Всё равно будешь моей (СИ) - Лэнг Лили - Страница 6

Только оказавшись в собственной квартире, я выдыхаю и опускаю голову на собственные ладони. Меня поездка с этим Викингом больше умотала, чем вся рабочая смена. Что ж он пристал-то ко мне? Обычно мужчины бегут от девушек с детьми, уничижительно называя ребёнка «прицепом».

Собрав остатки сил, отправляю Марка переодеваться и иду готовить ужин. Что-то простое и то, что точно съест сын. Обычно это макароны по-флотски, картошка жареная с котлетами. Иногда я ругаю себя за лень, хочется порадовать ребёнка изысканными блюдами. Да и себя немного побаловать.

— Сегодня Ясмина хвасталась, что её папа приехал из дальнего рейса, — продолжает болтать ребёнок, макая хлеб в сладкий чай. — А когда мой папа приедет?

Замираю у плиты, стискивая лопатку, которой помешивала макароны. Тяжёлый ком перекрывает дыхательные пути и не даёт нормально вдохнуть. Давненько ребенок про отца не вспоминал. Примерно полгода как.

— Маркуш, твой отец оставил нас, — очень стараюсь, чтобы голос звучал ровно. — Мы просто стали ему не нужны. Но у тебя есть мама. Самая лучшая мама.

— Да, — соглашается, кивая, и широко улыбается. — Не плачь, мам, найдём другого папу. Которому мы будем нужны.

Усмехаюсь грустно и, оставив плиту, подхожу. На корточки сажусь, сын тут же сползает со стула в мои объятья. Целую в макушку и висок.

— У меня есть ты, а у тебя есть я. Разве нам нужен ещё кто-то?

— А баба Вера? — хмурится ребёнок, раздумывая над ответом.

— Вот видишь, у нас ещё баба Вера есть. И мы ей нужны, — воодушевлённо подхватываю его слова.

— Мам, а мы семья? — задирает голову ребёнок и смотрит моими зелёными глазами.

— Конечно, — киваю я.

— Ясмина говорит… — тянет задумчиво Марк. Явно там опять про папу-кормильца речь.

— Твоя Ясмина много умничает, — перебиваю, раздражаясь на эту девочку-выскочку. — Мы семья, Марк. Маленькая, но гордая и независимая. А теперь садись, твои макароны сейчас разварятся, останется одна вода.

Сын хихикает, кивает. Взбирается обратно на стул и ждёт свой ужин. Сытно поев, малыш убегает играть. А я сажусь с кружкой чая у окна. Наслаждаюсь несколькими минутами тишины. Город не спит, фонари светят жёлтыми пятнами, машины с гулом проносятся. И я вновь думаю о Викинге.

В первую нашу встречу он испугал меня до дрожи в коленках. Огромный, бородатый, наглый. Честно, думала, не выберусь из той комнаты. Меня просто размажут под собой. Но сегодня, сегодня он был другим. Да, всё таким же огромным, бородатым и наглым. И руки распускал. Смотрел, правда, своими синющими глазами, будто в душу хотел заглянуть и понять. С сыном моим говорил серьёзно и по-свойски. Не сюсюкался и не отмахивался. На вопросы старался ответить без смешков.

Немного отдохнув, встаю и начинаю прибираться. Полностью загружаю себя обычным бытом. Чтобы выбросить из головы Матвея. И Лиду тоже. Даже знать не хочу, почему она пришла ко мне. Полгода прошло. Я от них ничего не прошу и не жду. Наверное, надо подать на развод. У меня просто нет ни денег, ни времени, ни сил воевать со Славой.

Вот поднакоплю до отпуска сбережения и подам. Даже раздел имущества мне не нужен, как и алименты. Хотя для Марка надо бы забрать у его папаши всё, что причитается. Только вряд ли я потяну адвокатов и суды. Слава очень состоятельный.

Ближе к девяти мой привычный распорядок дня нарушает звонок в дверь. Я как раз отправила сына в душ. Плетусь к двери, в глазок смотрю. А там Лида стоит. Притвориться, что ли, что дома никого нет? Знаю, по-детски и глупо.

— Тань, я вижу тень от твоих ног, — говорит незваная гостья.

Нехотя распахиваю дверь и смотрю на неё безразлично.

— Привет. Разговор есть.

— Говори и уходи.

— Славик бросил меня.

— Поздравляю или соболезную. Не знаю, что нужно говорить. Если ты пришла поплакаться или поругаться, ошиблась адресом, — фыркаю и хочу уже закрыть дверь, но Лида останавливает и шагает за порог.

— Это я тебе соболезную, дура, — бурчит, скидывая шубку свою соболиную. Нос морщит, осматривая маленькую прихожую.

— Что ты от меня-то хочешь, Лида?

— Предупредить и помочь. Где у тебя кухня? — она не разувается, цокает своими сапогами красными по выцветшему линолеуму.

— Обувь сними! — рявкаю я, только что полы помыла. Поискав в обувнице тапочки баб Веры, кидаю под её ноги. — Хочешь поговорить, подождёшь. Я сына уложу и выйду.

Пока бывшая любовница мужа разувается, ухожу в ванную. Помогаю ребенку. Он, в принципе, сам справляется, я так, на подхвате. Переодев в пижаму, отправляю в комнату.

— Свет на кухне горит, — тычет мальчишка на закрытую дверь.

— Да, я выключу сейчас, — отмахиваюсь, подталкивая к кровати.

Ложусь рядом с сыном. Открываю книгу. Мы читаем сказки Чуковского. Марк будто чувствует, что что-то не так. Обычно после одной сказки он уже спит. А тут ещё просит, а потом ещё. На четвёртой сказке, наконец, засыпает. Выключив ночник, выхожу и прикрываю дверь.

Захожу на кухню, а Лида курит, стряхивая пепел в небольшое блюдце, и кофе пьёт. Дешёвый, растворимый. Не побрезговала же.

— Ну и?.. — проглатываю собственное раздражение и возмущение. Ни к чему тратить нервы. Пусть скажет, зачем пришла, и уходит.

— Вчера к нам приехал его отец из Бельгии. Он хотел Славку назначить генеральным, но, увидев меня, устроил допрос. Где его внук и невестка, все дела. Ты же знаешь этого старого маразматика, который топит за семейные ценности.

— Не говори так об Алексее Романовиче, — строго осаживаю бывшую подругу.

— В общем, был скандал, в ходе которого Слава и Алексей узнали, что мы подделали тот тест ДНК.

— Значит, это ты его подделала, — усмехаюсь грустно.

Отворачиваюсь к окну, закусив губу. Семь месяцев назад я узнала, что муж мне изменяет. А как? Слава приехал домой и швырнул мне бумаги из клиники. Мол, он, конечно, сомневался, но не верил. А я, оказывается, прошмандовка обвела его вокруг пальца. Чужого ребёнка заставила признать.

По результатам теста он с нулевой вероятностью приходится Марку отцом. И хорошо, что это вскрылось! Теперь он с чистой совестью может выставить меня за дверь и сказать, что спит с моей лучшей подругой. Моим гинекологом. Той, которая у меня роды принимала и, по сути, вела всю беременность.

— Ну и? Вы расстались. От меня ты что хочешь? Пожалеть тебя? Прости, жалости больше нет.

— Года три назад ты рассказывала, что у Славки операция была по удалению какой-то там кисты, — продолжает Лида, глубоко затягиваясь.

— Нашла что вспомнить, — тянусь за своим чаем и устраиваюсь удобнее на своём табурете.

— Короче, он не может больше иметь детей.

У меня аж из носа чай этот выливается. Вот это судьба-злодейка отомстила бывшему. Женщина ждёт, пока я откашляюсь и просмеюсь. Тушит сигарету свою гадостную.

— Он заберет ребенка, Тань, — припечатывает женщина.

Давлюсь теперь уже воздухом. Мотаю головой. Не сможет. Не дам!

— Пусть попробует. Я за Марка всем глотку перегрызу.

— Ты живёшь в съёмной однушке. Работаешь посменно. Марк неизвестно с кем остаётся один. Слава выдумает любые способы, чтобы только забрать его. Он тебя с грязью смешает, если нужно будет. Тебе нужен адвокат и хороший. У тебя есть чуть больше месяца на подготовку. Я помогу тебе, Тань.

— Пошла прочь, — встав, указываю рукой направление.

— Тань, ну, прости. Дура была. Поверила его словам.

— Это я дура была девятнадцатилетняя, поверившая его словам. А тебе, тридцатипятилетней стерве, бабки его нужны были. Надоело в чужие пирожки заглядывать и детей чужих принимать? Захотелось пожить, как я. Ну что? Пожила? Понравилось?

— Да, пожила и понравилось! Это вам, соплюшкам, всё достаётся за красивые глазки. И муж богатый, смазливый, и дети с первого же залёта получаются.

— Да лучше б я высшее образование получила и работала на твоём месте, Лида! — обрываю свой крик, косясь на закрытую дверь в комнату.

— Я пришла не для того, чтобы ругаться, а помочь.