Шеф с системой. Битва на Ярмарке (СИ) - "Afael" - Страница 60

— Это… печень? — прошептал он севшим голосом. — Та самая дешёвая куриная печень?

— Она самая.

— Но как⁈ — он поднял на меня взгляд, полный неверия. — Она же должна быть жесткой… зернистой… горчить… А это… это как облако!

Я усмехнулся, намазал второй кусок и протянул Ивану. Су-шеф взял его молча. Он не стал нюхать, а сразу откусил решительно, готовый критиковать. Его челюсти сжались и тут же расслабились. Он закрыл глаза.

На его суровом лице появилось выражение блаженства. Он прожевал, проглотил, слизал крошку с губы. Посмотрел на меня задумчивым взглядом.

Дзинь!

Создан новый рецепт: Паштет «Шёлковый»

Качество: Шедевр

Примечание: Полная трансформация текстуры. Субпродукт низкого ранга преобразован в деликатес.

Эффекты:

Иллюзия Роскоши: Вкус воспринимается как элитный, повышая статус заведения.

Текстурный восторг: Мгновенное усвоение и приятное послевкусие.

Получено +300 ед. опыта за «Алхимию Вкуса»

Получено +150 ед. опыта за закрепление авторитета перед Мастером (Иван)

— Ты сделал из требухи блюдо, с которым очень тяжело тягаться, — сказал он медленно и впервые обратился ко мне без тени превосходства: — Ты доказал. Какие еще блюда ты хочешь ввести в меню?

Я достал из кармана список, развернул на столе:

— Ещё четыре блюда. Каждое из них уникальное, требует мастерства и понимания.

Я указал на первую строчку:

— «Петух в вине». Его разделывают на части, обжаривают до корочки. Потом тушат в красном вине с луком, морковью, чесноком и травами. — Я посмотрел на них. — Три часа. Не два. Не четыре. Ровно три.

— Зачем так долго? — спросил молодой повар. — Как с луком?

— Потому что за три часа жёсткое мясо распадается. Вино проникает внутрь, отдавая кислоту и аромат. Мясо становится настолько мягким, что падает с костей от одного прикосновения вилки. — Я сделал паузу. — А соус густеет до консистенции патоки.

Повара слушали, не отрываясь.

Я указал на вторую строчку:

— «Картофель Дофинуа». Картофель нарезается тонко — как пергамент. Укладывается слоями в форму. Каждый слой — сливки, тёртый чеснок, соль, перец. Сверху — толстый слой сыра. Запекается в печи до золотистой корочки.

Молодой повар нахмурился:

— Картофель? В элитном трактире?

— Да, — кивнул я. — Потому что это не просто варёный картофель. Хрустящая корочка снаружи, нежная текстура внутри. Подаётся как гарнир к мясу. Один кусок — и гость больше ничего не хочет.

Иван медленно кивнул:

— Интересно.

Я перешёл к третьей строчке:

— «Яйца Орсини». Это блюдо для завтрака. Белки отделяются от желтков. Белки взбиваются в жёсткую пену — до тех пор, пока не будут держаться на венчике. Потом из них формуются облака на противне. В центр каждого облака — желток. Аккуратно, чтобы не растёкся. — Я посмотрел на них. — Запекается три минуты. Не больше. Белок схватывается, становится воздушным. Желток остаётся жидким внутри.

— Как это вообще возможно? — прошептал молодой повар.

— Температура и точность исполнения, — ответил я. — Одна лишняя минута — и желток свернётся. Одной минутой меньше — и белок не схватится.

Пожилой повар покачал головой:

— Это же ювелирная работа.

— Да, — согласился я. — Но результат того стоит. Гость разрезает облако вилкой, и желток вытекает золотой лавой. Смешивается с белком. Это… — я сделал паузу, пытаясь придумать сравнение, — как есть воздух, пропитанный солнцем.

Повара смотрели на меня обалделыми глазами.

Я указал на последнюю строчку:

— «Террин». Мясная запеканка. Свинина, телятина, куриная печень — всё рубится, смешивается с яйцами, сливками, травами. Укладывается в форму, выстеленную тонкими ломтиками шпика. Запекается два часа на водяной бане. Подаётся холодным, нарезанным толстыми ломтями.

— Холодным? — переспросил пожилой.

— Да. Потому что за ночь в холоде желатин застывает. Террин держит форму. Его можно резать, как хлеб. А вкус… — я усмехнулся. — Концентрированный. Насыщенный. Каждый кусок — взрыв мяса, трав и пряностей.

Повара переглянулись. Скепсис исчез полностью. Теперь в их глазах был только жадный интерес.

Дверь на кухню резко распахнулась с грохотом. Все обернулись.

В проёме стоял мужчина в дорогом кафтане — зелёном, расшитом серебром, слишком ярком для утра. Лощёный, напомаженный, волосы зализаны назад. Узкое лицо, хищный взгляд, тонкие губы растянуты в ехидной улыбке. Запах резких духов ударил в нос, перебивая аромат супа.

Он окинул взглядом кухню — горшки с остатками супа, довольные лица поваров, хлеб с паштетом на столе.

— Что это? Праздник нищеты? — он подошёл к столу, заглянул в один из горшков. — Луковый суп? Серьёзно, Кирилл? Ты кормишь своих людей луковым супом?

Кирилл стоял у очага, с непроницаемым лицом и только недобро смотрел на незваного гостя.

Мужчина не ждал ответа. Он взял со стола кусок хлеба с паштетом, понюхал, поморщился:

— И печёночный паштет? — он фыркнул. — Боже, Кирилл, как низко ты пал. Печень! Еда для собак!

Он бросил хлеб обратно на стол с презрительным жестом.

Иван сделал шаг вперёд, лицо потемнело:

— Павел, убирайся. Кто тебе дозволил сюда врываться? Ты здесь не…

— Не что? — Павел развернулся к нему, улыбка стала шире. — Не желанный гость? О, Иван, не обижайся. Я просто проходил мимо и решил зайти. Проверить, как дела у конкурента.

Он произнёс последнее слово с издёвкой, растягивая слоги.

Павел прошёлся по кухне, оглядывая стены, очаги, столы:

— Знаешь, Кирилл, я слышал, что ты закрылся вчера на весь день. — Он обернулся, сложил руки за спиной. — Интересно, зачем? Готовил что-то особенное? Или просто решил сэкономить на дровах?

Кирилл молчал. Только кулаки сжались ещё сильнее.

Павел подошёл ближе к нему, наклонил голову:

— Слушай, я понимаю. Дела плохи. «Сытый Монах» забирает всех твоих клиентов. Это бизнес, ничего личного. — Он похлопал Кирилла по плечу покровительственно. — Но зачем мучиться? Зачем цепляться за тонущий корабль?

Он отступил на шаг, развёл руками:

— Закрывайся. Продай здание. Я могу даже помочь — найду покупателя. А ты… ну, ты найдёшь работу. Может, даже у меня. Я всегда ценил твоё мастерство.

Его голос был сладкий, как мёд, но в нём сквозила издёвка. Молодой повар сжал зубы, сделал шаг вперёд, но Иван удержал его за плечо, покачал головой.

Павел обернулся, посмотрел на поваров:

— А вы, ребята, подумайте о своём будущем. «Золотой Гусь» тонет. Через неделю вы останетесь без работы. — Он достал из кармана кошелёк, небрежно перебросил его из руки в руку. — Но «Сытый Монах» всегда ищет хороших поваров. Приходите — поговорим об условиях.

Иван шагнул вперёд и прорычал угрожающим голосом:

— Павел, я сказал — убирайся.

Павел поднял руки в примиряющем жесте:

— Ладно-ладно, не кипятись, старик. Я уже ухожу. — Он повернулся к выходу, но остановился у двери, обернулся: — Кстати, Кирилл…

Он улыбнулся — широко, показывая зубы:

— Вчера у нас был полный зал. Очередь на улицу. Людям нравится хорошая еда по низкой цене. — Он сделал паузу. — А у тебя сколько было? Трое? Двое?

Кирилл стоял молча.

Павел усмехнулся: — Вот и я о том же. Прощайте, господа. Удачи вам.

Он развернулся, сделал шаг к двери.

— Стой, — мой голос хлестнул его по спине, как мокрое полотенце. Не громко, но так, что он замер.

Павел остановился и медленно обернулся, демонстрируя брезгливую гримасу на лице: — А ты еще кто? Очередной поваренок?

Я не стал отвечать. Вместо этого демонстративно поморщился и помахал рукой перед носом, разгоняя воздух.

— От тебя несет как от дешевой портовой девки, — сказал я спокойно. — Ты зачем на кухню в таком виде приперся? Здесь едой должно пахнуть, а не твоим парфюмом.

Повара прыснули. Улыбка Павла сползла, сменившись красными пятнами на щеках.