Чужая тень III (СИ) - Гудвин Макс - Страница 11

Проехав мимо главных ворот дворца и убедившись, что они закрыты, сороконожка покатила вдоль стены.

Яз мог поклясться, что это уже происходило. Миновав эту стену в прошлый раз, он и угодил в лапы к светломирским паладинам. Может, и сейчас кто-то из них ждал его по ту сторону, готовя коварную антимагическую сеть, а может, и нет, но догадки — удел гадалок на кофейной гуще. Магу же, особенно боевому, требовалось знать и быть готовым к любому повороту событий и дел.

Каменно-железный бублик принял свой обычный облик и нырнул в землю, углубляясь в пристенную грязь. Выбор был сделан. Оставшийся путь до сферы пролегал под землей, где не существовало никаких сетей и уж тем более стражи.

Яз пробубнил заклятие шахтёра, названное так в честь первых геомагов, которые предпочитали атаковать из-под земли. В эпоху древних войн магу его уровня вовсе не нужно было показываться на солнечный свет или под звездами, чтобы оставаться убийственным и неотвратимым. Теперь Ящер мог проползти без воздуха намного дольше, а, по его расчётам, этого как раз должно было хватить до сферы.

Он полз и чувствовал приближающиеся вибрации силы, пока не достиг пласта, где земля была особенно рыхлой. Дышать стало гораздо свободнее. Сороконожка замерла, и Ящер закрыл глаза, готовясь к испытанию на право получение артефакта.

Сфера отозвалась не мешкая. Яркий золотой свет резанул глаза, и маг инстинктивно прикрыл их отсутствующей ладонью. Как ни странно, она оказалась на месте, как и кожа на голове с привычными ему редкими седыми волосами.

Золотая дымка стала принимать очертания, расширя видимую картину до просторного места, а может, и помещения, сплошь заполненного людьми. Их лица сияли что тот свет, от которого Яз прикрывал глаза.

— Я достоин золотого артефакта! — произнёс он традиционную фразу вызова испытания.

Стены легонько задрожали, зазвенев, как тысячи маленьких колокольчиков, так напоминавших гонг культиваторов. Затем по помещению пронесся легкий смех, и вновь воцарилась тишина.

Стен условного зала видно не было — настолько они расплывались и размазывались. Жёлтые глаза Яза заслезились. Он утер их пальцами, пытаясь проморгаться, и в это время по помещению снова пронесся смех — не мужской и не женский, возможно, детский, обвивающий, всеобъемлющий, сошедший с высоких нот на хрипоту.

— О-о-ма м-а-аа, трое на века! Трое из далека! — донеслось со всех сторон так знакомое пение.

Это пел его детский хор. Казалось, Яз может различить каждый голос, поющий эти ноты; он знал имя каждого из тех, кем пожертвовал в обмен на свою жизнь в начале пути геомага.

Сияющие впереди пятна обрели очертания. Весь его хор в полном составе пропевал его, Яза, партию. Место главного певчего занимала черная костлявая фигура без кистей и с окровавленным грязным черепом, на котором виднелась небрежно и на скорую руку налепленная побледневшая человеческая маска-лицо.

— Ну, Яз Раммилион, почему ты не поёшь? — раздался голос отца-дирижера.

— Я тут не за тем! — повысил голос Ящер, борясь с волнением и с неведомо откуда взявшимся чувством страха.

— Тогда иди в свою келью и читай до восхода «Триединый — смилуется»! — приказал голос.

— Нет никакого Триединого! Есть лишь сферы, смерть и я! — прорычал в ответ Яз.

— Ну почему же нет? — синхронно проговорили сразу три человека, и Яз увидел будто сошедших с фрески жнеца, отца и кузнеца.

Триединый смотрел на него откуда-то сверху шестью разноцветными глазами. Трое улыбались, повторяя мимику друг друга, держа в руках колос, младенца и кусок руды, но уже не протягивая их, а будто прижимая к себе, удерживая их от проходящего испытание сферой.

— Нет! — вскричал Яз, внезапно понимая смысл увиденного. — Я достоин золотого артефакта!

— Правда ли? — спросили неожиданно близко, и, опустив взгляд, маг столкнулся лицом к лицу с королём Джастиро.

Тот смотрел на Ящера хитрыми маленькими глазками без кровеносных сосудов — все они лопнули от того, через что королю пришлось пройти в последние минуты жизни. Руки и ноги были переломаны и испещрены уколами от шипов, как бывает, если перед смертью человек попадает в затягивающийся живой вьюн с силой неистовой анаконды, какие водятся в тропических лесах Лаорока или Врагнара.

— Я тебя убил! Исчезни, морок! — приказал маг, отмахиваясь от монарха. Но его кисть снова превратилась в культю, а стоящие вокруг люди, не сговариваясь, начали оборачиваться, скалясь хищными улыбками на гниющих лицах. Кого-то он узнал сразу, кого-то память скрыла от него пеленой времени, а кто-то был незнаком ему вовсе.

— Достоин? — произнесли они хором.

Не надо было быть некромагом, чтобы различить в них живые трупы, протягивающие к нему свои костлявые пальцы.

— Меня ты убил потому, что я не впустил тебя на ночлег! — сказал кто-то.

— Меня за то что попытался тебя ограбить! — вторил ему другой.

— Меня потому, что я носил артефакт, нужный твоему ученику для культивации… — произнес третий.

— А я умерла сегодня, вынося помойное ведро. Ты задавил меня у порога моего дома! — пропищала маленькая девочка с расплющенной головой, одна из немногих, что не улыбалась, глядя на своего убийцу-претендента.

— Меня тут нет! — отшатнулся Яз, произнося стандартную мантру выхода. — Я ничего не взял из сферы!

Последние слова он прокричал, но его голос утонул в темноте внутренностей голема. Золотая сфера отвергла его. Теперь нужно было думать, как жить с этим и как быть магом серебряной лиги, когда ты привык быть стальным.

Яз покрылся потом. Тело зудело, и даже «шахтёр» не справлялся с его одышкой.

«Бежать. Бежать без оглядки. Как можно дальше на север, пока судная неделя еще действует. Но сначала — помыться и поспать…» — метались в его голове сумбурные мысли.

Глава 8

И-известность

Тени повиновались Филиции всё неохотнее. Яркое осеннее утро залило алым светом высокую траву, прячась в которой, мы подкрадывались к городу как можно ближе, всё-таки решив попробовать попасть в него с помощью воровских умений девочки. Ветер дул нам в спину. Видимо, это он и принёс откуда-то сзади стремительно приближающийся топот.

Мы присели на корточки, чтобы даже пристальный взгляд смотрящего сквозь тени не смог бы нас увидеть. Правда, звенящий, словно сотня цикад, гонг культиваторов всё-таки выдал наше присутствие, но одно дело быть услышанным, а другое — поймать за руку идущих тропами воров, особенно в высокой мокрой траве.

Один из пяти всадников замедлил коня и стал настороженно осматриваться. Я понимал его как никогда: в самом деле, ты чувствуешь культиватора, однако никого не видишь. Но вскоре всадника кто-то окликнул, и они направились к городу.

— Это плохо, Зэр. Если бы я услышал культиватора, ни за что не оставил бы поисков, — произнес я мысленно.

— На одном тебе свет клином не сошёлся, даже если он услышал сразу два гонга, твой и Филиции, — глубокомысленно ответил Зэр. — Зачем ему себя раскрывать? Может, ты не его лиги. А если ты враг и не нападаешь, то тем более надо спешить в город и доложить о своих ощущениях, предварительно объяснив своему командиру, что такое культивация.

— Попробуем пройти, — прошептал я Филиции, будто ускакавшие всадники могли меня услышать. В ответ девочка кивнула.

Когда до ворот оставалось около сотни шагов, трава неожиданно закончилась, и я тут же угодил в вязкий пепел. Город выжег окружающую его траву два-три дня назад. Местные власти явно готовились к осаде или к штурму и, видимо, решили не оставлять врагу возможность незаметного подхода. Тем не менее мы направились прямо к северным воротам, где сейчас неустанно работали оборванного вида люди.

— Если что, уступай мне место, — пропищал Филиции Блик.

— Если что, давайте сначала попытаемся поговорить, а потом уже всех жечь, — поправил я шута.

Не замечавшие нас люди сновали туда-сюда, возя на тележках куда-то в город землю, а из города волоча заточенные колья высотой в рост, которые вкапывали тут же впереди рва.