Тамара Васильевна меняет профессию! (СИ) - Роуз Анжелика - Страница 27

Нельзя дать им понять, что я знаю. Это может быть опасно. Для нас обеих!

Я бросила последний взгляд на бледное лицо Алисии.

— Я вернусь за тобой… Гераська! Семка! За мной, — скомандовала я, снова концентрируясь на ощущении текучести.

Преобразование пришло легче в этот раз — тело помнило, что нужно делать.

Я расплющилась вновь, чувствуя, как моя сущность превращается в серебристую субстанцию, и прошмыгнула под занавесой. Ощущение прохода через магический барьер было подобно прорыву сквозь тонкую плёнку мыльного пузыря — мгновенное сопротивление, а затем свобода.

Гераська уже дышал мне в пятки, его трансформированное тело следовало за моим, как серебристая тень. Я бросила взгляд назад. Но Семушки не было. Видимо, она решила остаться — я видела её крошечный силуэт, всё ещё прижимающийся к виску Алисии.

Выскользнув в коридор, я позволила своему телу вернуться к человеческому облику. Процесс был быстрым, почти мгновенным, как если бы молекулы моего тела жаждали вернуться к своему привычному расположению. Я встала с корячек, ощущая легкое головокружение и покалывание во всём теле — отголосок недавней трансформации.

И через мгновение передо мной материализовалась дежурная медсестра. Она появилась словно из ниоткуда — возможно, из бокового коридора или из одной из палат.

Высокая, худощавая, с волосами, туго затянутыми в пучок. Её лицо, бледное в голубоватом свете кристаллов, перекосилось от удивления и неодобрения.

—Ты чего тут делаешь?

Мой разум лихорадочно работал, перебирая возможные объяснения. Я чувствовала, как Гераська прижимается к моей ноге.

— Я… Я вас жду. Я… вышла из туалета. Вот пришла сюда. А тут закрыто. Не успела за пять минут, — нагло соврала я, стараясь, чтобы голос звучал невинно и немного испуганно.

Медсестра прищурилась, её глаза, холодные и внимательные, изучали меня почти с профессиональной подозрительностью.

Я почувствовала, как по спине пробежал холодок — она что-то заметила? Может быть, мои глаза всё ещё светились после трансформации? Или на коже остался серебристый отблеск?

— Ты… Это не твоя палата!

— Разве? — я огляделась с наигранным замешательством, словно только сейчас осознала, что нахожусь не там, где должна быть. — Извините, плохо вижу в темноте.

Это была откровенная ложь, учитывая мои новые способности, но она звучала достаточно правдоподобно. В конце концов, какая нормальная пациентка будет хорошо ориентироваться в полутёмных коридорах лазарета?

Женщина схватила меня за шиворот и буквально поволокла в мою палату. Её пальцы, неожиданно сильные для такой худощавой фигуры, сжимали ткань сорочки, почти впиваясь в кожу. От неё пахло антисептиком и чем-то ещё — чем-то неприятным, химическим, напоминающим запах страха.

Пока мы шли по коридору, я заметила, как дрожат кристаллы в стенных нишах — их свечение усилилось, став почти болезненным для глаз. Система безопасности среагировала на что-то? На меня? На моё отсутствие в палате? Или на моё проникновение к Алисии?

Или они так реагируют на гнев медсестры?

Женщина втолкнула меня в палату.

Штора захлопнулась, и я услышала щелчок магического замка. Я была заперта вновь.

Гераська запрыгнул на кровать и свернулся клубком, но его глаза оставались открытыми, внимательными.

ГЛАВА 32. Выписка

Ночь тянулась бесконечно. После возвращения в палату я лежала на своей кровати, глядя в потолок, но не видя его — все мои мысли были заняты Алисией. Её бледное лицо, обрамлённое тёмными волосами, стояло перед глазами, как призрак, который невозможно прогнать.

Гераська свернулся у меня в ногах, но я знала, что он не спит. Его маленькое тельце было напряжено, как натянутая струна, уши чутко поворачивались в сторону каждого шороха из коридора.

Несколько раз я пыталась выйти из своей палаты. Мое тело помнило ощущение текучести, свободы от физических ограничений, и трансформация давалась всё легче. Я превращалась в серебристую субстанцию, просачивалась под дверью, выплывала в тёмный коридор, но каждый раз натыкалась на препятствие в виде дежурной медсестры.

Эта женщина словно чувствовала моё присутствие. Она ходила по коридорам, как сторожевой пёс, останавливаясь именно там, куда я планировала направиться.

Её глаза, холодные и внимательные, сканировали пространство.

После нескольких неудачных попыток я вернулась в свою палату. Гераська встретил меня понимающим взглядом и тихо мяукнул, словно говоря: "Не сейчас. Подожди."

Я легла на кровать, чувствуя, как усталость от трансформаций накатывает волнами. Моё тело всё ещё привыкало к новым возможностям, и каждое изменение формы отнимало силы.

Уснула я почти под утро, когда сквозь узкое окно под потолком начал пробиваться первый свет нового дня.

Утро началось с резкого звука открывающейся двери. Я вскочила на кровати, моментально проснувшись. В палату вошли двое — дежурная медсестра, которая преследовала меня ночью, и врач, которого я раньше не видела. Высокий мужчина средних лет с седеющими висками и острым, как лезвие, взглядом.

— Доброе утро, — произнёс он. — Как себя чувствуешь?

Я попыталась сфокусировать взгляд, всё ещё находясь на границе сна и реальности.

Гераська куда-то исчез — видимо, спрятался при звуке открывающейся двери.

— Я... нормально, — осторожно ответила я, пытаясь понять, что происходит.

Врач подошёл ближе.

— Замечательно. Мы решили, что ты уже достаточно здорова для выписки.

Выписка? Так скоро? Паника охватила меня. Если меня выпишут, как я смогу помочь Алисии?

— Но... моё плечо всё ещё болит, — импровизировала я, стараясь, чтобы голос звучал слабо и болезненно. — Особенно по ночам. Я почти не спала из-за боли.

Уголок рта врача дёрнулся, словно в подавленной усмешке.

— Давай посмотрим, — он кивнул медсестре.

Женщина подошла ко мне и бесцеремонно стянула больничную сорочку с плеча, обнажая место, где должен был быть шрам. Её пальцы были ледяными, когда она касалась моей кожи, и от этого прикосновения по телу пробежала волна неприятного холода.

Я опустила взгляд на своё плечо и замерла от удивления. Шрам, который ещё вчера был заметным, хоть и затянувшимся, сейчас почти полностью исчез. На его месте осталась лишь тонкая серебристая линия, едва заметная даже при ярком свете.

Врач наклонился, внимательно изучая мою кожу. Его глаза сузились, когда он провёл пальцем по серебристой линии.

— Интересно, — пробормотал он. — Регенерация превзошла все ожидания.

Он выпрямился и посмотрел мне в глаза. В его взгляде было что-то, от чего внутри всё похолодело — словно он видел во мне не пациента, а образец, лабораторный экземпляр, который вёл себя не так, как ожидалось.

— Что ж, шрам практически рассосался, — констатировал он. — Кстати, и прыщи все залечились. Теперь твоё лицо совершенно чистое, — добавил врач, окидывая взглядом моё лицо.

Я машинально коснулась щеки. Действительно, кожа была гладкой, без привычных воспалений.

Гераська постарался на славу своим целебным языком, но сейчас это сыграло против меня.

— Объявляю тебя абсолютно здоровой, — врач сделал отметку в листе-планшете, который держал в руках. — Вещи тебе принесут через полчаса. Жду тебя на оформление выписки в своём кабинете.

С этими словами он резко развернулся и вышел из палаты. Медсестра задержалась, её взгляд был тяжёлым и изучающим.

— Не задерживайся, — произнесла она тихо. — Некоторые пациенты слишком привязываются к лазарету. Это... нездорово.

В её словах мне послышалось предупреждение — или угроза?

Оставшись одна, я в отчаянии оглядела комнату. Гераська нигде не был виден. Семушка не вернулась. Меня собирались выписать из лазарета, буквально выпихнуть отсюда, и я ничего не могла с этим поделать.

Через полчаса, как и обещал врач, появилась другая медсестра с моей одеждой. Я медленно оделась, оттягивая момент ухода, мысленно перебирая варианты, как мне найти Алисию. Может быть, ещё один прорыв через барьер? Но что, если медсестра-сторож всё ещё там? И где Гераська, когда он так нужен?