Дневник смерти. Фортуна - Нокс Ойлин - Страница 13

Никита ощутил себя как в плохом кинофильме без какой-либо логики в сюжете. Животный крик вырвался из груди. Парень обессиленно упал на землю возле могилы и начал кричать.

– Ты не можешь быть здесь! – Кулаки сжались так сильно, что побелели костяшки пальцев. – Я видел тебя! Ты не здесь! Это все неправда!

Агония продолжалась до тех пор, пока не плечо Нику не опустилась чья-то ладонь: сухая, морщинистая. Он вздрогнул. Резко обернувшись, увидел старика. В растянутой футболке и гамашах. С тростью и холщовым мешочком в руках.

– Ты нужен ей там, – старик улыбался. – Она ждет.

Не успел Ник ничего ответить, как дедуля достал из мешочка пепел и сдул его прямо парню в лицо. Никита закашлялся, глаза защипало. Запах жженой бумаги, казалось, проник в каждую клеточку тела. Едва он пришел в себя, старика и след простыл. Парень сидел возле старой могилы на мокрой земле в полном одиночестве, а с черно-белого фото пронизывающим взглядом на него смотрела Яна. Его умершая сестра.

Яна

Солнце очень медленно и по-особому лениво ползло в сторону заката, словно не желая отпускать этот день и кокетливо поглядывая в сторону луны: та едва заметно мерцала в небе, игнорируя внимание в свою сторону. Лишь в первых признаках появления сумрака она вальяжно двинулась вверх, проплывая сквозь расступающиеся облака.

В лагере царила своя атмосфера: занятия подошли к концу, и ребята расслабленно играли на свежем воздухе. До отбоя оставалось чуть больше часа, поэтому все предпочитали провести его с удовольствием за пределами душных комнат. Вожатые были в хорошем настроении, посмеиваясь в стороне над какими-то своими шутками и байками, но при этом не забывали следить за ребятами, которые задорно носились по пляжу. Постепенно вспыхнули три яркие точки: костры были готовы и ждали любителей страшных историй.

Яна сидела на песке в стороне, обхватив руками колени. Дурацкая привычка, но так она чувствовала себя в безопасности. Так было не больно получать удары по самолюбию. Вместо теплых объятий матери – ее собственные. Не такие крепкие, не такие заботливые, но достаточно надежные, чтобы закрыть глаза и ненадолго спрятаться от внешнего мира.

Но в этот вечер Яна не чувствовала страха. Бедро немного саднило, мелкие мурашки носились по ноге вверх-вниз, досаждая и не давая забыть о собственной неосторожности. Неприятное покалывание то появлялось, то исчезало, то перемещалось на затылок. В эти минуты чье-то незримое присутствие ощущалось очень остро, но сколько бы Яна ни смотрела по сторонам, рядом никого не было. Возможно, она сама себя накрутила, и разыгравшееся воображение подбрасывало ей глупые образы. Но девочка даже не пыталась сопротивляться. Этот день уже не мог стать хуже.

С самого утра Яна верила и надеялась, что родители вспомнят о ней. Но чем ближе был вечер, тем тяжелее становилось на душе. Она уже и не верила, что ее позовут к телефону или окликнут со стороны ворот. В этой жизни оказалось слишком много несправедливости и боли, чтобы поверить в чудо. Новикова больше не хотела ни верить, ни ждать, ни надеяться.

Прижавшись щекой к коленям, она бездумно смотрела в сторону. Ее взгляд блуждал, перескакивая с одного предмета на другой, с дерева на домик, с домика на воду, с воды – на свет восходящей луны. Та направила свой ласковый луч в сторону, где можно было разглядеть несколько одуванчиков. Несмотря на то что бутоны на ночь закрывались, Яна все равно знала, что это именно они. Дрожащие от малейшего порыва ветра, беззащитные и прекрасные. Девочке захотелось подобраться поближе, спрятать их в ладонях, но она не пошевелилась. Вдруг опять появятся обидчики и наступят на цветы?

Один вид желтых одуванчиков заставлял ее слабо улыбаться. Внутри словно разливалось солнце, согревая израненное сердце. Цветы были своеобразным проводником домой, в уютную квартиру, к маме, которая даже на кухне выглядела, как королева красоты. Одуванчики сами по себе были домом, теплом, любовью. Даже бедро переставало болеть, когда Яна смотрела на них. Словно эти обычные, ничем не примечательные цветы были способны изгнать любое зло.

Вздрогнув, девочка перевела взгляд на ребят, которые бурно обсуждали минувший день. Для Яны он прошел как в тумане. Она даже толком не помнила, какие были занятия, чем они занимались и что творилось. Ей казалось, что этот день – одно сплошное разочарование с приятным бонусом под конец. Громкие голоса заставили ее отвлечься от собственных дум, вернуться в реальный мир. Лунный свет больше не касался цветов, и теперь они скрывались где-то в полутьме леса. Яна несколько раз моргнула, ощущая, как возвращается боль, а вместе с ней и раздражение. Смех, веселье, праздник – все это бесило. Счастливые лица ребят, которые не ощущали себя униженными изгоями.

Вожатые стали подниматься, что-то говорить и давать указания. Дети, хоть и продолжали смеяться и толкать друг друга, все же слушались и становились парами, давая себя сосчитать. Яна хмыкнула: мог ли кто-то потеряться, не вставая с места и никуда не отходя? Возможно, если верить каким-нибудь легендам и преданиям, чьи-то жизни и обрывались на этом берегу.

Вожатая замерла, непонимающе всматриваясь в лица ребят, а затем резко обернулась. Яна не двигалась, ничего не говорила, но ее можно было увидеть в свете огня. Девушка помедлила, прежде чем кивнуть, и сделала пометку в блокноте. Это означало, что количество доверенных ей детей сошлось.

Новикова проследила за тем, как ребята двинулись в сторону домиков, и неспешно поднялась на ноги. Ей понадобилось секунд тридцать, чтобы тщательно отряхнуться от песка и высыпать его из обуви.

– Яна…

Девочка резко подняла голову. Костры еще горели, пламя жадно тянулось вверх. Река оставалось спокойной, даже деревья не шевелились, словно ветер исчез, а все звуки растворились в ночи. Яна обвела взглядом пляж, но никого не заметила. Шагнув босиком по песку, она всмотрелась в темноту, но и там не нашла ничего. Ничего и никого. Надежда угасала, однако Яна готова была поклясться, что слышала голос матери. Словно та находилась на пляже, совсем рядом. Но зов этот был пропитан болью, как будто она звала дочь со слезами на глазах.

Яна облизала враз пересохшие губы, крепко сжав в руке обувь. Родители забыли о ней: не позвонили и даже не написали письмо. И тем более не приехали. Могли бы хоть открытку прислать.

Ступая все так же босиком, но уже по траве, Новикова двинулась вслед за остальными. Ребята разошлись по домикам, продолжая шуметь и смеяться. Никого не пугали страшилки у костра, которые так увлеченно рассказывали вожатые. Свет в окнах еще не погас, а взрослые уже повысили голос, напоминая про поздний час.

Яна замерла перед окном домика мальчиков, бездумно глядя в одну точку. Внутри ее головы воцарилась звенящая пустота, а темные щупальца уже расползались по телу, прокладывая дорожку к сознанию. Бедро заныло, и девочка медленно моргнула, делая шаг в сторону своей спальни.

Те, кто называли себя ее подругами, весело щебетали, не заметив ни отсутствия Яны, ни ее появления на пороге комнаты. Девочка неспешно прошла к своей кровати, бросая обувь на пол. Нина подняла на нее вопросительный взгляд, который Новикова мгновенно поймала.

– Время, – одними губами произнесла она, напоминая об их запланированном приключении. Нина слабо кивнула, глазами указав на дверь. Яна поняла намек и вытащила из шкафа мятую майку. Осторожно завернув в нее все необходимое так, чтобы это можно было нести одной рукой, Новикова так же незаметно выскользнула из спальни. Остальные девочки даже не обратили на нее внимание, продолжая обсуждать что-то свое. Но почти сразу свет в комнате погас.

Яна замерла посреди двора, разглядывая одинаковые домики. Похожие друг на друга, безвкусные, совершенно безликие. Внутри всегда было пусто, даже когда комнаты наполнялись голосами и суетой. Яна не чувствовала души в этом месте, словно сам лагерь оставался спящим и тихим, игнорируя новых посетителей.