Красавчик. Часть 3 (СИ) - Федин Андрей - Страница 42

Давтян кивнул.

— В общем, я разузнаю, что, да как, — сказал он. — Серик, как скоро тебе понадобятся… результат?

— Чем скорее, тем лучше, — ответил я. — В течение недели. Желательно.

Давтян прижал ладонь к портфелю, будто к разболевшемуся вдруг сердцу.

— Неделя… — повторил он.

Нарек задумчиво посмотрел мимо меня на окна жилого второго этажа. Мне показалось, что в одной из квартир у меня за спиной захлопнули форточку. Давтян сместил взгляд на моё лицо, решительно тряхнул головой.

— Подожди здесь, Серик, — сказал он. — Сейчас вернусь.

Давтян ушёл в магазин, унёс с собой портфель моего прадеда. Сидевшая на фонаре ворона насмешливо каркнула и полетела через двор. Она будто бы погналась за недавно умчавшимися в том же направлении воробьями.

Почти пять минут я скучал под деревом. Слушал доносившееся из квартиры на втором этаже бормотание радиоприёмника. Рассматривал кусты и деревья — отметил, что в их кронах уже появились яркие жёлтые листья.

Нарек вернулся без портфеля. Протянул мне клочок газеты, размером с половину сигаретной пачки. На этом клочке я увидел числа номера телефона и состоявший из одной буквы и трёхзначной цифры код.

Нарек мне пояснил, что этот код — от автоматической камеры хранения.

— На каком вокзале? — уточнил я.

Давтян пожал плечами.

— Пока не знаю, — ответил он. — Позвони по этому номеру, Серик. Скажем…

Нарек на пару секунд задумался.

У меня за спиной новь громыхнула форточка, звуки из радиоприёмника стали значительно тише.

— Скажем, в следующий понедельник рано утром. До семи. Сможешь?

— Разумеется, — ответил я.

Нарек улыбнулся.

— Прекрасно, — сказал он. — Надеюсь, Серик, что к тому времени я уже решу твою проблему. По телефону я скажу тебе название вокзала. Или сообщу о другом месте, где тоже есть камеры хранения. Приедешь туда. Заберёшь из ячейки портфель. Договорились?

— Прекрасно, — сказал я.

Мы пожали друг другу руки, перекинулись десятком «вежливых» фраз и попрощались «до пятницы».

Нарек шагнул в сторону магазина. Но тут же остановился. Обернулся.

— Серик, а ты не боишься, — сказал он, — что я твой портфель… потеряю?

Я хмыкнул, пожал плечами и ответил:

— Не боюсь, Нарек. Деньги — всего лишь бумага. Но если вдруг потеряешь…

Я посмотрел Давтяну в глаза.

— … скажи мне об этом, Нарек. Ведь ты же помнишь, что я умею. Я найду эти деньги и этот портфель где угодно.

Вечером я отчитался о проделанной работе перед Сан Санычем.

— В следующий понедельник позвони ему, — сказал Александров. — Но ни на какой вокзал не суйся. Я сам туда съезжу. Потому что если тебя возьмут — плакала твоя заграница. Подождёшь меня дома. А я уж выкручусь, если что.

— Сан Саныч, а что там с самолётом? — спросил я.

Александров пожал плечами и ответил:

— Пока не знаю, Красавчик. Я передал информацию, куда следует. Я же тебе говорил. Мне пока ничего не сообщили. Да и не должны. Но «голоса-то» тоже молчат. А это уже хороший признак.

В субботу я впервые в этом тысяча девятьсот семидесятом году с таким нетерпением ждал почтальона. И впервые с искренним интересом заглянул в газету «Правда». Открыл шестую страницу.

Посмотрел на деда, улыбнулся и сообщил:

— Дед, похоже, у нас получилось.

Сан Саныч и Варвара Юрьевна пришли к нам в субботу днём. Они тоже принесли с собой газету «Правда».

Бабушка Варя взмахнула газетой и спросила:

— Вы уже видели? Статьи нет!

Варвара Юрьевна расцеловала меня в щёки ещё в прихожей. Отнесла газету на кухню, развернула её на кухонном столе. Она ткнула пальцем в шестую страницу.

— Ничего нет! Не было никакого угона самолёта!

Она улыбнулась и заявила:

— Я и вчерашнюю газету просмотрела. Ничего там не нашла.

Сан Саныч усмехнулся:

— Варя две ночи просидела около радиоприёмника. Как шпионка.

— Там тоже ничего не сказали! — сообщила Варвара Юрьевна. — Даже «голоса» об угоне не сообщили! Похоже, Сан Саныч этот угон всё же предотвратил. Надеюсь, что тех бандитов не пожалеют. Пусть на этот раз они и не убили девочку.

Я положил на бабушкину газету привезённый мной из будущего клочок газетной бумаги с заголовком статьи: «К нападению на советский самолёт» и с видневшимися надписями «Правда» и «17 октября 1970 г.» Нарочно сохранил эту статью (не бросил её в воскресенье в огонь), чтобы сравнить её со статьёй, напечатанной в сегодняшней газете.

Взглянул на начало полученной от Порошина «старой» статьи: «В связи с обращением Советского правительства правительство Турции сообщило, что оно готово вернуть угнанный в результате бандитского нападения 15 октября советский самолёт „АН-24“, а так же его экипаж и находившихся на борту пассажиров. 16 октября экипаж самолёта и пассажиры возвратились на родину…»

В «порошинской» заметке говорилось, что в турецком госпитале остался получивший серьёзные ранения в грудь штурман самолёта. Два бандита, совершившие вооружённое нападение на экипаж советского самолёта и убившие бортпроводницу, задержаны. Турецким органам прокуратуры дано указание расследовать обстоятельства дела.

Сегодня под надписями «Правда» и «17 октября 1970 г.» красовался заголовок: «Нужна кровь». Эту статью я сегодня прочёл дважды. Не нашёл в ней ни слова об угоне самолёта «АН-24», случившемся в «той» прошлой реальности пятнадцатого октября тысяча девятьсот семидесятого года. Не увидел я в сегодняшней газете и фото погибшей «тогда» бортпроводницы.

Информацию об этом угоне самолёта и об убийстве бортпроводницы мой прадед не включил в свои «записи советского Нострадамуса». Эту статью он изначально положил в стопку со статьями о преступлениях маньяков. Доверил «работу» над этим «делом» Александрову. Тот пообещал нам, что «разберётся». Хотя и не уточнил, как именно он это сделает.

Сан Саныч взглянул на меня и спросил:

— Не боишься, Красавчик, что твои планы полетят к чёрту?

Он уже задавал мне этот вопрос.

Тогда я ответил ему так же, как и сейчас:

— Иначе никак, Сан Саныч. Даже Порошины это понимали. Раз положили в папку вот эту вот заметку.

Я указал на газетную вырезку.

Мы дружно скрестили взгляды на черно-белом изображении лица молодой бортпроводницы. Той, которая в прошедший четверг всё же долетела до Сухуми.

Александров поднял на меня глаза.

— Думаешь, твой план не вылетел в трубу? — спросил он.

Я пожал плечами и ответил:

— Скоро узнаем.

— Есть информация о самолёте! — сообщила Варвара Юрьевна в воскресенье, едва переступив порог квартиры своего отца.

Сан Саныч ухмыльнулся и прикрыл дверь.

Мы с прадедом выждали, пока гости переобуются, проводили их на кухню.

Юрий Григорьевич тут же поставил на огонь медную турку.

Я спросил:

— Что за информация, ба? От кого?

— «Голоса» разродились, — сообщила бабушка Варя.

Она развернула принесённый на кухню бумажный свёрток, переложила из него печенье на поданную Сан Санычем тарелку.

— Варя снова просидел до утра около приёмника, — сообщил Александров. — Не выспалась.

Сан Саныч покачал головой и уселся за стол.

— Не зря просидела! — сказала Варвара Юрьевна.

Она радостно улыбнулась.

— «Голоса» сказали, что в этом году в СССР уже дважды попытались угнать самолёт, — заявила бабушка Варя. — Один раз это случилось в июне. Вторая попытка произошла в этот четверг. Сказали, что в Батуми у трапа самолёта задержали двух… этих… бандитов, в общем. Те попытались пронести на борт самолёта оружие. Наши милиционеры преступников задержали. У бандитов нашли приготовленную для передачи экипажу самолёта записку с требованием лететь в Турцию.

Варвара Юрьевна взяла Александрова за руку, посмотрела ему в глаза.

— Так что всё у нас получилось, — сказала она. — Сан Саныч, твой план сработал. Ты у меня молодец!