив, то никаких писем там не окажется. И как теперь быть? Вы своей личной хотелкой взяли и выкинули тридцать человек на обочину жизни! Как можно так с людьми поступать, а, Марина Владиславовна⁈

Плечи Носик совсем поникли, и она потерянно сказала:

— Но в 2020 году меня еще здесь не было… это не я!

— Вы приняли документы по акту от предыдущего председателя и не проверили это! Значит, все его косяки и ляпы сознательно взяли на себя. Думали, никто не узнает?

Носик закусила губу и умоляюще посмотрела на меня:

— А что делать? Или уже все?

— Есть один выход, но не знаю, как вы к нему отнесетесь, — сказал я и воровато посмотрел на дверь.

Носик увидела это и вспыхнула:

— Я с вами спать не буду!

От неожиданности я чуть не сел там, где стоял.

— Хм… я не совсем это имел в виду. — И сурово посмотрел на девчушку. — А что, вы меня домогаетесь таким хитровыдуманным способом? Намекаете?

Зря я так, конечно. Потому что после моих слов она чуть не задохнулась от возмущения и замотала головой так, что слетели очки. Пришлось мне проявлять чудеса реакции и спасать дорогие линзы. Там каждая была такая мощная, что можно, наверное, телескоп построить.

Поразившись возможностям своего нового тела, очки я спас, вернул девушке, а Носик надела их, проморгалась и явственно выдохнула. Не удивлюсь, если она до сих пор еще девственница. Впрочем, без очков глаза ее оказались очень красивыми, обрамленными щетками ресниц — таких длинных, что они могли быть у Носик вместо дворников.

Но вслух сказал:

— Вот смотрите, в протоколе есть перечень фамилий. И моя тоже. Видите?

Она кивнула и доверчиво шмыгнула носом. А я продолжил:

— Можно в один из старых протоколов вписать, что так как некоторые из участников уплатили взносы, их автоматически вернули в лоно профсоюза.

— Но как…

— Очень просто, — уверенно продолжил говорить я. — Возьмите любой протокол, лучше из тех, что сами вели. Вы же уже проводили заседания профсоюза?

Новик виновато кивнула и прошептала:

— Только туда никто не пришел… так я… это… э… заочно вписала… ну, вроде как все были! — Она испуганно посмотрела на меня и сказала: — Мне сказали, что всегда все так делают!

— Да я же и не критикую, ну что вы! — попытался я ее успокоить. — Просто если вы подделываете явочные листы, чтобы был кворум, то и для меня небольшую вписку в одну строчку вполне можете сделать. Правильно?

Носик кивнула и опять густо покраснела.

— Тем более я искренне считаю, Марина Владиславовна, что вы абсолютно все правильно делаете — негоже отрывать доктора от операции ради участия в заседании очередного профсоюза.

Носик облегченно вздохнула, вытащила сверху совсем свежий протокол и спросила уже деловым голосом:

— За март 2025 года протокол сгодится?

— Вполне, — кивнул я. — А у вас файл есть? Или всю страницу придется перепечатывать?

— Конечно, — сказала Носик, — я сама его набирала. У меня есть секретарь, но ей некогда.

Она обиженно поджала губы, и я понял, что ей тут совсем несладко.

Но ничего. Мне тоже нелегко.

Если ты, девочка, сейчас поможешь мне, завтра я помогу тебе. Я всегда возвращаю долги.

Мне пришлось посидеть, но недолго, минут пятнадцать. Уж очень медленно компьютер у нее работал. Затем она сделала распечатку и заменила лист протокола.

— Отлично! — сказал я. — А теперь, раз я состою в профсоюзе, попрошу вас написать мне документ, что никакого уведомления о вызове меня, как члена профсоюза, и вас, как председателя профсоюза, на комиссию по рассмотрению моего дела вы не получали. С вашей подписью. И свою печать еще поставьте.

— Зачем? — ахнула Носик, ужаснувшись, и всхлипнула. — Если бы я знала, что так будет — никогда бы не пошла на подлог! Вы обманули меня!

— Не совсем, — сказал я и быстро рассказал ей о том, что мне грозит.

— Все равно это не дает вам право… — помотав головой, начала она говорить, но я перебил:

— То есть то, что меня незаконно уволили, что сломали мне жизнь и профессиональную карьеру, отлучили от любимого дела и практически довели до самоубийства — это ерунда? Для вас важнее собственное спокойствие⁈ Все с вами ясно, Марина Владиславовна! Вы такая же, как они все! И пусть моя смерть будет на вашей совести! Прощайте!

Я круто развернулся и вышел из кабинета.

— Постойте! — Носик вылетела за мной, догнала и схватила за руку. — Стойте! Не надо! Я прошу вас! Пожалуйста! Я все сделаю! Идемте в кабинет…

Она все-таки заплакала.

Мне было ужасно жаль ее, жаль, что я вот так поступаю, но по-другому я бы не получил эту справку. А она мне была нужна на суде. Требовалась, чтобы спасти Серегу, его родителей, по которым все это сильно ударит, да и себя в конце концов. Тем более что ей за это ничего не будет.