На золотом крыльце 4 (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 12

— Химмельхерготт, — удивился один из кхазадов. — Это не женщина, это тойфелише шушпанцер!

Водитель даже притормозил: он подумал, что с мотором что-то случилось, и даже порывался залезть под капот, но ему мигом все объяснили прокуренные дядечки. Бабуля, кстати, во время остановки продолжила спать, аки младенец. Разве что пуховый платок приподнимался в воздух при очередной мощной руладе.

— Ишь, как мать притомилась-то! — уважительно проговорил шоферюга. — Ну, ничего-ничего, я музычку погромче включу, чтобы никому не мешало.

Как связано «погромче» и «не мешало» — это мне было непонятно, но я вообще — парень тепличный, неопытный, в большом мире не великий специалист, так что мало ли…

— Однажды вместе с братом

На дело вышли мы.

С ножом и автоматом

Мы брали груз сурьмы… — сипела аудиосистема.

До Пскова оставалось километров двести, и ноги у меня затекли совершенно.

Самое обидное во всей этой поездке было то, что я даже в окно посмотреть не мог! Нет, определенно — совсем не так я представлял себе начало эпического приключения! Конечно, я догадывался, что задача всей этой выживальщицкой негаторной практики — «заземлить» магов, показать им Государство Российское таким, какое оно есть во всем своем разнообразии и контрастах. С этой точки зрения поездка на маршрутке уже многому меня научила.

Например, тому, что я не хочу больше ездить на маршрутках. Лучше — пешком. Или — поездами. Или… В конце концов, индивидуальный транспорт типа электрокаров и байков никто не отменял!

А Эля, солнце мое, в какой-то момент вынула один из наушников и спросила ангельским голосом:

— Ты не против, если я еще музыку послушаю? У «Рекорд-Ансамбля» тоже релиз был — «Больше не будет горя и слез», прикинь!

— Классно, — покивал я. — Слушай, конечно.

И буквально через секунду ко мне повернулся сосед-кхазад:

— Хуябенд, юнген! А вы куда едете? Колбасу будешь? Хорошая колбаса, свиная! С чесноком! У меня, кстати, еще и пиво есть. Уважаешь пиво? Ульрих, дай киндеру пиво… Не хочешь? Ну, и зря. А я вот выпью. Я пиво очень люблю, я на пивоварне работаю, и мне премию пивом выдают, йа-йа! Райское место. Меня, кстати, Йоганн зовут. Йоганн Себастьян Гаук! Меня мама в честь композитора назвала, только у него Бах фамилия, а у меня — Гаук! Но и композитр Гаук тоже был, кстати. А я — не композитор, я больше пиво люблю, чем музыку. Кстати, музыка у водилы — вердамте шайзе, а?

— Ага! — охотно согласился я, и это была единственная и последняя реплика, которую мне удалось вставить.

Потому что Иоганн Себастьян Гаук, кроме пива и колбасы с чесноком, очень сильно любил трепаться, как водится у кххазадов — о политике. И это, наверное, неплохое, и, в общем-то, даже хорошее качество. Минус тут имелся только один: бежать мне было некуда.

Глава 6

Свобода

Свобода — странная штука.

Я задумался об этом в аэропорту, когда незнакомые люди в форме забрали у меня дюссак, все амулеты, зелья и раздели до трусов. Я чувствовал себя совершенно не свободным. Мне в этот момент предлагали довериться фиг знает кому, ходить строго по обозначенным дорожкам, стоять в очереди, как и все остальные, и вести себя очень прилично. И я должен был этих непонятно кого слушаться, чтобы потом получить уникальный шанс сесть в консервную банку, которая понесет меня по небу за девять тысяч километров. И такие расклады они выдавали народу за свободу передвижения и достижение цивилизации! Если вдуматься — это на самом деле странно, просто взять — и доверить всего себя людям, о которых ты знаешь только, что они уже много раз запускали в небо других людей. И нелюдей тоже.

Точно таким же несвободным я себя чувствовал в юридиках, в каждой из которых действовала целая куча неизвестных мне правил, обычаев и традиций. Свободны там были только представители правящего клана!

И, совершенно точно, о свободе речи быть не могло в опричнине. Там вообще в последние лет двадцать построили мир победившего кибертоталитаризма. Управляющие искины следят за каждым твоим шагом, даже в душе и туалете, выдают рекомендации по питанию, режиму дня, форме одежды, физическим нагрузкам и уровню стресса, даже — по музыке, книгам и фильмам, и все это — почти обязательно к исполнению, а если станешь рекомендации игнорировать — это приведет к… К чему-то приведет, наверное. Ну да, там, в искусственном раю — очень комфортно и удобно! Например, никто никогда не кинется на тебя с кулаками, доступны любые лекарства и самые передовые технологии, а все бытовые проблемы давно решены — от них ты реально свободен. Просто делай свою работу: программируй, колдуй, проектируй, двигай магнаучный прогресс! Хорошее стойло для элитных ездовых лошадок.

Сервитут тоже давал иллюзию свободы. Оружием хоть обвешайся, магию можешь не скрывать, никаких тебе сословных привилегий: аристократу в зубы заедут точно так же, как распоследнему бедолаге-гоблину. Но — дроны в небе, камеры — на каждом столбу, спецназ — наготове, и не дай Бог тебе попробовать применить огнестрел или магию, если не звучит сирена, возвещающая об Инциденте! А кулаки и табуретки — это всегда пожалуйста, этим калечить друг друга не возбраняется, тут свобода, да. Однако, обилие ссыльных, которые при всем желании окрестности Аномалии покинуть не могли — это, конечно, делало разговоры о свободе какими-то пресными. В Ингрии такого не было, потому что ссылать кого-то в Ингрию — это как козу в огород выгнать, но в других-то сервитутах — массово!

В земщине же, где, вроде как, право голоса, демократия и самоуправление тоже на самом деле ограничений столько, что диву даешься. Сеть — черно-белая! Никакого оружия! Никаких сенсорных экранов, разве что везти втридорога из сервитута! Никакой магии! Много чего «никакого»! Да что там говорить — по сравнению с кампусом нашего колледжа вся остальная Пелла жила как будто на двадцать лет в прошлом. Мобильники кнопочные далеко не у всех были, вон, в кафе «Альфа» телефон с диском стоял. Сунешь палец в дырку, вазюкаешь, отпускаешь и слышишь такое «чк-чк-чк-чк-дзынь!» Девятнадцатый век, ей-Богу. Какая уж тут свобода?

В общем, если быть откровенным, вольной птицей я себя чувствовал разве что в лесу. Или — в Хтони. Надеяться, конечно, не на кого, но, по крайней мере, по собственному разумению о себе и о близких позаботиться никто не помешает. Это ли не свобода? А тут…

— Сударь, снимите ботинки и поставьте их в лоток, — говорит плотный дядечка с каменным лицом. — Ремень с металлической пряжкой? Снимайте. Это что у вас? Артефакт? Проблемы с контролем дара? Недавно инициировались? Покажите маркировку на перстне… Можно не снимать. Вода в бутылке? Более полулитра — запрещено, выбрасывайте. Проходите, следующий.

А котик-яогай, который притворялся сувениром-игрушкой в рюкзаке Кантемировой вообще никого не смутил. Интересно!

Итак, в Псковском аэропорту меня раздели до трусов, Элю — до шортиков и топика. И всех остальных пассажиров рейса Псков-Иркутск — тоже так же. Двух азиатов увели куда-то в сторону, за стальную дверь. Понятно — после череды искусственно спровоцированных Инцидентов меры безопасности были усилены, и, наверное, в этом был смысл, и разумом я понимал рациональность происходящего. Но чисто психологически — без дюссака, без зелий, без амулетов — я чувствовал себя голым. Еще и перстень на пальце… И не вломишь никому как следует! Поведут за стальную дверь — что я там делать буду?

Получается, для меня свобода — это все-таки возможность кому-то вломить в любой момент, что ли?

— Ты чего — нервничаешь? — спросила Эля, встала на цыпочки и чмокнула меня в нос.

Мы забрали лотки с одеждой, которую аппаратура сканировала отдельно от нас, и теперь одевались.

— Никогда раньше не летал на самолетах, — сказал я. — Вообще, кроме конвертопланов, ни на чем не летал.