Чертов менталист (СИ) - "Тин Тиныч" - Страница 10

— Качественно сработал. Чистенько все, не подкопаешься. И эмоции яркие и убедительные: я лично так проникся твоими обидами, что сам готов отправиться к зятю и высказать ему претензии. Хвалю!

— Тогда давай я тебя проверю.

— А меня-то зачем? — изумился дед.

— Чтобы выяснить, какую легенду нам о тебе комиссии скормить. В своем ты уме или нет. Почему у тебя в усадьбе нет слуг. Все знают, что ты раньше умел пользоваться силой духа и был вполне неплох, пока ментальные воздействия не запретили законодательно. Или ты думаешь, твою персону без внимания оставят, раз уж такой великолепный повод подвернулся под шумок заодно и тебя проверить?

— Ох, и на что ты меня подписываешь на старости лет? — сварливо поинтересовался Игорь Семенович. — Ладно, приступай!

— Почему ты выглядишь как опустившийся человек?

— Моя единственная дочь после замужества прервала любое наше общение, — голос деда звучал глухо, а мое сердце заледенело от застарелой обиды, попав под совершенно легальные эманации Семеныча. — Поначалу я еще на что-то надеялся, но с каждым новым годом я понимал, что это навсегда. Я никогда не увижу ни ее саму, ни своих внуков. Зять мне этого не позволит. И я… позволил себе погрузиться в мир своих обид. Я зациклился на том, что на старости лет остался в полном одиночестве, будучи законопослушным гражданином Империи…

— Стоп! — прервал я исповедь. — Про законопослушного убирай раз и навсегда. Такой фальшью вмиг повеяло, что даже тупой догадается. Давай еще раз на том, как ты зациклился.

— Я зациклился на том, что на старости лет остался в полном одиночестве, — послушно принял подачу Игорь Семенович. — Ни любимой жены, ни единственной дочери, ни общения с внуками. Я… не знал, зачем мне продолжать влачить свою жалкую участь. Меня перестало интересовать все, что когда-то пробуждало во мне любопытство и тягу к жизни. Я с нетерпением ждал вечера, чтобы упасть спать в надежде, что новое утро я уже не увижу.

— Годится. Идем дальше. Где твои слуги?

— Видя, что происходит, люди стали уходить от меня. Благо мне было уже безразлично и состояние сада, и чистота моего дома. Это просто потеряло всякое значение. В итоге остался только один человек. Богдан, мой верный и преданный друг с самого детства. Его семья уже полтора века верой и правдой служит Птолемеевым, и Богдан не исключение.

— И где же черти носили этого верного и преданного друга, когда ты в одиночку сходил здесь с ума?

— Богдан отпросился у меня на четыре дня, чтобы съездить на свадьбу племянницы, куда его очень звали. Перед отъездом он взял с меня слово, что я непременно дождусь его и не натворю ничего непоправимого. Он приготовил мне еды, убрался, насколько мог… у него поражение суставов, это наследственное, к сожалению, поэтому он занимается только домом, на большее его скромных сил не хватает. Ну и уехал.

— Ты по-прежнему практикуешь работу со своей стихией?

— Что значит «по-прежнему»? — дед выглядел лишь слегка озадаченным и ничуть не обиженным высказанным подозрением. — Да, в юности я был менталистом, как и все в моем роду. Я еще только осваивал базовые методики, когда в Империи запретили какие бы то ни было ментальные воздействия. Не скрою, мне тогда показалось, будто землю из-под ног выбили. Но я справился. Хоть это и было непросто, заставил себя отречься от родной стихии. По этой причине вылетел с учебы в академии, поскольку второго дара у меня не было. Впрочем, все это дела давно минувших дней. Хочу напомнить, что я регулярно проходил всевозможные проверки, которые подтвердили: я к своей стихии не обращаюсь и с ее помощью свои цели не преследую. Де юре я неодаренный дворянин.

— Что ты почувствовал, когда увидел на пороге своего внука?

— Это был шок! — вот тут дедуля вообще не играл, меня аж затопило потоком его чистых эмоций. — Такое потрясение! Я… кажется, я не справился с наплывом чувств. Не помню. Пришел в себя только под утро.

— Ты можешь поклясться, что не состоял в сговоре с Валерьяном и не преследовал своих целей, принуждая его покинуть княжеский род Изюмовых?

— Говорю же, я вообще даже надеяться не мог, что когда-либо смогу повидаться со своим внуком. Какой сговор, о чем речь?

Я кивнул. Отлично, сто процентов веры, ноль сомнения.

— Ты принял Валерьяна, потому что он такой же менталист, как и ты? — задал я очередной провокационный вопрос, но дедуля и глазом не повел.

— Я уже говорил: я более не менталист, а простой старый человек. Что же до Валерьяна, он, должно быть, некромант, как его родной отец. Или же воздушник, какой была его мать. Мы с ним это еще не обсуждали, и хочу отметить отдельно: мне не важна его специализация, да хоть бы и неодаренный был. Главное — он моя родная кровиночка.

Вот ведь как заливает, и ни единой лживой нотки!

— Твои планы на будущее?

— Появление Валерьяна всколыхнуло мою жизнь полностью! Я… я снова научился радоваться! Если я скажу про второе дыхание, это прозвучит банально, я знаю, но именно так оно и есть.

— Ты готов выступить против Изюмова, учитывая, что он всеми силами хочет вернуть сына в свою семью?

— Не знаю, чего там хочет Николай Алексеевич, — недобро прищурился Семенович, — но одну Птолемееву я ему уже отдал. И тем самым потерял навеки. Однако судьба в своей мудрости распорядилась так, что со вчерашнего дня в роду Птолемеевых прибавилось. Поэтому, как говорится, баш на баш, око за око. У вас есть еще вопросы, почему я ответил именно так, а не иначе?

— Допрос окончен, ты был великолепен! — искренне признал я. — Думаю, прокатит. Главное про свою законопослушность не вспоминай, у тебя прямо триггер на это слово стоит, тут же раскрываешься и желчью плюешься.

— Уяснил. А теперь давай поговорим серьезно, чертов ты менталист, — пристально посмотрел на меня дед. — Откуда только взялся такой умелый и подготовленный? Я ведь тебя не учил, да и других спецов нашего уровне в стране осталось по пальцам пересчитать. Однако ты хорош! Прям реально хорош! Профессиональные завидки берут. Так кто же тебя готовил? Израилыч, старый хрен? Но он вроде уже в маразме. Или притворялся, прожженный плут?

— Понятия не имею, о ком ты говоришь, но имя запомню, — усмехнулся я. — А что до твоего вопроса, то гены пальцем не сотрешь. Мне было четыре года, когда отец впервые отвел меня в свою лабораторию. Не буду говорить, чего он там потребовал от меня, но это было жестко. Реально жестко. Мой мозг в панике словно ударился со всего маха о бетонную стену или сгорел. И я… на этом пепелище вдруг понял, кто такой на самом деле. Глубоко внутри понял. Начал разбираться. Исподтишка, разумеется. Но в семье меня все равно после этого за дурака считать начали. Сестра вообще блаженным дразнила. А я все силы бросил на то, чтобы освоить свой дар. Как только просыпался, так и начинал тренировки. Ну а результаты ты видишь сам.

— Чертяка! Гений-самородок! — воодушевился Игорь Семенович.

— Ладно, а теперь раз у нас, по твоим подсчетам, есть не меньше суток до визита официальных лиц, давай займемся делами насущными. Нам нужен обед на троих…

— Богдан в отъезде, — напомнил дедуля.

— А я твоего слугу и не считаю. Тут к усадьбе девчонка прибилась, Мария Василькова, воспитанница графа Обмоткина. Думаю, попросится к тебе пересидеть ближайшие три недели, пока ей восемнадцать не исполнится.

— Кто такая? — недовольно скривился Семеныч. — Полюбовница твоя?

— Хуже, — вздохнул я. — Невеста княжича Изюмова. Но поскольку отныне я граф Птолемеев, сия матримониальная обуза моих плеч уже не касается.

— И что же она в таком случае здесь забыла? — с неподдельным удивлением осведомился дед.

— Понятия не имею, — честно ответил я. — С тем же успехом она могла убежать и в другую сторону. Ее, видишь ли, идея обвенчаться со мной тоже не обрадовала, и она предпочла сделать ноги, пока опекун её силой в регистрационную палату не отвел, чтобы замуж выдать.

— Девка-то хоть нормальная? — понимающе прищурился Игорь Семенович.