Кроха-секрет леди из трущоб - Финова Ева - Страница 2

Супруг умолк – мне на радость, и я совсем о нем забыла, через некоторое время переложила малютку на другую руку и шире улыбнулась ему. Кушал Максим хорошо. Не то что…

Слёзы чуть не навернулись на глаза. Нет, нельзя сейчас думать о прошлом. Шмыгнула носом и утёрла выступившую влагу в уголках глаз.

– Зачем ты сбежала? – Саймон не выдержал и спросил с нажимом. – Его уже нет. Тогда к кому ты планировала направиться с ребёнком на руках, м? Или ты просто хотела умереть в трущобах?

Моргнула один раз, другой, прогоняя навязчивые картинки, всплывшие перед глазами после его слов.

– Не знаю, – всё, что могла ему сказать в данных обстоятельствах.

Да уж, ситуация. Врать я не любила, но и сказать правду тоже не могла. Он и без того счёл меня безумной. Начну ему объяснять, точно запрёт где-нибудь и к Максимилиану больше не подпустит.

– Я же всё равно узнаю, – пригрозил муж. Мне лишь оставалось не реагировать на его провокации и надеяться, что Сесилия в прошлом не напортачила ещё больше, чем я успела узнать.

Так и начался первый день моего прибытия в этот мир. Жаль только, я не сразу смирилась с этим и совершила непозволительную ошибку, о которой долгое время сожалела и расплачивалась.

Эх, Сесилия. Что же ты натворила…

Глава 2

Два дня спустя

– Госпожа, госпожа! – Служанка семенила позади. Я взяла с собой в загородное поместье молоденькую сердобольную горничную по имени Ниа. Она была единственной, кто вёл себя по отношению ко мне подобающе. Остальные же предпочитали игнорировать или ещё хуже – «гадить». Якобы нечаянно вылитый на колени чай с молоком – такие мелочи в сравнении с тем, что в коридоре меня могли толкнуть или вовсе накричать.

Незавидное положение, в котором я очутилась по пробуждении, поначалу сильно возмущало, но на следующий день хозяин вернулся после однодневного отсутствия, и слуги стали как шёлковые.

Понять бы, что такое сотворила Силь, раз её все шпыняют? Незнатное происхождение? И Саймон обо всём знает или нет? Эти и многие другие вопросы волновали меня, пока я с удовольствием брела по ромашковому полю, касаясь пальцами шелковистых лепестков. Карету остановили по моему приказу, правда, не с первого раза. Мне было душно в этой деревянной коробке, вот я и потребовала прогулки.

– Госпожа… – предприняла попытку вновь меня дозваться служанка. – Платье испачкаете.

– Глупости, – отмахнулась я. – Мне жизненно необходима передышка. А скоро опять кормить Максимку.

– Но госпожа, ему нашли новую кормилицу, вам не нужно самой кормить. Повитуха советует перевязать грудь потуже, чтобы молоко сгорело, и вы бы смогли чувствовать себя как прежде.

– Ниа, я не прошу советовать мне, – мягко ответила ей, а на душе стало гадко. Неужели всё решено без моего ведома? – Скажи лучше, почему новая?

– Так ведь предыдущая, она…

Служанка отвела взгляд, и глаза её наполнились слезами.

– Говори прямо, – приказала я.

– Она на том свете, моя госпожа. После того как вы исчезли, её задушили… – немного помолчав, девушка добавила: – Нашли в петле. Наверняка, чтобы скрыть преступление.

Я села на корточки и обхватила голову руками. Кошмар! Этого просто не может быть!

– Зачем? Она кому-то задолжала? Или это муж?

– Нет, моя госпожа. Фидения вдова, у неё осталось трое после смерти супруга.

И тут до меня дошло то, что Ниа пыталась донести до меня между строк. Её наказали за мой побег? Сочли соучастницей?

Ужас пробежал по телу удушливой волной. А что, если Саймон причастен к этому? Желания спорить с ним резко поубавилось, но оставался другой насущный вопрос.

– А её дети, что с ними?

– Их отдали в приют.

– Узнай, куда их направили. Как появится возможность, я найду выход и попрошу их привести в поместье, чтобы они были под присмотром.

А немного посомневавшись, горько усмехнулась. Что я могу? Слуги меня ненавидят, и если ситуация в загородном поместье в корне не изменится, то я буду не в силах помочь самой себе, не то чтобы ещё кому-то.

Нет. Я должна. Никогда не бежала от работы и лишней ответственности. Будучи простой закупщицей, быстро выросла по службе до начальницы отдела. И даже тогда не смущалась заезжать в супермаркет и закупать туалетную бумагу упаковками и жидкое мыло канистрами. Не гордая.

Быстро поднявшись на ноги, я постаралась унять хандру. Мир жесток. А этот, видимо, не исключение. Значит, будем пробиваться. Осталось только определить, как вести себя с Саймоном. Отстранённо, но вежливо? Он меня ненавидит, и это сильно осложняет ситуацию. С другой стороны, Максимилиан не из пальца появился.

Да уж, загадка, которая ищет своего кропотливого исследователя. Но одно ясно точно, никакой кормилице Максима я не отдам.

– Я буду сама кормить и точка. Идём.

– Но госпожа…

Молодая цыганка по имени Захра в цветном ярко-красном облачении поправила шаль и бросила хитрый взгляд в сторону ближайшего прилавка со сладостями. Продавец обмахивал товар старым потрёпанным веером, отгоняя мух, и украдкой посматривал на нежеланных визитёров рынка. А кто-то из опытных полез закрываться, зная наперёд, что ничем хорошим это не закончится.

Другая – гадалка по имени Аза – сплюнула себе под ноги, обнажая железные коронки. Молодая кивнула, поняв родственницу без слов: «Работать будем здесь».

– Ой, дорогой, какой товар у тебя сладкий, да? – мелодично затянула цыганская красавица в цветной шали. Развязав хлипкий узелок, она перевернула ткань другой стороной и опустила сложенный треугольником платок прямо на плечи – отвлекала внимание и прятала руки, заставляя торговца нервничать. Ведь, как известно каждому лавочнику, с этими из кочующего по графству табора надо держать ухо востро. Оглянуться не успеешь, а потеряешь не только кошелёк, но и цепочки, кольца и тем более браслеты.

– Иди отсюда, – проворчал торговец. Сладкие речи его не обманули, он лишь принялся усерднее обмахивать сладости веером.

– Ой, а что тут у тебя, пахлава? М-м, вкусная, да?

Не дожидаясь разрешения, Захра подхватила кусочек и отправила его прямо в рот.

– М-м-м, как сладко!

– Ты! – Торговец побагровел. – Да как ты смеешь своими грязными руками! Трогать! А ну, живо иди отсюда!

– Эй-эй, дорогой, – вовремя вмешалась старая цыганка по имени Аза. – Ну, молодая, необузданная. – Сверкнув очами, обведёнными чёрным, она хитро ухмыльнулась торговцу, усмиряя его пыл. – А хочешь, я тебе погадаю? Денег, так и быть, не возьму.

Немного растерявшись, торговец открыл и закрыл рот, не решаясь отказать. Цыганке этого и надо было, ловко схватив его за свободную руку, она потянула её на себя, будто безвольную, и погладила шершавую ладонь. Заглянула мельком.

– А ну кыш! – Торговец опомнился и толкнул цыганку. Но было уже поздно. Захра успела обчистить карманы его фартука, пользуясь отвлечением внимания. – Кыш, я сказал!

– Ладно, не злись. – Приобняв родственницу за плечи, Аза сделала вид, будто уводит её от прилавка, а заодно как бы невзначай бросила: – Вот только несчастье тебя ждёт и очень скоро. Вначале утрата, а затем вновь пополнение. Но ты не горюй, ежели совет понадобится какой, приходи на окраину в питейную и спроси Зазу у любого кёльнера, я тебя сама найду.

– Иди давай! – Лавочник махнул веером, прогоняя прочь странное оцепенение, вызванное страхом перед предсказанием, которое возьми и сбудься! И что ему делать тогда, искать эту Зазу сломя голову? Ещё чего! Да они сняли табор и уехали на следующий день, как обчистят очередной рынок.

Опомнившись, торговец пощупал карманы и с ужасом обнаружил пустоту. Ни фунта, ни шиллинга, ни пенса!

– Эй! – крикнул он неизвестно кому. А цыганок уже и след простыл. Юркнули в ближайшую подворотню и побежали отчитываться барону поскорее, чтобы получить от него свою положенную долю. Сегодняшний день был, на удивление, насыщен для этих двоих. В открытом для посещений доме, где во внутреннем дворике на табуретах стоял гроб, удалось вкусно покушать и для виду немного поплакать, изображая скорбь по усопшей. Никто из родственников так и не осмелился прогнать цыганок, боясь навлечь на себя страшные проклятья. Поэтому карманы Азы, намеренно называющей себя не иначе как Зазу, и Захры вместе с ней были полны разными яствами, поминальными булочками с яйцом и луком, маленькими кошельками с мелочью. И вот теперь к этому улову добавились два кошеля, один для размена, другой – монеты крупного достоинства.