Сбежавшая невеста Дракона. Вернуть истинную (СИ) - Лунная Арина - Страница 10

Джонатан сжимает кулаки так сильно, что костяшки на его пальцах белеют. Он дергает головой, словно борясь с самим собой, но мне даже отсюда слышно, как скрипят его зубы.

Серафим, до этого молча наблюдавший из дверного проема, вдруг хихикает.

— О, это прекрасно! Братец, ты даже сейчас не можешь признаться в собственных упущениях. Скажи как есть. Ты променял ее на сестру, только потому что та была куда доступней.

Джонатан резко поворачивается к нему, и его голос становится больше похожим на рык.

— Закрой рот!

Но Серафим игнорирует его и продолжает, обращаясь ко мне:

— Он специально подстроил эту сцену, милая. Чтобы ты увидела. Чтобы ты сбежала. Я бы на твоем месте не стал верить в его раскаяние. Он сделал свой выбор. В день свадьбы вместо того, чтобы ждать тебя у алтаря, он предпочел провести время в компании твоей сестрицы.

Я чувствую, как земля уходит из-под ног.

Он прав. Каждое его слово бьет в область солнечного сплетения, выбивая из легких остатки кислорода.

В этот момент во мне что-то взрывается. Буквально. Мои руки вспыхивают золотым светом, и я вижу, как по стенам пробегают трещины, а старые обои начинают сворачиваться, будто от жара.

— Ой-ой-ой, — Серафим внезапно оказывается за моей спиной. Его холодные руки ложатся мне на плечи. — Успокойся, дорогая. Ты же не хочешь разрушить свой новый дом?

Его прикосновение странным образом охлаждает мою ярость. Но Джонатан приходит в бешенство.

— Убери от нее свои мерзкие руки! — его голос не простой звук. Это настоящий драконий рев, от которого дрожат стекла в окнах. Я вижу, как по его шее поползла чешуя, а ногти превратились в когти.

Я инстинктивно делаю шаг вперед, оказываясь между братьями.

— Хватит!

Джонатан замирает в прыжке, его кулак застывает в сантиметре от моего лица. Я чувствую исходящий от него жар, вижу, как из ноздрей валит пар.

— Уходи, Джонатан, — шепчу я, глядя прямо в его горящие глаза. — Пожалуйста.

Он медленно опускает руку.

— Амелия, ты не понимаешь… Он опасен. Не в обычном состоянии, а когда…

— Когда что? — перебиваю я. — Когда он говорит правду, которую ты предпочел бы скрыть от меня?

Серафим кашляет и внезапно оседает на пол. Я поворачиваюсь и вижу, как его рана снова кровоточит сквозь повязку.

— Он умирает, Джонатан! — кричу я, опускаясь на колени рядом с Серафимом. — Ты действительно хочешь добить собственного брата только потому, что он обратился за помощью ко мне?

Джонатан сжимает кулаки, и я вижу, как в его глазах борются гнев и беспокойство.

— Ты не знаешь, что он сделал… Что он способен сделать!

— А ты знаешь, что я способна сделать? — спрашиваю я, поднимаясь. Мои руки снова начинают светиться. — Я больше не та глупая девчонка, которая верила каждому твоему слову.

Кот прыгает с подоконника и встает между нами.

— Если вы сейчас не прекратите, я начну метить углы. Выбирайте.

Неожиданно Серафим начинает смеяться. Это хриплый, болезненный смех.

— Боги, как же я удачно выбрал место для того, чтобы подлатать собственные раны.

Джонатан резко выдыхает.

— Как скажешь, Амелия. Но знай — я не уйду далеко. Я дождусь, пока он встанет на ноги, и все равно заберу его отсюда.

— Сначала дождись, а пока помоги мне донести его до кушетки. Если ты не заметил, то он не в состоянии идти самостоятельно.

Джонатан фыркает, но все же помогает мне поднять Серафима.

— Братец, как я погляжу, ты не такой уж и безжалостный. Все же это милое создание творит с тобой что-то нереальное. Может, зря ты променял ее на сестричку?

— Еще слово, и я не посмотрю на ее просьбу и прикончу тебя прямо здесь, — рычит Джонатан в ответ, но в его голосе больше нет того хладнокровия.

— Джонатан! Он ранен, — перебиваю я их спор.

Он замирает. Потом тяжело выдыхает, закрывает глаза, словно борется с собой. И сдается. Я вижу это по его взгляду.

— Как скажешь, — наконец произносит он.

Он возвращает брата в палату и опускает на кушетку. Серафим мгновенно теряет сознание, словно все его силы закончились в момент.

Я снимаю старую, пропитанную кровью повязку, обрабатываю рану, чувствуя, что мои руки больше не дрожат, затем заново бинтую.

Джонатан все это время молча сидит в углу на старом стуле и наблюдает за моими действиями, но даже так в воздухе витает напряжение. Осязаемое, как дым после пожара. Как шрам, который еще не зажил.

Глава 14

Джонатан

Я наблюдаю за Амелией. За тем, как ее изящные руки с такой нежностью и аккуратностью меняют повязку моему брату-мерзавцу. Как она обрабатывает его рану.

И не могу понять, как я не замечал этой черты ее характера все это время.

Брат постепенно восстанавливается. Драконья кровь бурлит в его венах, запуская процессы восстановления, но без нее… без ее помощи он давно был бы уже не жилец. И я не знаю даже, хорошо это или плохо.

Вот только в мои планы не входила его смерть, но глядя на Амелию. На то, как она заботится о нем, я невольно начинаю сожалеть, что не подумал об этом раньше.

— Выйди, — ледяной голос Амелии возвращает в реальность. Ее слова как вода в бурной реке посреди зимы. Холодные, заставляющие напрягаться каждую клеточку тела.

— Ты меня прогоняешь?

— А на что ещё это похоже?

— Я не уйду отсюда без своего брата.

— Тогда жди где угодно, но не здесь. Я тебе не доверяю. Кто знает, может, я выйду из палаты и ты завершишь начатое? — шипит она. — Тем более я не хочу тебя видеть после того, как ты… — она не договаривает. Отводит взгляд в сторону. Видно, что борется с собой.

Хочу ей возразить, рассказать, что произошло, но не могу. Потому что сам ещё не до конца разобрался во всем.

— И что ты мне предлагаешь?

— Можешь вернуться завтра и проведать его.

— Исключено.

— Тогда жди на улице. Или тебя и этот вариант не устроит?

Ох, как же она злится! В этом лунном свете ее кожа переливается, а глаза сияют, делая взгляд куда более пронзительным.

— Я буду ждать на улице. Но как только он придет в себя и наберется сил, я заберу его и мы уйдем. Пока что уйдем, Амелия. Но я вернусь и мы поговорим.

— Нам не о чем разговаривать.

— Время покажет, Амелия.

Размашистым шагом покидаю палату своего брата и выхожу в ночную мглу. Холодный дождь, который стучал за окном минуту назад, теперь стекает по моему лицу, смешиваясь с горечью поражения.

Я стою посреди заброшенного сада, окруженного почерневшими от времени оградами, и чувствую, как капли проникают под воротник моего камзола, оставляя ледяные дорожки на коже.

Ночь вокруг настолько темна, что даже мои драконьи глаза с трудом различают очертания старых яблонь, чьи ветви скрипят на ветру, будто насмехаются надо мной.

— Черт возьми! Поверить не могу, что послушался Амелию и вышел на улицу в столь омерзительную погоду, — бормочу я, сжимая кулаки так, что ногти впиваются в ладони.

Горячее дыхание вырывается из легких белыми клубами пара, растворяющимися в сыром ночном воздухе. Я оборачиваюсь к фасаду больницы. К этому ветхому, но удивительно гордому зданию, которое теперь стало ее убежищем. Окна второго этажа темны, но на первом… там, в угловом окне, едва заметно шевельнулась штора, и я успел заметить тусклый свет свечи на окне.

Она наблюдает за мной.

Амелия.

Моя Амелия, которая всего несколько минут назад выставила меня за дверь с холодным: «Я не хочу тебя видеть». Та самая девушка, которая раньше краснела при моем появлении и опускала глаза, когда я к ней обращался. Теперь она стоит за толщей стекла и старого дерева, наблюдая, как я, наследник рода Риваль, топчусь под дождем у ее порога.

И что самое удивительное. Это вызывает во мне странное восхищение. Ее уверенность, которая появилась так неожиданно. Ее сталь в голосе. Ее бесстрашный взгляд.

Я закрываю глаза, позволяя дождю омывать лицо, и вспоминаю, как она только что перевязывала рану моего брата. Ее пальцы, обычно такие неуверенные за чайным столом, двигались с поразительной точностью. Каждое движение было выверенным, каждое прикосновение аккуратным, но твердым. Она даже не осознавала, как менялся ее голос, когда она отдавала призраку женщины в переднике распоряжения — низкий, спокойный, полный той внутренней силы голос, который я раньше в ней не замечал.