Не говори Пустоте Да - Небоходов Алексей - Страница 23

Она отвернулась от зеркала и вернулась к кровати, взяв телефон. Экран загорелся, демонстрируя список непрочитанных сообщений от Климента и напоминание о встрече с министром после возвращения. Обычная московская жизнь, ждущая за пределами этого странного городка, за пределами этой нелепой церемонии с мертвецом

Глава 5

Глава 5. Свадьба с мертвецом

Рассвет едва коснулся крыш Стрептопенинска, когда у ворот дома Каглицких затормозил чёрный автомобиль. Тучков вышел с тяжёлым кожаным футляром, отбрасывая тень на утренний снег. Алевтина, не спавшая почти всю ночь, услышала двигатель и подошла к окну: пришло время стать невестой мертвеца.

Во дворе посетитель шагал с механической точностью – без спешки и волнения, лишь холодная методичность. Девушка отступила от окна, готовая играть роль ради наследства и новой жизни.

Три ровных стука в дверь – как вчера. Надежда Густавовна открыла, поклонилась:

– Доброе утро, Михаил Андреевич. Проходите, дочь готовится.

– Благодарю. Где Алевтина Брониславовна?

Тучков не снимал пальто.

Алевтина спустилась по лестнице в строгом чёрном платье, волосы в пучке, спина и подбородок выпрямлены, лишь сцепленные руки выдавали напряжение.

– Я здесь. Вы привезли платье?

Тучков кивнул, поставил футляр на стол и расстегнул застёжки. В комнате разлился тяжёлый сладковатый запах ладана с нотами высушенных трав и старого дерева – густой, почти осязаемый.

Гость извлёк наряд: старое слоново-кремовое полотно, высокий воротник, длинные рукава, корсет с мелким речным жемчугом и пышная юбка, вышитая странными, полусглаженными символами.

– Свадебный наряд Длиннопёровых. Сшит в 1753-м для Магдалены, пять поколений назад, до Антона Густавовича.

Помощник покойного говорил сухо.

– Впечатляет. Но не слишком хрупкое?

– Не беспокойтесь. Хранилось в специальных условиях и подстраивается под фигуру невесты.

Михаил Андреевич слегка наклонил голову.

В комнате воцарилась тишина. Мать нервно стояла у двери, а визитёр уверенно держал тяжёлое, но удивительно гибкое платье, пропитанное ладаном и запахом старых книг.

– Примерьте.

Тучков обратился к девушке.

– Корсет понадобится?

– Сначала расскажите о церемонии.

Наследница была удивлена массой ткани.

– В десять за вами приедет автомобиль. В ЗАГСе потратите тридцать минут на подпись трёх документов, потом сразу в церковь к отцу Никодиму. Венчание будет необычным: Антон Густавович займёт место перед алтарём в специальном кресле, а вы будете отвечать на вопросы священника за двоих. Ритуал продлится полтора часа. После – обед в особняке, отдых, приём для гостей в семь, а к десяти уйдут, и вы проведёте первую брачную ночь с мужем.

Мысль о брачной ночи с мёртвецом вызвала отвращение, но девушка сжала платье и, повторяя про себя «пятьсот миллионов, особняк, завод, Лондон», кивнула:

– Понятно. Давайте примерку.

– Ждём здесь. Если нужна помощь с застёжками, зовите.

Тучков отступил.

Алевтина поднялась в старую комнату, закрыла дверь и разложила платье на кровати – лежало, будто живое. Ладан сгущал воздух. Девушка сняла бельё, обнажилась перед трюмо и взяла платье за плечи: сначала не поддавалось, потом обтекло руки, точно созданное для хозяйки. Корсет сжал талию, застёжки сами встали на место, и наряд лёг на фигуру идеально – не маскарадный костюм, а настоящий.

В зеркале молодая женщина заметила, как легко движется тяжёлая ткань. Проводя пальцем по подолу, обнаружила едва видимые тёмные пятна – старая кровь, въевшаяся в волокна. Запах изменился: к ладанному аромату примешались свежая земля, влажная древесина и металлические ноты крови. Отражение на мгновение задержалось, затем синхронно повторило движение.

– Что за чертовщина?

Алевтина прошептала это. Галлюцинация или прошлое, от которого не избавиться?

Девушка спустилась вниз, убеждая себя, что платье – просто старая одежда с химической пропиткой. Ничего мистического.

Тучков стоял как изваяние, взгляд оценивающе скользнул по фигуре.

– Превосходно. Сидит идеально.

Мать прижала руку ко рту, глаза расширились в смеси восхищения и ужаса. Отец побледнел и отвернулся.

– Почему такой сильный запах ладана? А эти пятна на подоле?

– Традиция. Особый состав для благословения и защиты. Все невесты Длиннопёровых носили платье.

Тучков оборвал расспросы.

– А пятна?

Девушка настаивала, чувствуя, как корсет сжимает рёбра.

В глазах помощника мелькнуло предостережение.

– Следы времени. Очистить – значит повредить ткань. Это… неприемлемо.

Алевтина замолчала, разглядывая себя в зеркале. Платье делало девушку величественной.

– Носить нужно на всех церемониях. Регистрация, венчание, приём.

Тучков педантично поправлял манжету.

– А потом?

Взгляд остановился где-то за плечом невесты.

– До момента, когда ляжете в постель с супругом.

Голос стал интимнее.

По позвоночнику пробежал холодок. Михаил Андреевич говорил так, будто мертвец ждал в спальне.

– Я поняла.

Девушка говорила ровным голосом. Пятьсот миллионов долларов, повторила мысленно. Пятьсот миллионов.

Тучков едва кивнул – на миг лицо выразило удовлетворение, но сразу вернулось к бесстрастности.

– Автомобиль будет здесь ровно в десять. Не опаздывайте, Алевтина Брониславовна. Время сегодня особенно важно.

Доверенное лицо покойного застегнуло футляр.

Помощник вежливо поклонился и вышел, а Надежда Густавовна проводила мужчину, не глядя на дочь.

Оставшись одна, наследница посмотрела в зеркало и мельком увидела чужое лицо – хищное, знающее. Видение пропало, но платье стало тяжелее, а странный запах, будто исходящий не из ткани, а извне, тревожил.

– Просто старая одежда. Ничего больше.

Алевтина прошептала это.

Но нутро подсказывало: это ключ, ворота в нечто иное.

Часы пробили девять. Оставался час на сборы. Алевтина глубоко вздохнула, выпрямила плечи и шагнула к двери. Вдруг платье сжалось вокруг талии сильнее, и наследница услышала тихий шипящий смех, как от бьющегося стекла – тот самый, о котором отец рассказывал в подвалах завода «Стрептопенинское».

В десять чёрный автомобиль подъехал к ЗАГСу. Девушка вышла, придерживая тяжёлый подол, и остановилась перед серым зданием. С каждым шагом наряд тяжелел, а запах ладана вызывал у прохожих настороженные взгляды.

Тучков возник рядом. В руках – букет белых лилий с каплями росы на лепестках.

– Ваш букет. Традиционный для невест рода Длиннопёровых.

Помощник покойного мэра протянул цветы.

Алевтина приняла букет. Пахли не свежестью, а сладким ароматом погребальных венков.

– Пора. Гости ждут.

Михаил Андреевич взглянул на старинные карманные часы.

Девушка выпрямилась, мысленно повторяя: пятьсот миллионов, особняк, дом в Лондоне, шато во Франции. Цена, которую готова заплатить.

За дверями ЗАГСа воздух сменился влажной прохладой склепа. Натёртый паркет отражал светильники, создавая иллюзию звёздного пола. В тишине зала слышались только шорохи одежды и приглушённые вздохи.

В центре стоял открытый гроб тёмного дерева с серебряными ручками. Длиннопёров лежал в парадном костюме с орденской лентой. Лицо с румянцем на скулах казалось не мёртвым, а спящим. Маленькие глазки закрыты, пухлые губы застыли в полуулыбке. На груди – белая роза с подвядшими краями.

К горлу подступила тошнота. Молодая женщина сделала глубокий вдох. Несколько часов странного ритуала – и состояние достанется наследнице.

Зал был заполнен людьми. Гости стояли вдоль стен, образуя живой коридор от дверей до гроба. Дамы в строгих тёмных платьях, мужчины в костюмах и галстуках. Лица всех без исключения носили странное выражение – не скорби и не радости, а отстранённой заинтересованности, с полуулыбками, похожими на гримасы. Глаза следили за Алевтиной, но взгляды казались пустыми, как у фарфоровых кукол.